― Извини, ― вырвалось у него. ― Я не хотел.
Драко не знал, что вызвало такую реакцию. Его предыдущие слова, или его извинение.
Пэнси шмыгнула носом.
― Я… я больше не знаю тебя, Драко, ― сказала она надтреснутым голосом.
Извини, ― повторил он.
― Почему… почему ты не можешь просто… просто выбросить ее из головы? ― Пэнси шагнула вперед. На щеках темные пятна, глаза припухли. ― Ты сказал… сделал… столько ужасного, Драко, но я могу… забыть. Обо всем этом, может быть. Я попытаюсь. Только… разве ты не помнишь, что у нас было?
Он помотал головой. Ему это не нравилось. То, как она унижалась перед ним. Никто, никогда не должен быть в таком отчаянии. Как он. Как он — из-за Грейнджер.
Его сердце защемило из-за боли Пэнси. Потому что у этой боли вдруг оказался такой знакомый вкус. Мерзкий и грязный. От которого невозможно избавиться.
― Не мучай себя, Пэнс, ― буркнул он, ― У нас ничего не было. Не трать слез.
― Как ты можешь так говорить?
Потому что он медленно цепенел. Потому что стоять перед ней было все равно, что перед зеркалом. Кусочек отражения капли его боли.
Драко почти. Симпатизировал. Вдруг. Так быстро, что даже странно. Почти сопереживал.
― Я просто… просто не думаю, что нам надо продолжать отношения, Пэнси.
― Почему? ― Слезы из глаз. ― Что бы там ни было…
― Нет, не надо…
― Нет, это ты не надо, Малфой! ― выкрикнула она, и глубоко вздохнула, широко раскрыв глаза. ― С чего ты взял, что она захочет тебя, Драко?
― Пэнси…
― Откуда ты знаешь, что она тебя не пошлет? Она подруга Поттера, забыл? Мы их ненавидим. Ты их ненавидишь.
― Я в курсе. И — да, ненавижу.
― Так что изменилось, Драко? Что, к дьяволу, изменилось?
«Не знаю. Никогда не знал. Никогда не узнаю. Просто изменилось. Так сильно, что с тем же успехом так могло быть всегда. И тебе надо держаться от меня как можно дальше, потому что это то, что бы делал я, если бы меня не переклинило. Ушел бы, и никогда не возвращался».
― Ты ошибаешься, Пэнси. Грейнджер тут не при чем.
Еще более странно. Он снова делал это не столько для себя, сколько для Гермионы.
― Докажи.
― Не могу.
― Ты знаешь, что можешь. Только один раз. ― У Пэнси был такой опустошенный голос, что Драко почувствовал тошноту.
И в то же время то, о чем она просила… на мгновение… показалось почти убежищем. Почти говорило — просто закрой глаза и сделай это. Только один раз. И представь мягкие кудри, темные глаза, книги, и перья, и ноги под столом — вызывающие такое жгучее желание и искушение.
― Драко?
Тихий голос. И он открыл глаза, потому что пока он думал, пока размышлял, они закрылись, оставив его в темноте с теми яркими картинками — ее. Грейнджер. Как всегда.
― Просто уйди, Пэнси, ― почти беззвучно прорычал он. ― Просто сделай себе одолжение и исчезни.
― Почему ты не можешь…
― Уйди. Немедленно. А то сделаешь в тысячу раз хуже.
Она посмотрела на него. На лице проступало опустошение, как гниль на дереве. Оно сказало все, что Драко хотел выкрикнуть. Проорать Гермионе. «Я не верю тебе и ненавижу тебя. Я хочу тебя. И не могу быть с тобой. Почему. Ты не понимаешь, каково мне.»
Пэнси повернулась, чтобы уйти.
* * *
Гермиона перевернула страницу.
Сколько дней прошло с тех пор, как они в последний раз разговаривали? Три?
Три дня, как она сказала ему, как оно теперь будет. Без вариантов, без исключений. Кончено, раз и навсегда, и еще раз, чтобы без ошибок. В конце концов, она же Гермиона Грейнджер! Вот к чему она стремилась последние несколько недель. Снова стать собой. Здраво рассуждать, здраво мыслить и поступать благоразумно.
А из всего, что есть в мире благоразумного… она и Малфой занимали последнее место. Вот самое главное, о чем ни в коем случае нельзя забывать. Никогда. Потому что без здравого смысла от нее ничего не останется, говорила она себе, а Драко так далек от благоразумия, морали, здравомыслия, что лучше держаться от него… подальше. И это… имело больше смысла, чем любая страсть, когда-либо опалявшая ее тело.
В конце концов, он хотел решить проблему. И она дала ему решение. Без языков, и прикосновений, и выворачивания наизнанку. Ответ прост. Все. Конец.
Гермиона перевернула еще страницу.
Неважно, что он сказал. О том, что остановился, потому что ему было не наплевать, о том, что что-то изменилось. Она ненавидела это, но не могла не думать о том, что ей показалось, когда он задыхался, горел, дрожал над ней… что было в его взгляде. Раньше она бы постаралась выбросить это из головы… его победа… но теперь, после тех слов, его слов, оно вернулось и крутилось, непрерывно проигрывалось у нее в голове. Ну и что. И пусть — до тех пор, пока воспоминание не потускнеет настолько, что она не сможет вспомнить, в каком коридоре они разговаривали…
… все равно. Что бы там ни было. Что бы оно ни было, лучше держаться от него подальше, как и от Малфоя.
Она знала, что плохо себя чувствует. Хуже чем плохо. Мертвой. Но она придет в себя — все справляются. Это не конец света. Борьба не будет долгой. Все кончено. Самое трудное позади: сказать ему. Увидеть его глаза.
Его.
Малфой.
Драко.
Ничего-ничего… скоро у нее пропадет желание плакать, слыша это имя, — когда подступают слезы, пересыхает в горле и невозможно отдышаться, потому что воздуха словно не хватает. Словно каждая частичка ее сердца разрывается от боли.
В конце концов, наплевать, потому что в конце концов его не будет.
Еще одна перевернута. Страница пятьдесят девять.
― Ты вообще читаешь?
Гермиона рывком подняла голову. Она почти забыла, что сидит в гриффиндорской гостиной, а не у себя. Она скучала по тишине, но так надо. По крайней мере, пока ей опять не станет все равно.
― Да, а что?
Гарри пожал плечами.
― Ты не водила глазами.
― И?
― Не знаю.
Она помотала головой и опять уставилась в книгу. Козел. Перевернула еще страницу.
― Но ты только открыла ее, ― не отставал Гарри, явно веселясь. ― Предыдущую страницу. Ты не читала.
Гермиона раздраженно подняла глаза.
― И? Что с того? Я уже раз десять прочитала этот учебник от корки до корки, Гарри, — заведомо больше, чем ты.
― Я просто пошутил.
― Не надо.
― Успокойся.
― Извини?
Рон торопливо проглотил шоколадную лягушку.
― Заткнись, Гарри, ладно? ― проворчал он, бросая на него многозначительный предостерегающий взгляд.
«Наверняка намекает на что-то, о чем они говорили пару дней назад».
― Прости, ― пробормотал Гарри, поворачиваясь к огню. ― Думаю, это было явно лишнее.
