говорить. И будто покрылся льдом от макушки до пяток.
Он и сам не понял, сколько просидел ледяной статуей, таращась в темный проем
окна, в котором скрылась Варн, пока, наконец, не пришел в себя, не смог
пошевелиться.
— Ничего себе, поцеловались… — прошептали онемевшие от холода губы.
Но вопреки отвратительным внешним впечатлениям, внутри него жило настолько
приятное, восхитительно-восторженное ощущение, что и аналогов подобному он не
мог припомнить и адекватное название подобрать. И тем более не желал расстаться
с ним, как и с его производной — Лесс.
— Ты будешь моей, — заявил, с трудом поднимаясь с пола. Закрыв окно, составил
план обретения, а если надо, порабощения Варн. Их общей защиты от ее хозяина,
того неприятного мужчины. Бэф? Да, хоть — блеф! Против чеснока, серебра, святой
воды, распятия и осинового кола ни одна нежить не устоит. Это всем известные
факты.
Придется вампиру пододвинуться, уступить девушку более молодому, умному
сопернику!
Лесс не поняла, как оказалась в замке. Она и не летела домой, а как подбитый
бомбардировщик шла на автопилоте, рухнула в оконный проем, распластавшись по
полу, проехала до самых ступней вожака, собирая по дороге встречные предметы,
сметая кресла, бронзовые стойки для свечей.
Бэф был явно вне себя. Он тяжело дышал от гнева, и флюиды его ярости были
настолько осязаемы, что Лесс зажмурилась и сжалась, остановившись у его ног.
— Как самочувствие? — прошелестело над головой. Голос вожака был тих и
вкрадчив, что еще больше напугало Лесс. Она совершенно потерялась от дискомфорта
в теле, от оглушающей пустоты в голове. Холода, что инеем покрыл каждую частицу
ее существа.
Бэф терпеливо ждал ответа полминуты, и, не дождавшись, взмахнул рукой, силой
поднимая Варн с пола. Она попыталась увернуться, но была схвачена за горло и
впечатана в стену:
— Я задал вопрос!! — громыхнуло под сводами, срывая фрески, взрывая покой
книжных рядов. Старинная мебель рассыпалась в прах. Казалось, сам замок качнулся,
потрясенный неистовой яростью Бэфросиаста.
В соседней зале притихли пировавшие Варн. Урва выронил фужер с нектаром, Майгр
окаменел, превратившись в дубликат одной из статуй, что минуту назад украшали
помещение, а сейчас лежали россыпью мраморной крошки на полу. Мааон стек по
камину вниз и словно ящерица стал пробираться в коридор, желая достичь спальни,
забиться в саркофаг, притаиться под тяжелой крышкой. Его опередили женщины — Май
и Тесс тенью проскользнули к себе и дружно хлопнули крышками. Рев негодования
главного Варн, что обрушился на головы всего клана, был неожиданным, редким и
говорил лишь об одном — теперь выживет и переживет гнев вожака лишь самый
быстрый и сметливый.
Повторный рев заставил дрожать даже древние стены. Хоф увеличил темп продвижения
к спасительной тишине саркофага. Урва и Рыч синхронно залегли под стол. Соувист,
икая от ужаса, повис на раскачивающейся люстре. Таузин рванул вон из помещения:
пойду проверю — все ли вокруг спокойно?
Лишь Ойко, довольно щуря хитрые глаза, улыбалась, сидя в кресле: кажется, фавору
юной Варн пришел конец. Интересно, что натворила эта дурочка?
— К человеку потянуло? — прошипел вожак в лицо Лесс, буквально расплющив собой
Варн о стену. — Хочешь, чтоб он стал одним из нас? А меня ты спросила?!!
Бэф безжалостным ударом откинул Лесс. Она полетела через залу, врезалась в
кладку соседней стены, разрушая перекрытие. Два внушительных булыжника
обвалились, образуя контактные окошки с соседней залой.
— Бэф…Бэф!.. — взмолилась Лесс, видя его стремительное приближение к ней. И
вновь была отправлена в полет, теперь обратным курсом, со значительно
попорченным лицом.
— Бэф… — сопроводило её ядовитое передразнивание главного Варн. Лесс
врезалась в каминную кладку и резко перевернулась, приготовившись встретить Бэф
и на этот раз ответить. Но только взглянула в лицо вожака и передумала.
Бэфросиаст, не прикасаясь к ней, всего лишь жестом поднял с пола и распластал по
стене, как трофей любителя сафари, добытую шкурку зебры. Куда с ним бороться?
Она, что щенок пекинеса против бенгальского тигра.
— Посмотри мне в глаза!…
Кто бы ослушался?
Бэфросиаст счел память Лесс и разозлился еще больше:
— Его слюна ядовита для тебя, а твоя для него!! Это знает любой месячный щенок!!
— закричал, вскинув ладонь, словно желая растереть девчонку о стену. Лесс
пронесло по всему периметру помещения, включая оконные проемы, и она спиной
проверила прочность кладки — она обрушилась, открывая обзор соседней залы, в
которой в немой пантомиме ужаса застыли не успевшие скрыться Варн.
Ойко ойкнула. Соувист рухнул на пол вместе с люстрой и застыл, мечтая, чтоб
вожак не заметил его. Урва сровнялся с полом, Рыч с внутренней стороной
столешницы.
Бэф откинул Лесс на стол и замер в образованном проеме, тяжело дыша от
негодования. До него вдруг дошло, что он словно человек испугался за подругу, за
себя, их совместное будущее. Он ревновал! Как юнец, как глупец!
Вот они, минусы оттаявшего сердца, темная сторона вновь обретенных чувств.
Бэф качнуло — он бы с радостью убил сейчас и Лесс, и человека, что посмел укрыть
ее губы поцелуем, коснуться ее. Но какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь,
влиять, давить? Ему давно было ясно, что Лесс так и осталась на меже меж
плоскостью человеческой жизни и существования Варн. Да, пока она еще Варн, но в
любой момент может стать человеком. Ее тянет прошлое, сколько бы он ни смывал
его с ее разума, ни чистил память, потакая собственным иллюзиям, эгоистичным
желаниям. Своим, только своим.
Не важно, что Лесс не осознает, что рвется обратно, в привычный круг
человеческих отношений, предательств, лжи и одиночества. Он прекрасно это
понимает, видит, осознает. И какой смысл удерживать ее, надеяться на что-то? Да
и на что? На то, что она вспомнит прошлое и поймет, что мир людей отверг ее,
предал, растоптал? А как она это вспомнит, если он по своему малодушию, своей
