А что? Отличный вариант, подписать, уехать, а потом преспокойненько наблюдать, как все рухнет, а Эрвин будет погребен под обломками своей же жажды власти.
Отличный вариант. Превосходный.
А что будет с людьми, населяющими провинцию? Всего-то... сколько? Всего-то десять тысяч человек. Кого волнует их судьба? Меня? Какое я имею к ним отношение? Я, парень из другого мира. Что есть у меня в этом? Что имеет для меня значение? Только мой единственный друг, которого я и спасу одним росчерком пера. Стоит только встать утром и сообщить, что я со всем согласен...
Я представил, как стража Эрвина освобождает Гердера, и я смотрю ему в глаза.
"Привет, Рей, знаешь, я тут занялся продажей земельных участков, вот продал провинцию. Но ведь это мелочи, правда? У нас ведь еще целых семь штук!"
Что скажет на это Рейнел, не раз рисковавший своей жизнью ради Карадены, человек, который провел год в чадатейской тюрьме и выживший, хранимый только одной мыслью: так нужно королевству? Что скажет Рей, отец которого всю свою жизнь работал на благо Карадены? Так что скажет этот Рейнел, когда посмотрит в мои глаза?
И что буду думать о себе я сам?
А кто я вообще такой, а? С того самого момента, как я попал в этот мир, я четко разграничивал себя и Эридана. Эридан то, наследник сё... А кто же я сам такой? Не я ли доказывал Мельвидору и Леонеру, что человека по имени Андрей больше нет? Тогда кто я, если Эридан Дайон мертв, а Андрея Дёмина в этом мире никогда не существовало?
Кто я? Странная смесь этих двоих, и, по сути, никто из них.
Что имеет для меня значение? Что является моей целью в жизни? А есть ли вообще у меня эта самая цель? Просто выжить? Просто доскрипеть до старости, сберегая свою шкуру?
Тогда почему же я так осуждал Эридана? За что? За то, что он, как и я, просто хотел жить, без высоких идеалов и стремлений? Чем был плох он? Да, подписывал, да, казнил, да, не спорил. А зачем ему было спорить? Ради чего?
Я стоял, не шевелясь, и мне казалось, что комната кружится вокруг меня, превращаясь в торнадо моих мыслей и сомнений.
Я должен был ответить не на вопрос, подписывать бумаги завтра или нет, я обязан был ответить сам себе, кто же я такой, и за что я борюсь в этой жизни.
И дело не в том, кто что скажет и что подумает. Даже Рей. Прости, друг, но даже твое мнение не самое главное, потому что ты сам говорил, если я буду что-то делать только из-за того, что ты так говоришь, или потому, что так нужно, не стоит ничего и начинать.
Я подошел к зеркалу и всмотрелся в свое отражение.
Кто ты, парень?
Не ты ли глубокомысленно рассуждал, что королевством должны управлять люди, истинно любящие его всем сердцем? Не ты ли обвинял Эридана и министров в равнодушии? И не ты ли рвался принимать решения самостоятельно?
Так, пожалуйста, вот твой шанс, прими решение. Продай десять тысяч людей за своего друга. Ты ведь их не знаешь, что они тебе? Путь себе гибнут, голодают, станут рабами захватчиков. Тебе-то что, а, мальчик без Родины, человек без цели?
А если тебе все равно, тогда почему так щемит в груди? Почему хочется кричать?
Почему, если тебе наплевать?
Нельзя быть немного Андреем, а немного Эриданом. Жизнь не знает полумер, и, если ты что-то делаешь, то делай это хорошо, всем сердцем, с полной выкладкой.
А, мальчик без Родины? Не пора ли эту саму Родину для себя выбрать?
Если я откажусь от предложения Эрвина, Рейнел умрет, но примет смерть с честью, как и его отец. С честью, с которой и прожил свою недолгую жизнь. Потому что Рей знает, ради чего живет.
А ради чего живу я?
Пришла пора выбирать. И если я назвался Эриданом, то я должен забыть про парня по имени Андрей, забыть о его желаниях и мечтах, и не на словах, как это было раньше, а на самом деле. Только так или никак вообще. Или подпиши все и прячься всю жизнь во дворце, как твой двойник, авось, кто-нибудь убьет и тебя, и тебе больше не придется мучиться.
Выбирай, парень. Выбирай.
Я смотрел в глаза своему отражению и пытался найти ответ. И видел я в зеркале не своего двойника и не мальчика-школьника из другого мира, а себя. А кто я?
Мои кулаки непроизвольно сжались.
А я его высочество Эридан Дайон, наследный принц, будущий король, для которого нет ничего важнее Карадены, который костьми ляжет, но сохранит королевство. И меня не напугает ни Эрвин, ни министры, потому что я умру, но не позволю разрушить Карадену, потому что я буду за нее биться.
И, пусть, в этой битве может погибнуть мой единственный друг, могу погибнуть я сам, но так я хотя бы буду себя уважать, сколько бы мне не довелось прожить.
Глаза парня в зеркале сузились, а их серо-голубой цвет превратился в темный, грозовой.
Эрвин, ты пожалеешь, что начал эту игру.
***
Мне пришлось проторчать у окна не меньше часа, теряя драгоценное время, но я должен был четко вычислить промежутки, в которые стража проходила вдоль этой стены замка. Окна моего крыла выходили на задний двор, и постоянного пункта охраны тут не было, но, как я выяснил, часовые проходили каждые десять минут.
Итак, у меня будет только десять минут. А до рассвета всего несколько часов, и если я хочу вытащить Рейнела живым, мне придется успеть.
Я сменил парадный камзол, в котором был на празднике, на удобные брюки и рубашку, и то и другое - черное. Потом надел плащ, накинул капюшон на лицо, а полы завязал узлом на поясе, чтобы не путались в ногах, ведь мне предстояло покинуть покои не самым стандартным способом.
Я замер у оконной рамы в ожидании, когда стража пройдет под окнами в очередной раз.
Нет, Эрвин, ты сильно ошибся со своим венценосным пленником. Выставил громил у входа и думаешь, что удержишь? Как бы не так.
Впрочем, бывшему наместнику простительно, кому в этом мире придет в голову, что принц надумает сигать из окна на третьем этаже? Да и вообще, что наследник сделает нечто, столь не соответствующее его социальному статусу? Мне же было плевать на средства, цель у меня была ясная: я был намерен вытащить друга живым и здоровым. Вот оружия никакого - это плохо. Ну да ничего, справлюсь, сейчас моим главным оружием должны быть не мечи и кинжалы, а мозги.
Стражники, чеканя шаг, прошествовали под окнами и скрылись за углом.
Пора.
Я выдохнул и распахнул рамы, стараясь действовать бесшумно, чтобы охрана в коридоре ничего не услышала, забрался на подоконник.
В лицо пахнул холодный ветер. Я посмотрел вниз: черт, высоко, даже очень. Потолки в замке были высоченные, трехметровые, а потому третий этаж находился на приличном расстоянии от земли.
Внизу слабо светили фонари.
Я снова выдохнул, собираясь с силами, и поставил ногу на выступ за окном.
