Геби снова пощупала, на месте ли заветная бумага, подхватила на плечо сумку со своими пожитками, как старыми, так и новыми, собранными многочисленными заботливыми родственницами Иезекиля… Повозка с грохотом двинулась назад, а Геби сделала первый шаг к дому.
Поселок разросся, всё сгоревшее отстроили заново. На неё смотрели незнакомые ей люди, в луже плескались гуси, из кузницы слышался звон. Блеяла коза, привязанная к колышку на траве, пробежала девочка с пустым подойником, залаяла собака, с карканьем взметнулись вороны, сидевшие на крыше церкви.
Геби возвращалась домой.
Вот она вошла во двор своего отца. Бараков уже не было, но во дворе по-прежнему сновали слуги. Знакомых лиц не видно, она окликнула ближайшего работника:
— Послушай…
Слуга обернулся и, увидев женщину в чёрном платке, недовольно скривился:
— Тебе чего, нищенка?
— Мне нужен хозяин!
Слуга осклабился и облапил Геби за талию.
— Если хочешь, я могу стать твоим хозяином…
Слуги, успевшие подойти, заржали. Геби задохнулась от такой наглости, но решила сначала всё разузнать, а уж потом…
— А ваш хозяин…
— Хозяина нет. Хозяйка. А тебе какое дело? С такими сиськами ты сама себе хозяйка…
— …миссис Смит? — не унималась Геби, пытаясь как можно спокойнее высвободиться из «нежных объятий».
— Она самая. А тебе-то что?
— Ах, миссис Смит… Ну, в таком случае, красавчик… — Геби улыбнулась своей самой обаятельнейшей улыбкой, — ЭТО Я ТВОЯ ХОЗЯЙКА! — Геби отпихнула мужика в сторону и пошла к дому. Спина ныла, живот тянуло к низу. Кажется, ребёнку тут не нравилось…
Слуги подняли гвалт. На порог выскочила заспанная мачеха.
— Что тут происходит, вы, твари?!
Слуги остановились и начали неистово кланяться. Мачеха обвела двор властным взором.
Геби, никогда ранее не испытывавшая нежных чувств к этой вздорной тётке, вдруг выкрикнула:
— Матушка! — и побежала к крыльцу. — Это я, Габриэла. Я жива, я вернулась…
Мачеха увидела Геби. Побелев, как полотно, она стала крестить себя и её.
— Не может быть… Габриэла… — мачеха не верила своим глазам. — А ну, перекрестись! Если ты призрак — отправляйся назад в преисподнюю!!!
Геби перекрестилась, чётко произнесла: «In nomine Patris, et Flii et Spiritus Sancti. Amen» и улыбнулась. Если что-то в мире и могло измениться, то только не миссис Смит. Вполне в её характере не то что призрак, а и самого Сатану со двора выгнать!
Мачеха сошла со ступенек. Они смотрели друг на друга, и Геби заметила, что мачеха вроде стала меньше ростом, вровень с самой Геби. А может, это просто она сама выросла? Мачеха протянула руки и Геби, неожиданно даже для самой себя, упала ей на грудь. Никогда в жизни не знавшая материнской любви, Геби закрыла глаза и расплакалась. Мачеха погладила её по спине, пробормотала: «Идём в дом…».
Войдя в дом, Геби спросила:
— А где отец?
Мачеха потупилась.
— Помер. Недавно. Месяца три… Да ты садись, расскажи, ты-то как?..
— Как видите… — Геби расправила платье на животе, мачеха охнула. Служанки принесли еду, задержались послушать, да были отосланы с глаз долой. Геби с аппетитом ела и рассказывала придуманную заранее побасенку, даже бумагу показала… Мачеха стала рассказывать о том, как они тут жили после набега, как умер отец.
— …и всё тебя вспоминал. Говорит, виноват я перед ней. А в последний, значит, вечер, зовёт меня. Подхожу, а он мне: глянь, вот и Мария пришла. И в угол показывает. Я глядь — а там никого… Ты уж не обижайся, говорит, да только сегодня я с ней пойду. Потом вверх посмотрел: а ТАМ, глядишь, и Габриэлу встречу… — мачеха всхлипнула, утёрла слёзы ладонями. — Да в тот же вечер и…
Они сидели за столом и молчали. Наконец мачеха произнесла то, о чём её так хотела спросить Геби, да так и не решалась.
— Катлина старая вот-вот помрёт. И мучается-то как, глядеть страшно, а не помирает…
— Где она? — встрепенулась Геби.
— Да у себя, где ж ей быть-то?
Геби встала из-за стола.
— Я пойду к ней.
— Ну, хоть отдохнула бы с дороги, да переоделась… Вещи твои все целёхоньки, Джейкоб велел никому не отдавать. Как чувствовал, что вернёшься!
— Нет, я пойду… она меня ждёт. Она давно это сказала… — Габриэла поцеловала мачехину руку и вышла.
— Сколько волка не корми… — проворчала мачеха и вздохнула.
Память, память!
Ты же можешь, ты должна
На мгновенье эти стрелки повернуть.
Я хочу не просто вспомнить имена,
Я хочу своим друзьям в глаза взглянуть…
Песни советской эстрады
Очевидно, служанки всё-таки узнали всё то, что их интересовало, потому что когда Геби вышла во двор, все, кто там был, отвесили ей поклон. Не такой, конечно, как главной хозяйке, но тем не менее… Геби кивнула и махнула рукой, дескать, работайте. Слуга, лапавший её при входе, быстро юркнул за угол и не показывался на глаза.
Привычной тропкой Геби свернула к кладбищу. А вот и он, свежий камень. «Джейкоб Смит. Да покоится в мире». Геби встала на колени, шепча молитву. Ей захотелось плакать, но слёзы не шли. Она просто провела ладонью по шероховатой поверхности камня. Потом встала и пошла к дому Катлины. И здесь ничего не изменилось…
Она отворила дверь. Катлина лежала на своей лежанке. Геби осторожно приблизилась к ней и ужаснулась переменам, произошедшим с телом Катлины: кожа пожелтела и страшно обвисла, словно оплавившийся воск. Глаза ввалились; руки, лежащие поверх грубого покрывала, высохли и были больше похожи на куриные лапы… Геби видела слишком много смертей, чтобы тешиться какими-либо надеждами: Катлина умирала.
— Катлина… — шепнула Геби, не надеясь, что её слышат.
Её слышали.
— Дитя моё… — выдохнула Катлина, с трудом открывая веки. — А я тебя жду. Я знала, что ты придёшь.
Геби встала на колени возле Катлины, взяла её руку в свою. Рука была тёплой и живой.
— Катлина, милая…
Катлина со стоном начала привставать, Геби поправила свернутую овчину, исполнявшую обязанности подушки.
— Девочка моя… Отпусти меня…
— Катлина, я не понимаю…
— Что тут понимать? Пока был жив Джейкоб, я обещала хранить тайну. Теперь его нет… — Катлина торопилась. Она и сама знала, что ей недолго осталось. — Садись.
Геби присела на край лежанки.
— Когда-то давно к нам в дом пришли те, кто увёл и тебя. А может, и не те, уже не столь важно. Я оказалась там же, где и ты…
