— А откуда вы так хорошо знаете английский?
— Учила в школе… Знаете, Алекс, это вы извините меня! — выпалила она вдруг.
— За что? — удивился я.
— Разрыдалась, как последняя дура, — сказала фея с досадой. — Вы просто не обращайте на меня внимания…
Бедняжка отвернулась и потупилась.
— Я нисколько не обиделся, — заверил я.
Мари закрыла лицо руками.
— Давайте так, — объявил я неестественно бодрым голосом. — Я сейчас пойду умываться, а когда вернусь — об утреннем недоразумении мы забудем.
Не дожидаясь ответа, я вскочил и направился в ванную.
5. Недоразумение при расставании
Когда я вернулся, единственным напоминанием об утреннем инциденте был румянец на щеках Мари. Я стал торопливо собираться: до начала заседания осталось полчаса — только-только добраться до Конгресс-Холла, где происходила конференция. На завтрак времени не хватало.
Я оделся, собрал портфель.
— Я вернусь к ланчу. Что вам купить из еды?
— Одна я здесь не останусь.
Я с удивлением посмотрел на фею:
— Вы хотите, чтобы я взял вас на конференцию?
Мари вскочила и умоляюще сложила ладошки у груди.
— Я буду сидеть у вас за пазухой и слова не скажу, клянусь… — Она замешкалась, очевидно переводя с фейского на английский. — …Отцом Всех Волшебных Тварей.
Я — человек неконфликтный, а женщины и дети из меня вообще веревки вьют. Но в данном случае уступать было нельзя.
— Поймите меня правильно: это невозможно… — Я поднял руку, отметая возражения. — Вам захочется в туалет или станет дурно из-за духоты — и что тогда?
На глаза феи опять навернулись слезы — мгновенно, будто кто-то открыл кран. P-раз, и огромные капли одна за другой текут по щекам.
— Да в чем же дело?! — Я попытался вытеснить жалость раздражением, но преуспел лишь наполовину. — Неужели вам трудно побыть четыре часа одной?
— Трудно.
— Почему?!
— Я в вас влюблена.
Мари закрыла руками лицо и медленно опустилась на постель. Я с изумлением уставился на нее.
— Феи всегда влюбляются в своих спасителей, — объяснила Мари сквозь пальцы.
Я украдкой глянул на часы: до начала заседания оставалось двадцать пять минут. Ничего, возьму такси…
— Я сейчас пойду на конференцию…
Фея с надеждой отняла ладони от лица.
— …один, — поспешно добавил я. — Но постараюсь вернуться побыстрее, и мы спокойно все обсудим.
Мари упала на постель и разрыдалась. Раздираемый жалостью и раздражением, я бросился вон.
Поймать такси не удалось, в результате чего последние триста метров до Конгресс-Холла мне пришлось бежать… С трудом переводя дыхание, я ворвался в зал, отведенный нашей секции. Все было готово — ждали только меня, ибо я являлся председателем. Техник прицепил мне к лацкану микрофон, я объявил название первого доклада; заседание потекло по накатанной колее. Однако мысли мои витали далеко от уравнения Буссинеска, о котором толковал докладчик. Меня мучил более важный вопрос: а хватит ли фее еды? Насколько я помнил, у нее остался почти целый апельсин и пол-яблока, однако при ее аппетите…
Наконец наступил перерыв. Разговаривать ни с кем не хотелось, я отцепил микрофон и торопливо вышел в коридор. Кругом толпились участники других секций, из буфета высовывался хвост очереди… Мои надежды на чашечку кофе увядали на глазах. Впрочем, на другом этаже очередь, возможно, меньше… Я устремился к лифту.
Я поднялся на самый верх Конгресс-Холла — там было пустынно. Ни людей, ни буфета… Похоже, этот этаж пустовал. Для верности я заглянул в одну из комнат — действительно, никого. Ладно, обойдусь без кофе. Я разочарованно повернулся и…
В полуметре от моего лица висел голый маленький человечек в блистающем шлеме. В руке он держал меч. Слившись в полупрозрачную пелену, за его спиной бешено работали крылья.
— Защищайся, презренный! — Пронзительный голосок гулко раскатился по пустому коридору.
— Почему «презренный»? — удивился я.
— Потому что я тебя презираю! — вскричал человечек с яростью.
Он выставил вперед меч и стал медленно налетать на меня. Я опасливо попятился: несмотря на свои размеры, малютка вполне мог выколоть мне глаз. Или, например, перерубить сонную артерию…
— Презираете за что? — спросил я, чтобы выиграть время.
— За то, что ты соблазнил мою возлюбленную Мари!
Физиономия человечка исказилась от злобы — с быстротой молнии он метнулся мне в лицо. Я попытался уклониться, но преуспел лишь частично: удар пришелся не в глаз, а чуть выше брови. Острая боль пронизала меня; заливая глаз, из раны хлынула кровь.
Человечек взмыл вверх, сделал мертвую петлю и опять застыл в полуметре от моего лица.
— Получил? — злорадно пропищал он.
— Получил, — согласился я, стискивая зубы.
Путаясь в рукавах, я стащил пиджак… Сейчас мы с тобой разберемся! Я сделал отвлекающий выпад левой, а потом махнул пиджаком, пытаясь сбить гаденыша на землю. Но тот ловко вывернулся — и опять бросился мне в лицо. P-раз… на моей скуле появился длинный глубокий разрез.
— Получил?
Кровь застучала у меня в висках. Что же это такое? Неужели я не могу справиться с двадцатисантиметровым супостатом?! Издав воинственный клич, я бросился вперед.
Если честно, мне просто повезло: не наткнись враг на люстру, меня бы, наверное, уже не было в живых. Но он, дурашка, наткнулся — и, потеряв равновесие, закувыркался вниз.
Тут-то я и огрел его пиджаком — что называется, от души. Малютка врезался в стену и шмякнулся на пол.
Первым делом я подобрал меч (тот вонзился в паркет) и, завернув в носовой платок, сунул в карман. Потом посмотрел на поверженного врага — человечек сидел на полу и ошалело крутил головой. Видимых повреждений у него не было… разве что слегка помяты крылья.
— Получил? — спросил я.
Человечек не ответил… по его щекам потекли слезы. Кряхтя от унижения, он встал и сначала медленно, а потом быстрее заработал крыльями. Когда те слились в полупрозрачную пелену, он снялся с пола. Я проводил его взглядом. Летел он как-то боком и странно тряс головой под съехавшим набекрень шлемом.
Перед тем как вылететь в форточку, он повернулся и погрозил кулаком.
— Пр-роклинаю! — донесся до меня писклявый голосок.
Когда я вышел от доктора, о возвращении на конференцию не могло быть и речи… Хватит того, что меня, залитого кровью, при всем честном народе увезла машина «Скорой помощи». Лицо мое ныло, будто под кожу загнали две ржавые иголки, голова кружилась — то ли от боли, то ли от потери крови. Уж не знаю, поверил ли врач моему рассказу о хулигане с бритвой… Так или иначе, он наложил с десяток швов, посоветовав немедленно показаться пластическому хирургу — если я не хочу, конечно, чтобы на лице остались шрамы. За услуги он слупил некруглую сумму в 94 евро и попросил медсестру вызвать для меня такси.
