- Грубиян.
- Ребенок.
Она хрипло рассмеялась.
- Ты действительно заманила Лоркана в канализацию с помощью одного из тех существ?
- Это была такая простая ловушка, я даже разочарована, что он попался в нее.
Рован усмехнулся.
- Ты никогда не перестаешь удивлять меня.
- Он причинил тебе боль. Я никогда не прощу этого.
- Много людей причинило мне боль. Если ты собираешься мстить всем, то у тебя будет очень насыщенная жизнь.
Она не улыбалась.
- То что он сказал, о моем старении...
- Нет. Только не начинай об этом. Иди спать.
- А что насчет тебя?
Он изучил складскую дверь.
- Я не удивлюсь, что Лоркан вернет должок за то, как ты обошлась с ним сегодня вечером. Он забывает и прощает даже тяжелее чем ты. Особенно, когда кто-то угрожает отрезать его мужское достоинство.
- По крайней мере, я сказала, что это будет большой ошибкой, – добавила она с дьявольской усмешкой, - а так хотелось сказать “небольшой”.
Рован рассмеялся.
- Тогда, ты наверняка была бы мертва.
Это были люди, кричащие в темницах.
Он знал это, потому что демон вынудил его прогуляться там, мимо каждой клетки и решетки.
Он думал, что мог знать некоторых заключенных, но не мог вспомнить их имен. Он никогда не мог вспомнить имен, когда человек на троне приказывал наблюдать за допросами. Демон был рад исполнять это обязательство. День за днем.
Король никогда не задавал им никаких вопросов. Некоторые мужчины кричали, некоторые плакали, а некоторые оставались тихими. Даже дерзкими. Вчера, один из них - молодой, солидный и знакомый - узнал его и умолял. Он молил о пощаде, он клялся, что ничего не знает, и плакал.
Но он ничего не мог сделать, ни когда наблюдал за их страданиями, ни когда камеры наполнялись сильным запахом горящей плоти и медным запахом крови. Демон наслаждался этим, становясь каждый день сильнее, он приходил туда и вдыхал их боль.
Он добавлял их страдания к воспоминаниям, которые составляли ему компанию, и позволял демону возвращаться в эти темницы мук и отчаяния день за днем.
Аэлина не осмелилавалась вернуться в канализацию – до тех пор, пока не будет уверена, что Лоркан покинул это место, и Валги не скрываются поблизости.
На следующую ночь, они все ужинали, который состряпал Эдион из всего, что нашлось на кухне, когда вдруг входная дверь открылась, и вошла Лисандра с радостным приветствием, которое заставило их всех обнажить оружие.
- Как ты это делаешь? – потребовал Эдион, едва она прошла на кухню.
- Эта еда выглядит очень жалко, - вот и всё, что сказала Лисандра, глядя поверх плеча Эдиона на пиршество из хлеба, маринованных овощей, холодных яиц, фруктов, вяленого мяса и остатков выпечки с завтрака.
- Неужели никто из вас не умеет готовить?
Аэлина, которая в этот момент утаскивала виноград с тарелки Рована, фыркнула.
- Завтрак, судя по всему, единственный прием пищи, который мы все способны приготовить сносно. А этот, - она показала большим пальцем на Рована, – вообще умеет только жарить мясо на костре.
Лисандра заставила Аэлину сесть на скамью и втиснулась на неё сама, шёлк её синего платья будто струился, когда она потянулась за хлебом.
- Как это жалко – чрезвычайно жалко для таких глубокоуважаемых и могущественных лидеров.
Эдион опёрся руками на стол.
- Почему ты не можешь прекратить церемониться?
Лисандра отправила ему воздушный поцелуй.
- Здравствуй, Генерал. Приятно видеть, что ты выглядишь здоровым.
Аэлина собиралась просто сидеть и смотреть – пока Лисандра не обратила взгляд своих зелёных глаз на Рована.
- Я не думаю, что нас представили друг другу. У её Королевского Высочества было кое-что более срочное дело для меня.
Хитрый, кошачий взгляд в сторону Аэлины.
Рован, сидевший справа от Эдиона, склонил голову набок.
- А тебе нужно представление?
Улыбка Лисандры стала шире.
- Мне нравятся твои клыки, - сказала она ласково.
Аэлина подавилась виноградиной. Ну конечно же, Лисандре они понравились.
Рован подарил ей такую ухмылку, которая обычно заставляла Аэлину бежать без оглядки.
- Ты изучаешь их, чтобы затем скопировать, когда ты примешь моё обличье, оборотень?
Вилка Аэлины замерла в воздухе.
- Чёрт, – сказал Эдион.
