надеялся, хоть после Фрэнки будет перерыв, но, видимо, не складывается…
Я уставилась на парня, не решаясь ничего спросить, но он сам прервал замешательство, снисходительно улыбнувшись:
– А, ты не в курсе? Эти все братья и сёстры – это приёмные дети. Я тоже. У папы нет родных детей.
В недоумении я заморгала глазами. Как не родные?
– Но вы так похожи! – воскликнула я.
– Мы типа… – Джордж сложил аптечку и снова влез на стул, чтобы вернуть её на место. – Все оборотни на этом побережье пошли от нескольких родственных кланов, так что… Мы, в принципе, родственники, только что семья очень большая. И поэтому мы выглядим примерно одинаково. Только мама немного другая: она не белый волк, а серый…
Джордж слез со стула и, облегчённо вздохнув, отряхнул руки:
– Видела Кристи?
– Угу…
– Так бесила, когда её взяли, – признался Джордж и тут же исправился: – Но она единственная из нас была в интернате. Её пытались взять в семью, в человеческую семью, два раза, но люди не могли справиться.
– Бедняжка, – пробормотала я.
– Но теперь она нормальная, потому что попала в стаю.
Всё это было очень странно для меня. Впрочем, если новые приёмные дети всё прибывали в семью, я могла понять, почему Джордж не исключал возможности, что я тоже стану его новой сестрой.
Марк Вунд возник дверном проёме:
– Всё нормально тут?
Он уже успел переодеться в домашнее, и не зря: белая майка и клетчатые шорты были уже… почти полностью забрызганы водой.
– Нормально, – ответил Джордж.
Марк посмотрел на мою свежую повязку на руке и похвалил:
– Отличная работа. Дай пять!
Джордж улыбнулся и охотно хлопнул по подставленной ладони. По его лицу я могла понять, что это, наверное, было очень отрадно. Хотела бы и я тоже получить победоносную «пять» от Марка.
– Дядя Марк, вы весь… – заметила я.
– А, водичка, – сказал он, глядя вниз на огромное мокрое пятно на своей одежде. – Ничего. Вода – не самое плохое, что может вылиться на тебя в этом доме…
Джордж поморщился; я хихикнула.
– Как дети? – тихо спросила Катерина, беззвучно появившись у Марка за спиной.
– Уже расстелили кровати, – шёпотом ответил отец семейства, чтобы не будить малыша, который спал на руках у мамы. – Джо, проверишь, как они улеглись?
Парень кивнул и тихо выскользнул из кухни.
– Уже поздно, – заметил Марк, когда сын удалился, – Ева, переночуешь у нас?
Я удивлённо посмотрела на него.
– У вас и так полон дом, – пробормотала я, но Марк парировал (всё ещё шёпотом):
– Одним больше, одним меньше!
– У нас есть ещё место, – успокоила Катерина, – наверху.
Я подумала о своей руке; мне и вправду не хотелось идти назад.
– Ну, хорошо, – сдалась я. – Но только на одну ночь.
Марк махнул мне рукой, чтобы я пошла за ним. Покидая кухню, я из любопытства заглянула в свёрток, что качала на руках Катерина. В одеяльце дремал маленький, белый и пушистый… волчонок.
Мы взобрались по лестнице на чердак.
–Проходи сюда, – сказал Марк, отпирая какую-то дверь.
Я вошла в тесную комнатушку, где на полу в беспорядке валялись какие-то исписанные листы и тетради, посреди этого стоял одиноко стул, к которому преданно прислонилась гитара. Провод от неё тонкой чёрной змейкой вился к колонкам в углу комнаты. Ещё было небольшое окно, под которым стояла низкая ярко-зелёная тахта. На неё-то я пригласил меня сесть Марк Вунд.
–Тут у меня немножко беспорядок, – начал оправдываться он.
–Это ничего, – успокоила я, – у меня то же самое в комнате, поверьте.
