— Представляешь, а, я, знаю человека, который может показать остров, где разбился о скалы один из них…
— Более того! У него, есть подробная карта, указывающая место, где находятся остатки этого корабля…
* * *
Этим утром, на Ивановской площади Москвы, многолюдно. Со всех сторон доносятся людские крики, шум, гам. В стороне, у Кремлёвской стены, стрельцы, приводят в исполнение решение судебных приговоров. Осужденные, получив по заслугам, недовольно кричат и требуют справедливости. Рядом зеваки, с удовольствием, наблюдают за поркой, несчастных людей. Недалеко, от расписных арок учреждений власти, бирючи надрываясь выкрикивают новые указы. С другой стороны площадки живой ручеёк паломников, тянется в сторону кремлёвских соборов. Большое количество горожан и приезжих просто слоняется по округе. Кремль живет обычной городской жизнью.
Поклонившись Архангельскому Собору, Прохор Коробейников перекрестился и пошёл сквозь толпу, к украшенным фасадам здания приказов. Туда, где стояли челобитчики, ожидавшие своей очереди на прием к судье. Ходатые негромко переговаривались друг с другом, обсуждали последние события, новости и слухи гуляющие по столице.
К купцу подскочил подьячий и, не стесняясь, протянул руку для подношения. Прохор вытащил из-за пояса мелкую монету и отдал её представителю власти.
— Иди, за мной. Тебя, ждут, — произнесла довольная, «серая личность» и двинулась внутрь помещения.
Расстроено вздохнув, и обругав, про себя, служителя закона за взятку, проситель молча пошел за чиновником.
В здании приказа, они с трудом протиснулись через большую комнату, наполненную сидящими за длинным столом служащими и их посетителями. Преодолели беспорядочно расставленные лавки, сундуки, различные коробки в другой. Наконец зашли в третью, смежную комнату, обтянутую тесненной кожей. Внутри неё были развешаны крупные с причудливыми узорами фонари и шандалы. За большим столом, укрытым дорогим сукном, важно восседал дьяк Михайло Рыгов. На красивом, расписанном золотом блюде, стоящим перед ним, лежало несколько обычных картофелин. Рядом находились свернутые челобитные.
— Прохор Коробейников, купец гостиной сотни, челом бьёт и просит разрешение на торговлю блюдами, приготовленными из нового корнеплода. Его, будут выращивать в деревенском поле. Готовить, из него, кушанье собираются в обычной, крестьянской печи. Продавать, в лавке Китай-города. Название растения — таганофель.
Также, просит разрешить продажу ещё нескольких блюд из овощей, с похожими названиями. Они все будут выращиваться в Таганово. Деревня принадлежит его компаньону, мелкопоместному дворянину, Алешке Воронцову, — коротко изложил суть дела чиновник.
— Хорошо! Я всё понял. Можешь идти.
— Ты, что, пес смердящий, удумал? Давно, в темной, не был? Или, тебя, кнутом не охаживали? — строжась выдавил Рыгов, после того как подчиненный покинул комнату.
— Какой — такой, таганофель? — он громко стукнул кулаком по столу.
— Вы, там, совсем, с ума посходили, в своих лавках и шалашах? — колючие глаза дьяка просто прожигали Коробейникова насквозь.
— Купчишка! Ты, кем себя возомнил! Всяк сверчок — знай свой шесток! Ты, восточные пряности, продаешь? Вот, и продавай, дальше! Тебе, что, дохода мало? А может, ты, головой ударился? Или, солнце, голову, напекло?
— Погляди, на это! — дьяк показал рукой, на картошку, лежавшую на подносе. — Оно же, мерзкое на вид!
— А на вкус?
— Ты, пробовал?
— Какие, могут быть блюда, из него?
— Когда подьячий, Егорка Отрепьев, откусил немного, так весь вечер в отхожее место бегал. Говорит, отвратительно и невкусно!
Блюститель закона взял паузу, собираясь с новыми силами.
— Прохор, ты же, умудренный опытом купец! Ты, что, не понимаешь, — эту гадость, у вас, не купят! Вы, разоритесь!
— Так, что покайся и не отвлекай по пустякам… своими глупостями. Иди…. давай! У меня, дел важных, по горло!
— Не губи, кормилец! — купец бросился к столу и положил на него несколько золотых монет.
— Понимаете! Выращивать каганофель, это, последняя просьба, покойного отца, моего компаньона. Он, ради этого, жил! Он, так, верил, в то, что, ему, позволят исполнить последнюю волю родителя!
— Ну…. не знаю? — дьяк хищно посмотрел на деньги.
— Если, он, будет… понемногу продавать, где-нибудь за Тмутараканью! Совсем, по чуть-чуть. И только…. в своём огороде, будет выращивать! — он зашевелил губами, что-то подсчитывая в уме.
— Короче, Прохор, зайди через месяц! Я, подумаю…
Ещё несколько золотых кружочков появились на столе. Купец ниже склонил голову.
— Благодетель, ему, жить не на что. Все, свои сбережения он вложил, в это дело! Мы, так, на Вас, надеялись!
— Не знаю… — глаза бюрократа ещё больше расширились от блеска монет.
— Вот! Давай, посмотрим, что, вы, тут, пишете… — начальник приказа развернул один из свитков.
— Разве можно товаром, с таким наименованием, торговать? — дьяк стал зачитывать названия. — Например, таганожан, таганоруза…
— Или, ещё непонятнее… таганочок.
— Такое ощущение, что не русские люди слова придумывали. Или русские, но были пьяные… в дупель.
— А, вот, совсем чудное. Под цифрой… тридцать семь — таганомат.
— Что, это, за таганомат, такой? Поди, та ещё…. гадость! — лицо чинуши пренебрежительно сморщилось.
— Какое-то подозрительное название? На нецензурное выражение больше походит? Так и хочется, ругаться начать, именно с него.
— Ох, чувствую, побьют, вас, за блюда, с такими названиями.
Купец достал большой мешочек с деньгами и молча, высыпал горку золота на стол. Бюрократ, ненасытно, уставился на неё.
В комнате на несколько минут наступила тишина.
— Хм, согласен… — наконец-то выдавил из себя дьяк.
— Только, ради памяти, усопшего родителя… Я буду сегодня милосердный и справедливый!
— Да будет так! Я разрешаю на год торговлю, этими, непонятными плодами.
— Однако! Пообещай, мне, что продаваться…. эти, тагано — противные блюда, будут небольшой партией и очень дорого. И, не дай, Бог, с кем-нибудь что-нибудь случится…
— Обещаю! — не моргнув глазом, произнес купец.
— Всё, иди… За бумагами, зайдешь завтра.
Гаврилка с Никиткой стояли у Никольской башни Китай-города, перед входом на площадь. Чада не верили своим глазам. Такого просто не могло быть!
Ещё вчера, здесь, было малолюдное, тихое место, в конце которого начинались торговые ряды. А сегодня, уже не протолкнуться от многочисленного людского моря. Пустынное место, за ночь, как по волшебству, превратилось в большой развлекательный манеж. На котором постоянно что-то бухало, гудело, стучало…
