Признаюсь, я не ожидала. Смотрела на обложку, в центре которой был изображен маленький золотистый дракон.
— Символ нашего рода. А, поскольку, ты также принадлежишь и к роду Углич, то…
Ева взмахнула рукой, и изображение приняло иную форму. Золотистый дракон теперь был изображен на фоне четырехлистника.
— Только для тебя книга будет открываться, и только ты сможешь ее прочитать. Для остальных же это будет всего лишь пустой ежедневник.
— Спасибо, — совершенно искренне проговорила я.
— Я уезжаю завтра. В Россию.
— Он там?
— Тебе не нужно об этом беспокоиться, дорогая. Тебе нужно учиться, влюбляться, ходить на свидания, жить. Сделай все это для меня. Просто живи. И оставайся такой же доброй, светлой и справедливой. И еще одно.
Она взяла в руки вторую тетрадь.
— Это моя первая книга заклинаний. Я нашла ее в банковской ячейке моего отца. Наш дом сгорел вместе с родителями. Я не думала, что он может ее хранить. Что он любил меня после всего.
Ева смахнула набежавшие слезы и посмотрела на меня.
— Иди. А то я сейчас расплачусь и никуда тебя не отпущу.
Я отступила. Повернулась к двери, а через секунду обернулась и обняла. Чтобы не случилось. Что бы ни было дальше с нами, это чувство, это знание останется со мной навсегда.
Кажется, я простудилась. Вот, шмыгаю носом и прижимаю к груди тетрадки. Или это от некстати подступивших слез. Так, кончаем реветь. За дела приниматься надо. Переварить все, что рассказала мне Ева, помириться с бабушкой и папой, придумать, как вымолить прощение у Олеф, свести ее с Омаром, и попытаться выжить, когда Диреев выберется из Сибири и явится меня убивать. С этими мыслями я зашла в лифт, но лучше бы не заходила. Блин, ну почему мне так не везет? Особенно на такие убийственные встречи. Развернулась, чтобы выйти, но двери уже успели закрыться, и лифт медленно поехал вниз.
Странно, но сейчас я не чувствовала того шока, что пронзил меня два дня назад. И страха тоже не испытывала. Сейчас я была больше поглощена более серьезными переживаниями, чтобы обращать внимание еще и на эти. Хорошо, что двери в лифте не зеркальные. А то видеть его сейчас, не самая лучшая позиция в моей ситуации.
Мы благополучно доехали до первого этажа, вот только двери почему-то не открылись. А этот подонок, которого так хотелось послать куда подальше, проговорил:
— Ты пахнешь иначе.
И все вернулось. Накатило в один момент. Ненавижу его за это, за то, что одним словом, одним несмелым прикосновением сметает все мои барьеры. Сволочь. Но теперь у меня нет этого ужасного комплекса жертвы. Теперь я знаю, что это он урод, а не со мной что-то не так. Я знаю, что меня можно хотеть. Не ради силы и власти, а просто так. Отдельно от статуса искры. Поэтому я глубоко вздохнула и обернулась.
Какой же он…
Зря я это сделала. Он всегда читал меня, как раскрытую книгу, а я еще не научилась этому противостоять.
— Двери. Ты откроешь?
А он молчал. Все смотрел на меня, словно головоломку разгадывал. А потом дернулся, словно я его ударила, словно причинила боль, и равнодушно сказал:
— То, что ты спишь с кем-то, еще не значит, что ты его любишь.
— Тебе ли не знать, — хмыкнула я. — Только теперь я научилась ставить блоки.
— А у тебя все еще есть что отбирать?
Я побелела. Какая же он все-таки тварь.
— Впрочем, мне нужна новая девушка.
— А что со старой случилось? Неужели поняла, какой ты урод?
— Хм, а раньше ты так не считала.
— Раньше я была слепой. Теперь вижу тебя насквозь.
— И что же ты видишь? — заинтересовался он, скользнул ко мне, с той самой грацией, которую я помнила. Я отпрянула. Вот только пространство в лифте слишком маленькое. Опять мое предательское сердце дало сбой. Опять я слишком поздно спрятала свои чувства. Он коснулся лица, а меня пронзило током. Я даже слова вымолвить не могла и только смотрела и смотрела на его жесткие, изогнутые в улыбке губы, страшась и надеясь, что поцелует, что я снова почувствую то счастье, которое он так безжалостно растоптал.
— Все еще не можешь устоять. Не так ли?
Да не могу, — сказали мои глаза. — Но когда-нибудь от тебя ничего не останется. Даже воспоминаний.
— И не надейся, — жестко ответил он и вышел из открывшегося лифта. А я сползла на пол, потому что ноги не держали. Потому что я не могла спокойно дышать. Мне просто нечем было дышать. И хорошо, что следом никто не вошел. Я прокатилась туда и обратно. Несколько раз. Пока не взяла себя в руки, пока не успокоилась настолько, чтобы выйти в фойе, вызвать такси и поехать домой.
На крыльце меня ждал Диреев. Вполне живой и даже посвежевший.
— Привет. Как путешествие? Шишку кедровую в подарок не привез, нет? Жаль. В следующий раз обязательно. Ай.
Он резко встал, схватил меня за плечи и затряс:
— Идиотка, ты чем думала, вообще?
— Отпусти, мне больно.
— Я тебе не так больно сделаю, — прошипел этот больной и потащил меня куда-то в сторону от дома.
— Ты что себе позволяешь, я не твоя собственность.
— Заткнись, — рявкнул он. — Не надоело в игры играть? Нет?
— В отличие от некоторых, я в игры не играю. И ревнивого мужа из себя не изображаю. Думаешь, я не поняла, с чего ты завелся? Только знаешь, что, милый, я тебе не жена, не подружка, не любовница, а теперь уже и не ученица. Иды ты к черту, Диреев. Я завтра же попрошу бабушку избавить меня от твоего присутствия.
— Эля.
— Что Эля, ну что Эля? Достали вы меня, понимаешь? Все достало. И да… еще раз так руки распустишь, отправлю тебя в тундру, к оленям. Ясно?
Ответа ждать не стала. Ушла домой. Крыс, увидев меня попытался прицепиться, но я так рявкнула, что его сдуло с подушки. Бухнулась на кровать, не раздеваясь. Вдохнула запах и вспомнила, что это Егора кровать.
— Твою мать, — прошипела, схватила одеяло и пошла к соседу, через балкон. Он никогда его не закрывает.
Диреев, конечно, удивился, когда я в наглую в его кровать улеглась, но ничего не сказал. И уже много позже меня разбудило его прикосновение. Обнял, прижал к себе, поцеловал в висок и прошептал:
— Прости. У меня срывает крышу всякий раз, как я думаю, что ты уйдешь.
— А я ненавижу, когда ты командуешь. Как тренер — ты можешь делать, что хочешь, но как мой парень — должен учиться уступать. Иначе ничего у нас с тобой не получится.
— Прости, я немного завис на слове парень. Значит парень?
— Я подумаю над этим. Не форсируй, Диреев.
— И почему ты меня все время по фамилии зовешь?
— Тебе не нравится?
— Да нет. Зови, как хочешь. Только не уходи.
