При виде Вонючки он улыбнулся влажными губами.
— А вот и он. Мой старый добрый угрюмый дружок.
И добавил для сидевших рядом:
— Вонючка всегда со мной, с самого моего детства. Мой лорд-отец подарил его мне в знак своей любви.
Лорды переглянулись.
— Я слышал, твой слуга мёртв, — произнёс крючковатый. — Говорили, его убили Старки.
Лорд Рамси захихикал.
— Железнорожденные могли бы вам рассказать, что мертвые не умирают, но восстают крепче и сильнее прежнего. Так и Вонючка. Впрочем, от него и вправду воняет могилой, в этом я с вами совершенно согласен.
— От него воняет дерьмом и блевотиной, — крючковатый старик отбросил обглоданную кость и вытер руки о скатерть. — Собственно, с какой целью мы наслаждаемся его обществом за ужином?
Второй лорд, осанистый старик в кольчуге, сверлил Вонючку суровым взглядом.
— А ты приглядись, — сказал он первому. — Поседел, похудел на три стоуна, это да, но он вовсе не из прислуги. Он никого тебе не напоминает?
Сгорбленный лорд снова поднял глаза и на этот раз разглядывал внимательнее, потом вдруг фыркнул:
— Это он? Не может быть. Подопечный Старка. Улыбчивый такой, всё время улыбался.
— Теперь он улыбается немного реже, — признался лорд Рамси. — Боюсь, я лишил его некоторой части красивых белых зубок.
— Лучше бы ты перерезал ему горло, — произнёс лорд в кольчуге. — Пёс, кусающий своего хозяина, годится разве что на шкуру.
— О, шкуру я с него как раз-таки снял, местами, — воскликнул Рамси.
— Это так, милорд. Я плохо вёл себя, милорд. Я был дерзок и… — он облизал губы, пытаясь сообразить, что же он ещё такого сделал. Служи и повинуйся, сказал он себе, и он пощадит, не тронет то, что ещё осталось. Служи, повинуйся, не забывай, как тебя зовут. Вонючка — покорная сучка. — …Я плохо вёл себя, и…
— У тебя рот в крови, — заметил Рамси. — Ты опять грыз пальцы, Вонючка?
— Нет. Нет, милорд, клянусь, — однажды, обезумев от боли, Вонючка попытался отгрызть себе безымянный палец, с которого сняли кожу. Лорд Рамси никогда не рубил пальцы просто так. Ему больше нравилось содрать с него кожу и оставить обнажённую плоть сохнуть, трескаться и гноиться. Вонючку пороли, растягивали на дыбе, резали, но всё это и близко не могло сравниться с муками, которые причиняло отсутствие кожи. От такой боли сходят с ума, долго терпеть её невозможно. Рано или поздно жертва взмолится: "Пожалуйста, хватит, хватит, прекратите эту боль, режьте", — и лорд Рамси не откажет в услуге. Они вдоволь наигрались в эту игру. Вонючка хорошо усвоил правила, его руки и ноги тому подтверждение, но в тот злосчастный раз он забылся и попытался самостоятельно положить конец мучениям, отгрызть себе палец. Рамси это не понравилось, и за свой проступок Вонючка поплатился ещё одним пальцем.
— Я ел крысу, — промямлил он.
— Крысу? — в светлых глазах Рамси сверкали отблески факелов. — Все крысы Дредфорта принадлежат моему лорду-отцу. Как ты посмел отобедать одной из них без моего позволения?
Вонючка не знал, что ответить, поэтому промолчал. Одно неверное слово — и он лишится очередного пальца на ногах, а то и на руках. Пока что на левой руке у него оставалось три пальца, а на правой были целы все, кроме мизинца. На правой ноге тоже не хватало только мизинца, а вот на левой — целых трёх пальцев. Иногда Рамси в шутку говорил, что надо бы восстановить симметрию. Но милорд всего лишь шутит, убеждал он себя. Он не хочет причинять мне боль, он сам говорил мне, он делает это, только если я даю ему повод. Его лорд милостив и добр. Он мог бы и с лица кожу снять кое за что из того, что Вонючка говорил раньше, когда ещё не выучил своё имя и своё место.
— Это начинает утомлять, — произнёс лорд в кольчуге. — Убей его, и дело с концом.
Лорд Рамси подлил себе эля:
— Это омрачило бы наш праздник. Вонючка, у меня для тебя чудесные новости. Я женюсь. Мой лорд-отец едет сюда, и везёт мне девушку из Старков. Дочь лорда Эддарда, Арью. Ты ведь помнишь малютку Арью?
Арья-что-под-ногами, чуть не сорвалось у него с губ. Арья-лошадка. Младшая из сестёр Робба, темноволосая, с вытянутым лицом, тощая, как жердь, вечно чумазая. А её хорошенькую сестру звали Санса. Он вспомнил, что мечтал когда-то, как лорд Эддард Старк выдаст за него Сансу, как перед всеми назовёт его сыном — дурацкие детские мечты. Хотя Арья…
— Да, я помню. Арья.
— Она станет леди Винтерфелла, а её лордом стану я.
Она же ещё ребёнок.
— Да, милорд. Примите мои поздравления.
— А согласен ли ты сопровождать меня на свадьбе, Вонючка?
Он замешкался с ответом.
— Если милорд этого желает.
— Желаю.
Он снова замешкался, пытаясь понять, нет ли в этом какой-то жестокой ловушки.
— Да, милорд. Если вам так угодно. Это честь для меня.
— В таком случае я распоряжусь забрать тебя из этих гнусных подвалов. Тебя отмоют до блеска, выдадут чистую одежду, накормят. Дадут вкусненькой мягкой кашки, ты ведь у нас любишь кашку? А может, даже и пирога с горохом и копчёной грудинкой. У меня будет для тебя небольшое задание, и ты должен стать сильным, как прежде, чтобы мне услужить. А ведь ты хочешь услужить мне, правда?
— Да, милорд. Я хочу этого больше всего на свете, — по телу пробежала дрожь. — Я ваш Вонючка. Умоляю, позвольте мне служить вам. Пожалуйста.
— Ну если ты так просишь… как я могу отказать, — улыбнулся Рамси Болтон. — Я собираюсь на войну, Вонючка. И ты поедешь со мной и поможешь мне привезти домой мою невинную невесту.
Что-то в крике ворона заставило Брана содрогнуться. Я почти взрослый, напомнил он себе. Я должен быть храбрым.
Но воздух был колючим и холодным, наполненным страхом. Даже Лето боялся. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Тени протянулись от холма, черные и голодные. Деревья склонились под тяжестью льда. Некоторые совсем не походили на деревья. Похороненные от корней до кроны в смерзшийся снег, они расположились на холме, словно великаны — чудовищные и уродливые создания, сгорбленные от ледяного ветра.
— Они здесь, — странник выхватил меч.
— Где? — Мира говорила шепотом.
— Недалеко. Я не знаю. Где-то.
Ворон вскрикнул опять.
— Ходор, — прошептал Ходор.
И спрятал руки подмышки. Сосульки повисли на его коричневой бороде, а усы превратились в кусок замерзших соплей, краснеющих в свете заката.
— Волки тоже близко, — предупредил Бран. — Те, что преследовали нас. Лето чует их всякий раз, когда мы идем по ветру.
