Но хоббит был встревожен и озабочен, и им поначалу было трудно вообще что-нибудь из него вытянуть. Перебирая в уме все снова и снова, он жалел, что так много выболтал дракону, и ему было стыдно повторять эти речи друзьям. А Старый Дрозд все это время сидел радом на камне, наклонив голову, и явно прислушивался. Об отвратительном настроении Бильбо можно было судить хотя бы по тому, что он подобрал камень и швырнул в Дрозда. Но тот только отлетел в сторону и тут же вернулся на прежнее место.
— Пропади ты пропадом, дрянная птица! — сердито сказал Бильбо. — Не нравится мне этот Дрозд, точно подслушивает!
— Не трогай его, — сказал Торин. — Дрозды птицы хорошие, к нам расположены. Он очень стар, наверное, последний из тех, которые тут летали во времена моего отца и деда; они были долгожителями и совсем ручными, волшебной породы. Может быть, и этот живет лет двести или больше. Жители Дейла научились понимать их язык и посылали их с поручениями в Озерный Город.
— Если он за этим прилетел, то новости для Озерных людей у него будут, — сказал Бильбо. — Только я не представляю, кто там сейчас его поймет, им, наверное, скоро будет не до языка дроздов.
И Бильбо рассказал им все, что запомнил, и честно признался, что сам многое испортил и что дракон, наверное, понял намеки на воду, бочки и пони.
— Он наверняка догадался, что мы прибыли из Эсгарота и получили там помощь; страшно подумать, что следующий его шаг будет направлен туда. Зачем я только сказал, что я — Ездок на Бочке! Услышав такое, даже слепой кролик поймет, что речь идет об Озерном Городе!
— Ну-ну, успокойся, теперь уж ничего не сделаешь, — утешал его Балин. — Я слышал, что когда беседуешь с драконом, почти невозможно не наделать ошибок. По-моему, ты все сделал очень правильно, во всяком случае, выяснил одну полезнейшую вещь и вернулся живым, а это немногим удается. Может быть, то, что ты узнал про голое место под лапой, нас спасет. Подумать только, в алмазном жилете старого змея — такой изъян!
Разговор принял новое направление, и все стали наперебой вспоминать и обсуждать известные им исторические, мифические и сомнительные победы над драконами и разные хитроумные способы и уловки, при помощи которых эти победы были одержаны. Сообща решили, что застать дракона спящим гораздо труднее, чем можно было подумать, и что попытка проткнуть его во время отдыха закончится катастрофой гораздо вероятнее, чем смелая атака.
Все время, пока они разговаривали, большой Дрозд сидел на камне и слушал, нагнув голову, а когда на потемневшее небо вышли звезды, он бесшумно расправил крылья и улетел.
А бедняга Бильбо во время разговора становился все грустнее, и в его душе нарастали трагические предчувствия. Наконец он вмешался в разговор.
— Мне кажется, здесь очень небезопасно, — заметил он. — Не понимаю, зачем нам здесь оставаться. Дракон выжег всю зелень, по ночам холодно, и я нутром чую, что он опять нападет. Теперь Смог знает, как я попал в его подвал, и наверняка догадается, где другой конец туннеля. Он всю эту Гору на куски разломает, чтобы не пустить нас в свои хранилища, и мы погибнем под обломками.
— Не падайте духом, господин Торбинс! — сказал Торин. — Если Смог так уж не хочет пускать нас в пещеры, почему он не заваливает нижний конец хода? Он ведь его не заваливает, а то бы мы слышали.
— Не знаю, не знаю. Думаю, сначала он хотел завлечь меня к себе еще раз, а сейчас хочет, чтобы мы оставались на месте, а сам готовится сегодня же вечером поохотиться. Может быть, просто не хочет портить себе спальню… Но, пожалуйста, не спорьте! Сейчас его можно ждать в любую минуту, так что давайте спрячемся. Пока наша единственная надежда — залезть в туннель и закрыть дверь.
Он говорил так горячо, что гномы сделали все, как он сказал, только медлили закрывать дверь — никто ведь не знает, удастся ли потом ее открыть изнутри.
Конечно, они рисковали и никому не хотелось оказаться закрытым в таком месте, откуда единственным выходом будет логово дракона. А пока все было спокойно и внутри, и снаружи. И вот они медлили, и сели на порог, продолжая беседовать. Они перебрали все подлые слова дракона о гномах. Как хотелось Бильбо никогда их не слышать и быть непоколебимо уверенным в абсолютной честности гномов, когда они клялись, что сами ни разу не задумывались о хлопотах, связанных с добытым сокровищем!
— Мы знали, что предприятие это отчаянное, — сказал Торин. — Так оно и есть; но я думал и сейчас думаю, что, если мы добудем золото, у нас будет достаточно времени для того, чтобы решить, что с ним делать. Что же до вашей доли, господин Торбинс, то поверьте, что мы вам более чем благодарны! Ты сам отделишь свою четырнадцатую часть, Бильбо, как только будет что делить. Ты напрасно так беспокоишься о перевозке. Я понимаю, что трудности будут, и большие, — ведь Пустоши со временем только больше дичают. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь, и когда до этого дойдет, разделим с тобой расходы, хочешь — верь, хочешь — не верь!
Потом разговор перешел на само сокровище, на вещи, которые помнили Торин и Балин. Все ли цело до сих пор? Сохранились ли копья, изготовленные для войска великого Короля Бладортина (давно умершего)? Наконечники копий ковались трижды, а на древках были хитроумные золотые узоры, но их так и не успели выкупить. Еще там были щиты, чьи носители давным-давно погибли; был большой золотой кубок Трора, с двумя ручками, с чеканкой и резьбой, изображающей цветы и птиц с глазами и лепестками из драгоценных камней; позолоченные и посеребренные непробиваемые кольчуги; ожерелье Гириона, Правителя города Дейла из пятисот зеленых, как трава, изумрудов, которое он дал гномам в уплату за кольчугу для старшего сына, — гномью кольчугу удивительной работы из чистого серебра втрое прочнее стали. Но самой прекрасной и самой большой драгоценностью был огромный белый алмаз, который гномы нашли под корнями Горы и назвали Сердцем Горы, Аркенстоном Фрайна.
— Аркенстон! Аркенстон! — шепотом повторял Торин, опустив голову в колени, будто в полусне. — Он был похож на шар с тысячью граней; он сиял, как снег под звездами, как луна, обрызганная дождем!
Но Бильбо освободился от чар кладоискательства и слушал весь разговор вполуха. Вернее, одним ухом, потому что сидел ближе всех к выходу и другим настороженно ловил каждый шорох извне. По мере того, как сгущалась темнота, его беспокойство нарастало. Наконец, он стал умолять гномов поскорее закрыть дверь:
— Я костями чувствую, что дракон близко! Эта тишина хуже вчерашнего крика. Закрывайте дверь, а то будет поздно!
Что-то в его голосе заставило гномов поторопиться. Торин медленно отряхнулся от мечтаний и, подойдя к двери, ногой выбил камень, который ее заклинивал. Потом они дружно навалились на дверь, и она закрылась с глухим ударом. С внутренней стороны замочной скважины не было. Ничего не было, что бы помогло открыть дверь снова. Они оказались запертыми в Горе!