–Ну, тогда тебе не привыкать, – улыбнулся он, садясь радом со мной. Тахта угрожающе заскрипела под его весом. – Зато не так шумно, как внизу.
Пожалуй, на эту тахту Марк Вунд мог разве что иногда присесть; я же могла на ней лежать. Видимо, здесь мне и придётся провести ночь.
– Я пока не хочу спать, – призналась я; у меня совершенно отсутствовал режим дня в последнее время.
– Я тоже, – согласился Марк. Он принялся собирать свои листы с пола.
Я подняла с пола маленькую книжечку. «Колыбельные», – говорили округлые цветные буквы на выцветшей жёлтой обложке. Воспоминания этой книжки кольнули меня:
– Ты не хочешь попробовать что-то попроще? Например, вот…
Этот голос я знаю. Опять он. Молодой Бронислав Патиенс протягивал яркий сборник колыбельных другу. Марк Вунд, тоже молодой и очень забавный, нахмурил густые брови. Его борода была ещё только жёсткими волосинками на подбородке.
– Ты смеёшься? – сказал он.
Он только недавно начал учиться играть на гитаре, и прогресс пока что не радовал. В поисках вдохновения он просматривал сборники песен и самоучители в магазине. Колыбельные в планы не входили: Марк был фанатом тяжёлой музыки, а она требовала отношения серьёзного.
– Да ты просто попробуй, – уверял Бронислав.
Марк цокнул языком.
– Ладно, можешь не пробовать, но книжку возьми. Вдруг пригодится.
Молодой Марк не видел, где ему могут пригодиться детские колыбельные, но из вежливости забрал книжку себе и закинул далеко в ящик.
Прошло… впрочем, прошло не так много лет. Я увидела дом из красного кирпича; плющ ещё не так густо покрывал его стены, но у Марка уже была борода. А ещё у него была Катерина, и они оба были на ногах глубокой ночью. Достаточно неприятный визг и плач нарушали тишину: это маленький ребёнок всё не желал уснуть. Усталые родители удручённо глядели на кроватку, где возилось это пищащее существо; кажется, они уже всё перепробовали.
– Он очень нервничает, – с сочувствием сказала Катерина, – мы ведь пока ещё чужие для него…
Сколько придётся ждать, пока ребёнок привыкнет к новому окружению? Они не знали. К тому же, это был их первый малыш. Марк потёр глаза; в его сонном мозгу родилась идея.
– Сейчас, – сказал он и ушёл на чердак.
Высыпав на пол всё содержимое ящика с бумагами, на дне он нашёл книжку с колыбельными. Он не был уверен, что это сработает, но попробовать стоило. Вернувшись в детскую с гитарой, он придвинул к кроватке стул. И впервые открыл книжку с колыбельными.
– Только не растревожь его ещё сильнее, – взмолилась Катерина, но препятствовать не стала.
Мелодия была очень простая; Марк играл тихо, легко касаясь струн. Сначала ребёнок никак не реагировал на музыку, но как только Марк начал петь, плач и визг стали стихать. Ребёнок заёрзал, большими глазами ища источник звука. Увидев отца, он замер. Марк специально пел тише, так что его голос стал мягким и нежным. Катерина прислонилась к стене, тоже заслушавшись; её усталое лицо озарилось нежностью, когда она наблюдала за мужем.
Он спел; затем он перевернул страницу книжки, лежащей перед ним на полу, и спел ещё одну песню. Катерина на цыпочках приблизилась к кроватке: ребёнок спал, словно ангел на облачке.
– Наконец-то, – вздохнула она.
Марк поднял с пола книжечку. «Надо же, пригодилась»…
– Хэй, подруга, – я услышала голос и вздрогнула.
– Ты сегодня ещё тише, чем обычно.
Я подняла взгляд от книжечки с колыбельными к Марку. О том, что я видела его молодую версию только что,
