Понимаю, что ты наверняка не поймешь и осудишь за это. Ведь есть еще материнский долг. Мой долг перед тобой. Но может, когда полюбишь сама, поймешь, насколько чудовищно — потерять того, кто был для тебя всем миром. Жизнь без Миграля — это каждодневная пытка, медленная агония. Смерть же была для меня благом, возможностью оборвать мучения и встретиться с любимым по ту сторону.
И я позволила себе сдаться. Угаснуть, как те эльфы, чья жизнь перестала представлять для них хоть какую-то ценность. Знала, что у тебя все будет хорошо. Есть человек, который любит тебя как дочь. Да и благодаря медальону богини ты далеко не беззащитна. Правда, решила, что лучше тебе узнать об этой части своей жизни только в крайнем случае. Иначе начнешь искать справедливости и подвергнешь себя опасности. И кто знает, может, и медальон не спасет. Уж слишком коварный у тебя враг.
Я потому тебе никогда и не показывала эту вещь. С того момента, как ты, еще будучи совсем крохой, потянулась к нему ручонкой и коснулась камня на моей груди. И как он засверкал ярким огнем. Тогда я все и поняла. Поняла, кто на самом деле был избранницей Двуликой. Лишь еще один раз я позволила себе использовать силу медальона. Когда составила это письмо и проводила ритуал над шкатулкой. Ты тогда спала, и я активировала артефакт, поднеся его к твоей руке. Совершила привязку.
То, что я взяла с собой платок моего врага, тоже оказалось как нельзя кстати. Помню, что когда покидала замок, использовала его, чтобы заранее узнать об опасности. Сделала привязку. Но даже почуяв, что за нами погоня, не смогла этим толком воспользоваться. Помню, как у меня оказалась эта вещь, и даже сейчас передергивает при воспоминании. Лживые слова сочувствия, когда он впервые явился ко мне. Я разрыдалась при нем, а он протянул этот платок, еще и обнять попытался. Швырнула эту вещицу ему в физиономию и прогнала прочь. Правда, потом, немного успокоившись, подняла с пола и спрятала в надежном месте. Никогда не лишним будет держать у себя какую-то вещь, принадлежащую врагу.
Вот и пригодилось. Я сделала привязку на него и на тебя. Пусть, как правительница, я оказалась никчемной, но как маг-менталист, не совсем уж безнадежна. У тебя тоже открылся мой дар, и я этому рада. Усиленный медальоном богини, он может дать тебе шанс справиться. По крайней мере, никто не сумеет запудрить тебе мозги — уже это хорошо. А может, ты сумеешь запудрить их самому Аоталю. Он ведь не менталист. Боевой маг, пусть и сильный. Впрочем, если ему достались артефакты нашего рода, справиться с ним будет нелегко, как и оказать ментальное воздействие. Так что не будь излишне самонадеянна, доченька. И если будет такая возможность, лучше беги от него. Постарайся скрыться, запутать следы. И все же надеюсь, что это тебе не понадобится, и что ты до конца своих дней проживешь, не зная правды.
Прости, если сможешь, за все, что должна была сделать и так и не сделала.
Люблю тебя.
Лавинель Тадаран.»
Откинувшись на спинку кресла, я некоторое время смотрела в пустоту, ничего не видя перед собой. Осмысливала то, что узнала сегодня, и пыталась разобраться в собственных чувствах. Сказать, что мне не хотелось отомстить врагу или хотя бы попытаться это сделать, значило бы обманывать саму себя. Очень хотелось. Настолько, что перед глазами вставала кровавая пелена. Но еще я осознавала, что прежде чем тягаться с таким сильным противником, нужно хорошо узнать как свои, так и его возможности. Иначе подвергну опасности не только себя, но и тех, кто, без сомнения, не захочет остаться в стороне. А последнего я точно не хочу. Действовать импульсивно и безрассудно нельзя ни в коем случае. Нужно все хорошо обдумать. А может, и послушать советов умных людей, что собрались сейчас в гостиной и ждут меня.
