– Да уж, – улыбка юноши как-то сразу завяла, распалась, губы чуть надулись, как от обиды. На этом он и умолк, не желая рассказывать о том, над чем могли бы посмеяться другие, но не он сам.
Несколько мгновений в повозке стояла тишина.
– Кх-кх, – решив, что пора привлечь к себе внимание, Мати тихо кашлянула в кулак.
Все головы повернулись к ней.
– Доброго пути, – втянув голову в плечи, проговорила девушка. Она чувствовала себя неловко, и вообще нервничала. – Я… Я случайно попала в ваш караван и мне…
Мне разрешили пожить здесь некоторое время… Пока я не смогу вернуться домой, – она не знала, что говорить, что вообще говорят в подобном случае, а чужаки молчали, словно ожидая от нее каких-то особенных слов… Или рассказа обо всем, с начала до конца.
Мати вздохнула. Ей не хотелось делать этого, особенно после всего, что она услышала.
Кому приятно, когда смеются над твоей бедой?
– Вы… Вы ведь не будете возражать?
– А если будем, тогда что? – толстушка глядела на нее с вызовом.
– Ну… – Мати не ожидала этого вопроса, особенно после разговора с хозяевами каравана. Ей казалось, что все уже решилось и потому не сразу нашлась, что ответить: – Наверно, уйду…
– Уйдешь? Наверно? – губы ее собеседницы искривились в презрительной усмешке. Она не гнала чужачку, нет, не была с ней резка или груба, просто открыто смеялась.
Но… Но лучше б уж она бы ругалась, чем… Так плохо, как сейчас, Мати еще никогда не было. Она чувствовала себя… Тряпкой, которой вытерли грязные руки, а потом выбросили прочь!
– Да… – она сглотнула горький комок, подкативший к горлу, шмыгнула носом, чувствуя, что готова расплакаться, и торопливо пробормотав: – Так, видимо, будет лучше… – двинулась к краю повозки.
"Нет ничего хуже, чем оказаться среди чужаков!"- в памяти вдруг всколыхнулись, вернулись в сердце давнишние детские страхи, которые, думалось, уже забылись навсегда. А, оказывается, просто прятались где-то в тени, дожидаясь своего часа.
"Какая же я дура! Боялась Лаля, стихий, драконов! Но разве может быть что-то страшнее людей?" Она с силой сжала губы, быстро заморгала глазами, веля себе: "Только не расплачься сейчас! Потом, в снегах – сколько угодно! Но не сейчас, не здесь!" Ее предательски дрогнувшая рука уже коснулась толстой грубой кожи полога, когда тонкие длинные пальцы осторожно взяли ее за локоть, удерживая:
– Что ты! – Инна смотрела на нее удивлением и непониманием. – Ты что, не поняла:
Нани просто шутит!
– От таких шуток…
– А что? Чем тебе не нравится мои шутки?
– Тем, что они жестокие! – Мати готова была ответить вызовом на вызов. И не важно, что она здесь совсем одна, среди чужаков, и рядом нет никого, кто бы защитил ее.
Пусть! Не важно!
Она вскинула голову, намеренно задрав нос выше, чем следовало бы.
– Х-м, – хмыкнула, одарив ее не самым теплым взглядом Нани. – Тоже мне! Какие мы нежные! Словно и не караванщица, а горожанка! Прямо дочь Хранителя!
– Мой отец – хозяин каравана!
– Нани, может, не надо? – переводя взгляд то на подругу, то на гостью, спросила Инна. – Все таки… Все таки она – спутница бога солнца…
– Ну и что! Она ведь ничего не сделала для этого! Ничем не заслужила такую милость! Просто тропы повелителя небес и каравана ее отца пересеклись, и все!
Просто так случилось! А сложись все по-другому, мы, а не она, могли оказаться…
А, да что там, – она пододвинулась к Мати, заглянула ей в глаза. – Не обижайся на меня, – ее голос зазвучал совсем иначе – мягко, задумчиво, если прежде все в девушке – и вид, и речь, – казались наигранными, ненастоящими, то теперь в них почувствовалась искренность, – это все зависть. У тебя такая жизнь… Особенная, неповторимая… – она тяжело вздохнула. – И не я одна мечтаю оказаться на твоем месте, поверь уж мне. Все, кто знает хотя бы одну легенду нового мира. Все, кто знает… Я просто самая смелая – говорю в глаза то, о чем думаю, когда остальные помалкивают. А все эти колкости и шутки – чтобы… Чтобы как-то отомстить!
– Или заставить тебя обратить на нас внимание, – задумчиво глядя в сторону, проговорил Киш. Он как-то вдруг сразу переменился, превратившись из говоруна и весельчака в задумчивого тихого паренька.
– Вы… Вы знали, что я в повозке? – Мати начала понимать. – И потому, забираясь в нее…
– Придумали историю, – юноша перевел на нее взгляд и Мати, наверное, только сейчас заметила, что у него есть глаза – маленькие, чуть косоватые и, как казалось, не слишком хорошо видевшие, когда Киш все время щурился. И такие грустные…
Странное сочетание – постоянная улыбка на губах и тоска во взоре. – О том, чего никогда не было на самом деле.
– А? – Мати вскинулась. Она не расслышала его последних слов, отвлекшись.
– Неужели ты могла подумать, что кто-то отдернет полог посреди снегов, да еще в метель? – просила Нани. – Ты ведь караванщица и можешь представить, что за этим последует. Холод быстро вытеснит тепло. И потом его, даже с помощью десятка огненных ламп будет трудно вернуть.
– Да, но… Но почему вы стали рассказывать эту историю? Почему вы придумали именно ее?
– Мы хотели тебя испытать, – переглянувшись с друзьями и получив их молчаливое согласие, ответил Киш.
– Испытать?
– Да, – кивнула Инна, – узнать, способна ли ты сочувствовать абсолютно чужим людям, сопереживать им…
– И, главное, прощать, – Нани не спускала с нее пристального взгляда внимательных глаз.
И Мати поняла: именно это было самым важным для ее новых знакомых.
– Но почему?
Та лишь чуть наклонила голову, ничего не говоря в ответ.
Гостья же не продолжала расспросов. Она привыкла, что люди очень часто среди множества разных ответов, истин, правд, полу правд и лжи выбирают именно молчание. Ведь они – не бог солнца.
– Так что же? Ты умеешь прощать?
Мати кивнула:
– Да, – затем вздохнула. – Сперва, конечно, дуюсь, обижаюсь, даже ругаюсь, но потом… Не прощают лишь те, кто сам не нуждается в прощении.
– Значит, боги не знают прощения… – Инна обхватила руками ноги, притянула колени к самой груди, сжимаясь в комок и глядя исподлобья испуганно, даже как-то… затравленно, что ли…
– Боги… Не знаю…
– Кому же знать, как не тебе? Ведь ты идешь по дороге повелителя небес!
– Боги разные. Есть Шамаш, а есть Лаль… – при воспоминании о повелителе сновидений она помрачнела.
– Лаль? – ее собеседники насторожились, сосредоточились, не желая пропустить ни слова из тех, в которых шла речь о небожителях. И не только из простого любопытства. Ведь для смертного нет знания, важнее того, в чем зерно веры.
– Кто это – Лаль? – спросила Инна -Ш-Ш! Ты что? – шикнул на нее юноша.
