— Сто тысяч поганых рублей, — бормотал он себе под нос. — Это жизни не стоит, нет… Моя жизнь — дерьма коробка, зато эта вся в белом… Сверкает прям… А моя жизнь — это тьфу…
Даже Ирине было стыдно и страшно смотреть на него. Алиса отступила еще на несколько шагов, но не уходила, будто завороженная.
— На! — Вова с неожиданной силой швырнул велосипед, так что Алиса еле увернулась. — Твое! Забирай!
— Ты что делаешь? — надвинулся охранник.
— Да пускай, — уронила Алиса.
— Пускай, — прорыдал Вова. — Отпускай… Опускай… И мое тоже, потому что, какая разница, все равно подыхать…
Он говорил это, снимая с крыши второй велосипед, с мужской рамой.
— Я пошла, — сказала Алиса и развернулась к крыльцу.
— Так что с ним делать? — Охранник, кажется, немного растерялся.
— Убивать! — выкрикнул Вова. — Все вы меня убиваете… И ты, — он ткнул пальцем в спину уходящей девушке, — ты меня убиваешь! Вся в белом, да! А я говно, а ты любила говно, ты со мной, с говном, спала…
Алиса резко обернулась к охраннику:
— Слушай, выкинь его отсюда!
Голос ее плохо слушался.
— На! — Вова швырнул вторым велосипедом в охранника. Тот отскочил, и его запас лояльности иссяк окончательно.
Алиса поднималась по лестнице, каблуки ее не касались мрамора. Ирина стояла, сплетя пальцы перед грудью, и смотрела, как охранник, завернув Вове руку за спину, тычет его лицом в покореженный бок серого «Пежо»:
— Да я тебя! Обколотого! В ментовку сдам!
Из будки вышли еще двое в черных куртках с эмблемой охранной фирмы. На пороге вырос Толик.
— Пусти, — стонал Вова, — я уеду… Отпусти, на фига тебе это…
Алиса скрылась за дверью.
— Время? — прошептала Ирина.
— Одиннадцать ноль пять. — В голосе демона она расслышала торжество. — Ну и жалкий же щенок. От него кровопролитиев ждали… Ирка, пятьдесят пять минут. И все!
Будь он живым, подумала Ирина, сейчас напился бы на радостях. Хотя радоваться, пожалуй, рановато.
Кивнув охранникам, будто подчиненным, она бегом взбежала на крыльцо. Сквозь стеклянные двери можно было различить фигуру Алисы в длинном светлом платье: внучка народного художника бродила, как привидение, вдоль призрачно освещенных картин и не торопилась возвращаться в зал.
Ирине сделалось так ее жалко, что даже горло перехватило. Одного за другим она вспомнила всех своих мужчин: за первого она вышла замуж на ужасных полгода — наркота… Второй подвернулся случайно, на две ночи. Третий был робот, мир виделся ему огромным обслуживающим механизмом, а жена блестящей шестеренкой. А так — ответственный, добрый, заботливый даже… М-да.
И каждого она по-своему любила. Если это можно назвать любовью. Если любовь вообще бывает на свете, ведь все мужики — известно кто…
Повернувшись к дому спиной, она дышала свежим лесным воздухом и смотрела, как серому помятому «Пежо» открывают ворота. Как он выкатывается, чтобы никогда не возвращаться.
Ворота закрылись.
— Придурок, — сказал один охранник другому. — Сейчас его заметут на дороге…
— Пусть заметут, лишь бы не здесь, — мудро ответил другой.
И бросил взгляд на освещенный дом, откуда доносилось уже нестройное, но душевное и громкое пение.
Третий молча убирал лужайку: поднял один велосипед, унес за угол, прислонил к стенке гаража. Потом второй отнес туда же.
Ирина снова заглянула в холл. Алисы не было видно.
Ведьме захотелось водки.
Она прокралась в зал, на свое место, и наконец-то доела соленый огурец. Потом сама себе налила стопку и опрокинула; сразу сделалось теплей, и перестали дрожать руки.
— Вот так и спиваются, — сказал демон.
— Тебе все равно нельзя, — огрызнулась Ирина. — Который час?
— Я тебе часы или будильник?
Ирина поискала взглядом Алису. Старый художник сидел, пригорюнившись, опустив голову на руку: устал, наверное, за длинный день бесконечных поздравлений. Его родственники и друзья общались, каждый в своем кружке; подали сладкое, и гости бродили по залу с кофейными чашечками в руках.
Рыдает в туалете, подумала Ирина.
Гостевой туалет был велик и светел, в нем пахло розарием — и табачным дымом; две чопорные дамы курили на диване и беседовали не об искусстве, как можно было предположить, а о взятках в каком-то провинциальном институте. Алисы не было.
Рыдает в другом туалете, подумала ведьма уже с оттенком тревоги. Ясно, что после такой сцены ей надо побыть одной…
Особенно если она хоть немножко любила этого гадкого типа.
Она увидела управляющего Толика — и решительно подошла к нему:
— Где Алиса? Вы не видели?
— Нет, — ответил он без удивления.
Она взяла его за пуговицу и притянула к себе.
— Сегодня у нее болела голова, — доверительно шепнула в ухо. — Может быть спазм… Короче, найдите ее, ей пора принимать лекарство.
— Вы кто? — Он снова оглядел ее с головы до ног, от кроссовок до хвоста на макушке. — Вы ее врач?
— Я ее личный тренер, — сказала Ирина сурово. — Попросите ее найти.
И, убедившись, что Толик действительно подзывает к себе обслугу, вышла на крыльцо.
Во дворе мерцали гирлянды. Светились красным огоньки сигарет: сытые и пьяные гости вырвались на свежий воздух. Ирине остро захотелось курить.
— Алиса! — позвала она в темноту.
— Миелофон! — гнусавым голосом отозвались от группы гостей.
И несколько голосов засмеялись.
Лучше бы у нее по-прежнему болела голова. Лучше бы она была пьяной, с пеленой перед глазами, лучше бы мысли путались, а ноги заплетались.
Но она соображала очень ясно. История отношений с Вовой была освещена, высвечена, будто картина на выставочном стенде. И в этой истории много было ненужного, но было и дорогое.
Тем хуже.
Алиса остановилась перед любимой картиной деда; она помнила ее с детства. Пляж, мокрый песок, в котором отражаются, как в зеркале, играющие дети. Тогда все было просто: безо всяких сюрреалистических поисков, без фальшиво-пафосной мути.
И туда уже не вернуться, на этот мокрый пляж.
Она потихоньку вышла через боковой вход. Постояла, дыша воздухом. Вовы уже не было и в помине; так легко представить, что он приснился. Что это был прекрасный вначале, потом горький и страшный, потом унизительный сон; на лужайке перед входом, где вот только что, несколько минут назад, стоял «Пежо», приглашенные пиротехники готовили свой фейерверк. Ох взорвется, засверкает, ох рассыплется огнями…
А потом Алисин взгляд наткнулся на велосипеды.
* * *
— Тут один выход?
Охранники смотрели на нее подозрительно.
