— Кхм, — он кашлянул, прочищая горло, и поднял прибор основанием вверх жестом бывалого фокусника, вытаскивающего из рукава волшебную палочку. — Представляю — кха! — груша… для одного места. Для многих мест, я бы сказал, да и самому неприятно.
— Вот как? — ее это заинтриговало. Подобно маленькой девочке, которую на ночь рассказывают интересную сказку, она положила голову на согнутые колени и наблюдала за своим недавним приобретением в лице этого сумасшедшего. — Как она действует?
Проводник почесал щетину на подбородке. Сунув грушевидную часть себе в рот, он сказал:
— Ну, вот так вот. Вставляешь вот эту хреновину себе в рот… и хрушишь вот ша йинт!
Девушка нахмурилась, не понимая его слов. Заметив это, тот раздраженно всплеснул руками и стал раскручивать небольшой винт на конце. Части груши подобно лепесткам цветка стали медленно расходиться в сторону.
Брызнула кровь, затрещали кости.
Очухавшись, Йен замычал:
— Поао?
— Чего?
Он вынул грушу из развороченного рта и обвел его пальцем, показывая, что нужна ее помощь. Богиня махнула рукой, и его лицо снова стало более-менее обычным, не считая крови на подбородке.
— Понятно, говорю? Вот и все. При желании можно вставить кой-куда пониже и сзади. По мне так это бесчеловечно: на кол их посадить, да и делу конец!
— Невероятно! И это придумали вы?
— Поправка, — он поднял вверх указательный палец. — Не мы, а люди, и не придумали, а создали. Инквизиция, дери их Холхост! Нигде от нее управы нет: ни в этом мире, ни в другом.
— Инк… кто?
— Не важно. Сейчас таких фанатиков мало, а если и встретишь их, они тебя на костре сожгут, так что можешь об этом даже и не думать, дорогуша. Но скажи, я ж тебя сделал, а? Надеялась меня тут пытать, а на самом деле обрекла себя на вечную пытку мной.
Ее носик с неприязнью поморщился.
— Сколько тебе лет?
— Бесполезно. Дебилизм не лечится, о богиня моих мозгов, а я идиот еще тот.
— Но как же так? — она пристально посмотрела в его глаза совершенно непонятного цвета. — Я помню тебя еще в тот день, до того, как ты помчался на болота и вытащил меня и ма… ведьму. Ты был другим. Ты был сильным, жестоким и в то же время слабым. Я могла тебя контролировать! И что случилось? Неужели я настолько ослабла, что не могу подчинить даже одного Волка?
Впервые за все это время Йен улыбнулся по-настоящему. Без насмешки, без иронии и даже без чувства превосходства. Просто улыбнулся, потому что ему так захотелось.
Он сел чуть ближе. Вдруг обнял ее за плечи и прижал к себе. Она этого совсем не ожидала, да и где это видано, чтобы какой-то смертный успокаивал древнего бога? Но спорить ей совсем не хотелось. Она просто ткнулась лбом в его грудь и закрыла глаза, слушая, как ровно бьется его сердце. Надо же! Даже здесь, в ее собственном мире, его сердце стучало и отбивало собственный и независимый ритм жизни, который она еще недавно хотела погасить.
А что теперь? Теперь она хотела, чтобы этот миг никогда не кончался, потому что только сейчас она не чувствовала себя такой одинокой. Что случилось? Может ли существование в смертном теле так ее изменить? Или у богов тоже есть чувства?
— Не разводи тут муть, бабуля, — довольно хмыкнул проводник. — Просто я до ужаса многогранен. Думаешь, мне всегда удается выпутываться из передряг потому что я умный? Один хрен, я тупой как голый дикобраз!
— Так в чем дело? Не верю, что твоя «многогранность» все время вытаскивала тебя из гроба.
— Да нет, за нее это делали другие. Удача, знаешь ли, та еще штука, а вкупе с моей общей «накуренностью» так вообще инструмент против всех проблем. Думаешь, ты безумна? Ха! Одно название твоей деятельности еще не говорит, что ты такая, так что даже не думай этим хвалиться. Если кто и безумен здесь, так это я. Эх, кто еще в моей башке не ковырялся…
Она улыбнулась. Потом рассмеялась, отстраняясь от его плеча.
— Ты чего? — Йен удивился.
— Просто. Ты тут сидишь со мной — со мной! — и сюсюкаешься. Сопли разводишь, говно собачье! Думаешь, я тебя отпущу? Ни за что!
— Не кипятись, — он успокаивающе поднял руки. — Ни о чем таком я не думаю, дурында. Я сдох, ясно тебе или нет? Мне вот совершенно ясно. Я сдох и застрял тут с тобой до конца времен, мне это прекрасно известно!
— Сдох? — она вскочила на ноги. — Придурок! Нихрена ты не сдох, ублюдок!
— Вот и дошли. Итак, выкладывай.
— Пошел ты!
— Не хочешь — не надо. А я еще тут посижу. Вон, в ящичке поковыряюсь, ты не против? — с полнейшим безразличием к ее словам он просто подтянул деревянный ящик к себе и сунул в него правую руку.
Девушка сплюнула. Побагровев, она пнула носком сапога чертов ящик, и тот разлетелся на куски, обращая все свое содержимое в прах.
— Нет, я не понимаю, как тебе удается везде находить свою выгоду?
— О чем ты?
— Как будто не знаешь! Ты погиб в этом мире, но ты выжил. Ты погиб в том мире и опять ты выжил! Почему? В первый раз тебя вытащила эта эльфийка. Как ее? Марианна?
— Допустим.
— А там? Как ты выжил там? Думаешь, это все твои способности? — она его передразнила, скорчив гримасу. — А вот и нет! Это мы все устроили, чтобы ты вернулся и снова попал к нам в руки. Даже память подправили, добавили твою ненаглядную Ольху и двоих детишек. Тьфу!
— И что дальше? — спокойно продолжал он спрашивать.
Она понимала, что поступает глупо, но злость на этого человека дурила ей голову.
— Твое прежнее тело осталось здесь, убереженное от гнили ловушкой кристаллов, вот что дальше.
— То есть при большом желании я могу в него вернуться?
— Да!
— И надрать задницу твоей ненаглядной сестрице?
— Это уж вряд ли.
— Посмотрим…
Она топталась на месте, наблюдая за его непривычно нахмуренным и вдумчивым лицом. В голове творилась неразбериха, а на сердце — да, черт возьми! — царил уже полный хаос. Это и есть древняя богиня? Заплаканная восемнадцатилетняя девчонка, вот ты кто!
— А знаешь, — она топнула каблуком. — Катись ко всем чудищам Ледяной Пустоши, Волк!
— Угу.
— Не слышал? Проваливай! Все, ты свободен, вали отсюда. Возвращайся в свое треклятое тело, делай, что хочешь, только оставь меня одну!
Йен поднялся с колен. Он глянул ей в глаза и снова озорно ухмыльнулся, и несмотря на его немалый возраст и сеть морщин в уголках глаз и на лбу, выглядел он сейчас сущим юнцом, нашедшим на свой зад еще одно приключение.
— Оставить тебя одну? Это уж вряд ли. Ты пойдешь со мной.
Она опешила. Недоверчиво прищурилась, складывая пальцы в кулак.
— С чего бы это тебе брать меня с собой? Ты все помнишь, теперь — все. Я убила Челлу и эту девчонку, которую ты сейчас видишь перед собой. Эмму, так ведь? Я отняла их у тебя, как отняла и спокойную жизнь. Не надо меня мучить, пока я не передумала.
