— Господин Гилл! — Алекс низко поклонился.
Глава местной «братвы» прошёл внутрь и с интересом огляделся. Юноша в свою очередь разглядывал его и не замечал никакого горба.
Из-за очень короткой шеи, широкие плечи казались поднятыми вверх и создавали впечатление, что мужчина всё время сутулится.
— Проходите! — засуетился юноша. — Прошу вас, садитесь. Не желаете вина?
— Заткнись, — коротко бросил Гилл и, хмыкнув, уселся на лежанку, где Гернос осматривал больных. — Хороший ремонт сделали. Аккуратно всё. Дорого встало?
Его просто распирало от собственного самодовольства, словно богатого спонсора на конкурсе красоты. Когда-то приятное лицо обрюзгло, заплывшие глаза смотрели лениво и снисходительно. Но в глубине их словно угольки под пеплом тлели опасные огоньки.
— Это же Нидос, господин! — проговорил Александр. — Здесь привыкли к самому лучшему.
— Ты глухой или плохо понимаешь? — поморщился незваный гость. — Сколько за ремонт заплатил?
Молодой человек честно назвал сумму, уплаченную Хансу Орунгу.
— Молодец! — неожиданно похвалил его Горбатый. — Не соврал. А то другие начинают прибедняться, изворачиваться. Не люблю я этого. Понял?
— Конечно, господин, — послушно кивнул Алекс, уже надеясь, что встреча закончится обыкновенным сбором дани и назначением ежемесячного оброка.
— А ты, лекарь, чего молчишь? — обратился главный рэкетир к Герносу.
— Вы ни о чём меня не спрашивали, господин, — поклонился евнух, с нескрываемым страхом глядя на собеседника.
Тому, похоже, подобное самоуничижение пришлось по вкусу. Но Александра настораживало поведение многочисленной свиты. Дуболомы как-то странно переглядывались, а на их лицах, не отягощённых излишним интеллектом, то и дело появлялись противные усмешки.
— Ты называешь себя сыном Пелия? — принялся благожелательно расспрашивать Гилл.
— Да, господин. Это мой отец.
— Но сестра тебя не узнала.
— Наверное, забыла, — пожал плечами Гернос. — Меня не было дома тридцать лет.
— Слышал эту историю, — кивнул, сверкнув лысиной, гость. — Будто ты всё это время жил в рабстве у келлуанского мага, где и обучался всякому волшебству.
— Мне не открыты тайны магии, господин, — робко, но с достоинством возразил евнух. — Я лишь лекарь.
— Проверим, какой ты лекарь, — проворчал Гилл и, задрав подол туники, показал на своё волосатое колено. — Что-то тут у меня болит. Ну-ка глянь?
— Сейчас, господин, — с готовностью согласился Гернос, и присев, наклонил голову.
Большой «братан» отвёл ногу под лавку и ударом колена отбросил ничего не подозревавшего лекаря к прилавку. Тот вскрикнул, хватаясь за разбитый в кровь нос. Двое рэкетиров тут же подхватили его под руки, и один из них прижал к жилистой шее евнуха нож.
— Сладко поёшь, сопляк, — с ласковой угрозой проговорил Горбатый. — За дурака меня держишь?!
— Что вы, господин! — пробормотал Александр, лихорадочно соображая.
Между ним и Гиллом расположились трое здоровых, настороженно следивших за ним мужиков. Убить их ещё можно успеть, но вот прорваться к вожаку, вряд ли. Узкое помещение лишает его свободы манёвра. А значит, другие пятеро вполне успеют порезать их с Герносом на куски. Это только в голливудских фильмах «плохие парни» подбегают к главному герою за оплеухами по очереди. В жизни враг, как правило, наваливается сразу толпой.
Алекса сильно насторожили предпринятые авторитетом меры предосторожности и многочисленная группа поддержки. То ли это его обычная манера, то ли он каким-то образом пронюхал о его способностях? Хотя, в последнее время он в Нидосе ни с кем не дрался.
— Знаешь, что я делаю с теми, кто оскорбляет меня и мою семью? — гнусно усмехнулся Гилл.
— Думаю, ничего хорошего, — пробормотал юноша. — Но разве я осмелюсь?
— Пирм! — рявкнул собеседник.
Один из бандитов взмахнул дубинкой. Александр успел вскинуть руки и чуть повернуть голову, так что удар пришёлся по касательной, срывая кожу с головы.
— Я знаю, кто и что говорит на моих улицах! — гремел голос Горбатого. — В каждом доме, в любой загаженной дыре!
— Но я же не знал, что вы знаете! — пробормотал юноша, стоя на коленях и обхватив руками голову.
Как он и рассчитывал, подобные слова не могли не вызвать улыбки у местного Дона Корлеоне. По свите пробежали короткие смешки.
— Я хотел побеседовать с твоей сестрой, чтобы она объяснила тебе, кто здесь хозяин. Но оказалось, что эта девка тебе не сестра. Так?
— Так, господин, — он уже сейчас мог воспользоваться одним из метательных ножей на запястье, но даже удачное попадание не спасёт их с Герносом от расправы. Единственный шанс уцелеть, это взять в заложники самого Гилла. Но для этого тот должен подойти хотя бы ещё на пару шагов!
— И даже не любовница! — Горбатый с деланным удивлением развёл руками. — Я прав?
— Да, господин, — всхлипнул Алекс, горячо молясь: «Ну, что тебе стоит! Встань и иди! Всего два шага! Давай! Ну! За папу, за маму».
— Вот поэтому мне пришлось идти к тебе самому, — продолжал гость. — И за это ты мне отдашь свои игрушечные ножики. Я подарю их дочке.
Свита захихикала.
— Если она у меня будет, — добавил Горбатый, почему-то вызвав у сообщников приступ хохота.
— С радостью, господин! — Александр взялся за завязки браслетов и попытался встать. Но тут один из бандитов положил ему дубинку на плечо.
Молодой парень с наглой улыбочкой вырвал ножи из рук и отнёс их Гиллу.
— Железо, — разочарованно пробормотал тот, обнажая короткий клинок. — Я думал чёрная бронза. Ты же в Келлуане жил!
Поскольку ответа не спрашивали, юноша промолчал.
— Ты меня разочаровал! — тоном капризной блондинки протянул Горбатый. — Получается, я зря сюда пришёл? Или нет?
— Конечно нет, господин, — торопливо ответил Алекс. — Вы указали на мою ошибку, и я её понял.
— Хорошо говоришь, — одобрительно кивнул мафиози, выпятив губу. — Приятно слушать. Так и быть. Оставлю вас с любовником в живых. Доволен?
— Пусть боги будут к вам благосклонны, господин! — облегчённо проговорил юноша, чувствуя, что на сегодня они ещё легко отделались.
— А за то, что своим поганым ртом хаял мою семью, заплатишь штраф! — он выдержал картинную паузу. — Сорок рахм ежемесячно!
— У нас нет таких денег! — возопил Александр, чувствуя, что должен хотя бы сделать попытку снизить дань. Иначе получится совсем не по-нидосски.
Горбатый кряхтя встал, расправил тунику.
— Не понимают люди хорошего обращения!