Всё удовольствие мигом исчезло с лица куртизанки.
Оборотень.
Святые боги. Чем была магия огня, ветра или льда, по сравнению с возможностью менять обличье? Оборотни: шпионы, воры и ассасины способны потребовать любую плату за свои услуги; проклятье дворов по всему миру, настолько устрашающее, что на них охотились чуть ли не до полного вымирания их вида ещё до того, как в Адарлане запретили магию.
Лисандра взяла виноградину, осмотрела её и затем взглянула на Рована.
- Возможно я просто изучаю тебя, чтобы знать, куда вонзить мои клыки, когда мой дар вернётся.
Рован засмеялся.
Это объясняло многое. Мы с тобой – ничего кроме зверей в человеческой коже.
Лисандра обратила внимание на Эдиона.
- Никто не знает этого. Даже Аробинн.
Её лицо было суровым. Глаза бросали вызов и вопрошали.
Секреты – у Нехемии тоже были от неё секреты. Аэлина ничего не сказала.
Лисандра сжала губы, когда посмотрела на Рована.
- Как ты узнал?
Он пожал плечами, и Аэлина ощутила на себе его внимание и знала, что он мог почувствовать бурлящие в ней эмоции.
- Я встречал нескольких оборотней столетия тому назад. У тебя тот же запах.
Лисандра принюхалась, а Эдион пробормотал.
- Так вот что это такое.
Лисандра снова посмотрела на Аэлину.
- Скажи что-нибудь.
Аэлина подняла руку.
- Просто – просто дай мне немного времени.
Времени, чтобы разобраться в друзьях – кто из них друг, которого она любит и кто врёт ей каждый раз, а кто друг, которого она ненавидела и от кого у неё были секреты... ненавидела, пока любовь и ненависть не встретились, объединённые потерей.
Эдион спросил:
- Сколько тебе было, когда ты узнала?
- Мало – пять или шесть лет. Я даже тогда знала, что должна скрывать это от всех. Это не была моя мама, значит дар был у отца. Она никогда не рассказывала о нём. Или скучала.
Дар – интересный выбор слова. Рован сказал:
- Что с ней случилось?
Лисандра пожала плечами:
- Я не знаю. Мне было семь, когда она избила меня и выгнала из дома. Потому что мы жили здесь – в городе – и в то утро, впервые, я совершила ошибку, изменив облик у неё на глазах. Я не помню почему, но я помню, что испугалась и превратилась в шипящую полосатую кошку прямо перед ней.
- Дерьмо, - сказал Эдион.
- Значит ты могущественный оборотень, - сказал Рован.
- Я знала, кем я была долгое время. Даже до этого момента, я знала, что могу превратиться в любое существо. Но магия была вне закона. И все, во всех королевствах, относились к оборотням подозрительно. А как иначе? – низкий смешок. – После того, как она выгнала меня, я жила на улице. Мы были настолько бедны, что не было никакой разницы, но – я провела первых два дня плача на пороге. Она угрожала сдать меня властям, и я убежала и больше никогда её не видела. Я даже вернулась домой много месяцев спустя, но её уже не было – она уехала.
- Кажется, она была замечательным человеком, - сказал Эдион.
Лисандра не врала ей. Нехемия врала на каждом шагу, скрывая вещи, которые были жизненно важными. Кем была Лисандра... Они были одинаковыми: в конце концов, она не сказала Лисандре, что была королевой.
- Как ты выжила? - в конце концов спросила Аэлина. – Семилетние дети на улицах Рафтхола не всегда находят счастливый конец.
Глаза Лисандры заблестели, и Аэлине стало интересно, не ждала ли она внезапного удара, приказа уйти отсюда.
- Я использовала свои способности. Иногда я была человеком; иногда принимала обличья других бездомных детей, имеющих высокое положение в своих шайках; иногда я становилась бродячим котом, крысой или чайкой. А затем я поняла, что если сделаю себя более привлекательной – если сделаю себя красивой – когда я буду попрошайничать, я получу больше денег. Я носила одно из этих красивых обличий в день, когда магия исчезла. И застряла в нём до сих пор.
- Так это облик, - сказала Аэлина, - не твоя настоящая внешность? Твоё настоящее тело?
- Нет. И меня убивает то, что я не могу вспомнить её. В этом и состоит опасность смены обличий – ты забываешь свой настоящий облик, потому что память о нём направляет превращения. Я помню, что была невзрачной, как мышь, но... Я не помню, были ли мои глаза голубыми, серыми или зелёными; я не могу вспомнить форму своего носа или подбородка. И это всё-таки было тело ребёнка. Я не знаю, как бы я выглядела сейчас, будучи женщиной.