Бережно уложив ленту обратно в шкатулку, я взяла оттуда медальон и надела на себя. Он тут же загорелся ярко-зеленым цветом, но почти сразу потух. Дал понять, что в случае необходимости я могу рассчитывать на его силу и помощь богини, в которую я раньше не слишком-то и верила. Мне даже не потребовалось посещать ее храм, когда настал срок, и она послала вещий сон про Вэйда. Дала понять, что присутствует рядом со своей избранницей даже вдали от храмов.
Как же все изменилось лишь за несколько минут. И как много я узнала о себе, понимая в то же время, что знаю слишком мало. Как о новых возможностях, что дарует медальон Двуликой, так и том, что творится в собственной душе и на что я готова пойти. Взяв с собой письмо, решительно двинулась к двери.
ГЛАВА 20
Негромкий разговор, который вели за кофе Вэйд, Лис и Риаган, немедленно стих, стоило мне появиться в дверях гостиной. Наверное, что-то в моем лице заставило встревожиться, раз любимый тут же поднялся и подошел. Осторожно приподнял за подбородок и вгляделся в глаза.
— Все настолько плохо?
Я слабо улыбнулась.
— Скоро сам сможешь судить об этом.
Вэйд подвел меня к дивану, где сел рядом, даря свою безмолвную поддержку. Сдавленный возглас Риагана заставил все взгляды обратиться на него.
— У тебя на груди… Это же…
Я машинально сжала рукой камень, и он тут же ярко вспыхнул, что окончательно добило темного эльфа. Его глаза так расширились, что при иных обстоятельствах я бы даже нашла это комичным.
— Ленора… Ты?.. — договорить он не смог.
— Иласейд, — тихо поправила я. — На самом деле мое имя Иласейд, княжна Тадаран.
Воцарилось молчание, во время которого все переваривали услышанное. Первым отмер Вэйд.
— Но ведь Риаган, кажется, говорил, что бывшая княжна погибла. И имя называл другое.
— Мою мать зря считали мертвой, — тихо откликнулась. — По крайней мере, в те годы, когда распространились известия о ее смерти.
— Неужели Аоталю удалось всех обвести вокруг пальца? — нахмурился дроу, слегка пришедший в себя.
— Скорее, вокруг пальца обвели его, — уголки моих губ дрогнули в подобии улыбки. — Он до недавнего времени, как и все, считал, что моя мать покончила с собой, спрыгнув с обрыва в Черном Ущелье.
Весь вид Риаган олицетворял немой вопрос. Продолжая удерживать камень в ладони, словно он придавал сил, я начала читать им письмо матери. Разумеется, лишь те моменты, что касались главного. О вещих снах и душевных терзаниях мамы предпочла умолчать. Боялась, что по выражению моего лица Вэйд может о чем-то догадаться, когда речь зайдет про обычай эльфиек по выбору избранника. Но и того, что уже было сказано, хватило, чтобы все впали в ступор.
— Значит, ты законная наследница княжества Тадаран, — медленно проговорил Лис, пытливо вглядываясь в мое лицо. — Более того, избранница их богини.
— Выходит, так, — глухо сказала я.
— Ленора… То есть Иласейд, — начал было Риаган, но я остановила его взмахом руки.
— Называй меня по-прежнему. Раскрывать то, что узнала, кому-либо, кроме вас, я не намерена.
Темный эльф нахмурился.
— Но ведь это неправильно. Ты должна попросить помощи у союза темно-эльфийских кланов. Вернуть себе свое законное положение. Многим Аоталь как кость в горле, они с радостью ухватятся за возможность от него избавиться. Мой отец в том числе. Он прибудет уже завтра, я мог бы тебя с ним познакомить. И тогда…
— Нет, — я решительно прервала его. — Мне не нужен княжеский престол. И я не намерена вступать в борьбу за власть.
— То есть, ты позволишь узурпатору, убийце своих родных, спокойно почивать на лаврах? — прищурился Риаган. — Допустишь, чтобы твой народ и дальше жил в страхе? Ты хоть знаешь, что этот мерзавец творит на землях клана Тадаран? Тамошние эльфы даже бежать пытаются, но их ловят и предают самым изощренным казням, чтобы остальным неповадно было.
Его слова больно впивались в сердце. Я почему-то не смотрела на ситуацию с этой стороны.
— Мало того, ты избранница богини, — продолжал пламенную речь дроу. — Ты призвана защищать свой народ. Но вместо этого желаешь от всего отказаться?
