Он даже не оглянулся. Ускорил шаг, свернул в коридор за массивной дубовой дверью.
— Эдуард Васильевич, вас зовет Алиса!
Ирина рассчитывала, что имя внучки окажется ключом к его вниманию. Но вряд ли народный художник вообще ее слышал.
— Эдуард Васильевич?!
Захлопнулась дверь. Ирина навалилась на ручку и опоздала на долю секунды — в массиве сплошного дерева провернулся ключ, щелкнул стальной язычок.
— Эдуард Васильевич, Алисе плохо, вы слышите? Она вас зовет! Она попала в аварию, вы слышите?
Тишина. Быстрые тяжелые шаги.
— На помощь! — отчаянно закричала ведьма.
В глубине большого дома ударили часы. Старинные, антикварные, гулкие, бьющие полночь для Золушки.
— Помогите!
Она кинулась по лестнице вниз. Какая-то девушка в передничке не стала ее слушать — убежала.
— Помогите! Дверь!
Никто не понимал. Все глядели, как на сумасшедшую; единственным, кто среагировал сразу и правильно, был все тот же Толик, но к этому моменту замолчали часы, бьющие по всему дому.
Ломать дубовую дверь было долго и сложно, но в комнате обслуживающего персонала нашелся дубликат ключа. Ирину оттолкнули, оттеснили, прижали к стенке чьим-то локтем, и все, что она успела увидеть, — ноги в мягких кожаных туфлях, неподвижно висящие в воздухе.
Впрочем, она не хотела видеть больше.
* * *
— …Я ошибся. Это моя ошибка.
Ночь была прохладная. Ирина шла вдоль шоссе, и в свете проносившихся фар металась на обочине почти километровая тень.
— Я ошибся… А может быть, меня заставили ошибиться. Может, просто пришел мой час.
— Кто? — Ирина мерно переставляла ноги. — Кто заставил?
Демон не ответил.
Она остановилась, подняла руку; еще одна машина пролетела, не снизойдя. Ирина двинулась дальше. Наверное, можно было вызвать с мобильника такси. Но тогда придется называть адрес; тогда придется возвращаться домой, заново входить в обыденное и признаваться себе, что ничего не померещилось. Все так и было: розовая клякса, острый запах хрена, ноги в мягких кожаных туфлях. А ведь я знала, что он захочет себя убить, но не помешала ему…
Алиса теперь спала и ничего не знала. Ей скажут завтра, и то не сразу; станет ли внучка винить себя в смерти деда? Нет: такие, как Алиса, не очень-то склонны к самобичеванию.
Она не святая. Пожалуй, она не очень хорошая девчонка. Но — живая.
— Так что, Олег? Что теперь будет?
— Похороны.
— Понимаю. А с тобой? Со мной?
— Сволочь ты, Ира, — сказал демон, будто повторяя заученное техническое описание. — Только о себе и думаешь.
Она шагала, сунув руки в карманы куртки и надвинув на лоб капюшон. В придорожных кустах и заборах ей мерещились сплетенные шестеренки, обозначавшие законы судьбы. Что можно предотвратить? Чего нельзя?
«Если бы я не носилась весь день за Алисой, а втерлась бы в доверие к старику. Если бы я вовремя поняла. Наверное, можно было удержать его, как я удержала тех, других».
— Мы спасли Катю, Митю и Антона, — сказала она вслух. — И Алису тоже спасли. Она бы не выжила без нас.
— И стал бы мир хуже без Кати, Мити и Антона? — глухо отозвался демон. — Да и без Алисы, если начистоту?
— А без тебя?
Ведьма тут же пожалела о сказанном. Проклятый язык.
— Без меня он стал лучше, — медленно отозвался демон.
— Особенно для твоей вдовы. И детей. Они просто счастливы.
— Забудут, — его голос заскрежетал консервной крышкой. — И правильно.
Ирина остановилась. Демон, в своем сером костюме, с бледным, как жемчужная пудра, длинным лицом, завис перед ней, едва касаясь ногами обочины.
— Мне кажется — или ты стал какой-то… совсем прозрачный?
— Мое время заканчивается, — сказал он с отвращением. — На рассвете — с вещами на выход… ладно, без вещей. На фига мне вещи в аду.
— А я?
— А тебя я по правилам должен… прибрать. Как отслуживший инструмент. Ты слишком много знаешь.
— По каким правилам?!
— Дорожного движения, — сказал демон зло. — Техники безопасности при работе с лобзиком!
Мимо проносились машины.
— Ну, тогда убирай, — очень спокойно сказала Ирина. — Если правилами положено — что же… Убирай, можно прямо сейчас.
Демон молчал.
Даже в истерику не могу удариться, подумала ведьма с усталым удивлением. Хорошо бы сейчас разораться, с матом, с кулаками — место хорошее, чистое поле, ночь. Никто не набежит толпой — снимать на мобильный. Выкладывать в Сеть.
Может быть, зарыдать?
На небе горели звезды. При свете фар делались тусклее, в короткой темноте опять разгорались. Демон молчал.
— Чего ждем, Олег? Рассвета? Как Русалочка?
Ирина и сама не могла понять, почему давняя сказка, забытая уже в бурном ее отрочестве, вдруг вспомнилась, да еще так ярко. Демон молчал.
— Давай! — крикнула она надрывно. — Пристрели свою гончую, ищейку… свою…
— Я пошутил, — сказал он глухо.
— Что?!
— Ну что ты разоралась? Нет… таких правил. — Он чуть запнулся, будто преодолевая препятствие. — Ты права.
Зеленые «Жигули» проскочили мимо. Машинка резко затормозила впереди у обочины и, включив белые фары заднего хода, по-рачьи подкатила к Ирине.
Приоткрылась дверца.
— Ехать будем? — весело спросил молодой чернявый парень. — Куда?
— Южное Чертаново, — вдруг сказал демон.
— Что?
Академика Янгеля, — он выглядел сейчас так буднично, будто и не был мертвым. — Поехали.
* * *
— В три часа ночи дверной звонок слышится особенно громко. Но за этой дверью не спали — так, дремали вполглаза.
— Кто там?
В голосе понятное беспокойство. И, если Ирине не померещилось, — надежда.
— Алевтина, — сказал демон. — Игоревна.
— Алевтина Игоревна, — выговорила ведьма, радуясь, что в этом имени так много жалобного звука «и». — Это Ирина… ведьма. Вы были у меня сегодня утром.
Потемнело отверстие глазка.
— Откуда вы узнали, где я живу? — В голосе страх. — Я милицию вызываю прямо сейчас, у нас отделение рядом!
— Алевтина Игоревна, на надо милицию. Я могу… рассказать вам, что случилось с Олегом.
* * *
Из детской выглянули сразу два небольших лица. Погодки были почти одного роста и не очень похожи друг на друга: первый вылитый отец. Второй — копия мамы.
— Кто там?
— Никто. Ну-ка, спать!
— Ма, кто-то пришел?
Олег стоял совсем рядом, привалившись плечом к стене. Ирина не видела сейчас его лица и не хотела видеть.
— Спать, я говорю! Это… соседка, вы спите, это вас не касается.
Алевтина плотно закрыла дверь детской. На ней был шелковый халат поверх ночной сорочки; ведьма прошла за ней в кухню и села на предложенный стул.
