Толян, раскрыв рот, смотрел в его лицо.
-Темнила ты, командир!
Стас засмеялся.
-А кто по большому наделать собирался? Разве я могу вас лишить такого удовольствия? Так, почему бы не сделать друзьям приятно? Если есть такая возможность.
Лобастый уже выбрался на пологий берег. Отряхнулся, запрокинул голову и завыл, требовательно и протяжно.
-Он, что и стаю за собой ведет?
Друзья переглянулись.
-Хитрый старикан! – Толян покачал головой и, заметив рядом кормщика, удивился. – Сорока, а дружину за тебя вождь собирать будет? Или Купава? А тогда, почему стоим? Шевели подошвами, чтобы палуба горела под ногами.
И поднял раздраженный взгляд к небу.
Сумерки сгущались медленно.
Все трое скинули одежду и застыли на палубе в нетерпеливом ожидании под завистливыми взглядами лодейщиков. Перевязи с ножами закинуты на шею. Мечи натуго устроились на спинах.
-Войтик, уйдете с правого борта. Так спокойней будет.
-Понял, не дурак. Зачем людей беспокоить.
-Дурак бы не понял. – Закончил за него Толян. – Дураков не держим. Не задерживаются.
Встреча с богом потустороннего мира не испугала Нахсора. Если сумел, думал он, извлечь его один раз из мира забвения, сумеет при случае и вернуть его обратно. Успокаивало еще одно. Сколь не грозен был голос у бога, сколь не дик и страшен был его облик, но это не более чем оболочка. К тому же, как в узилище заключенная в столб мертвого света, который держит его крепче, чем многометровые стены королевского тюремного замка в его родном далеком мире.
Не давала покоя другая мысль. Зачем понадобился ему камень? Зачем нужен он всесильному, пусть даже и давно забытому богу, чей мир мертвых во много раз больше, чем мир живых? Власть? Но она и без того безмерна и безгранична. Хотя и не возносят ему молитвы, не приносят дары и жертвы, не взывают к его помощи в смертельной битве, не дергают по пустякам, как Митру, Асуру или угрюмого невежественного Крома. Безликая, бессловесная и послушная паства.
-Тогда зачем?
Глаза скользят по загадочному пергаменту.
Неужели он что-то пропустил в погоне за древней тайной? Или божок оказался умней, чем он думал? Усталый взгляд медленно ползет по, начертанным кровью, символам.
Презренное обиталище, жалкое вместилище его разума. Его сознания…
Да, его сознанию неведома усталость. Ему не нужен не сон, не отдых. Его не нужно пичкать ни хлебом, ни мясом.… Но тело!
Пальцы разжались, и пергамент с тихим шелестом лег на стол.
Нахсор прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
Рука безотчетно потянулась к заветному ларцу. Палец коснулся до блеска отполированного штифта, и струйка тончайшей серой пыли потянулась к его лицу. Он облегченно вздохнул и затих.
Второй после бога. Пусть не из первых. Давно забытых…
У кого другого от счастья и ощущения невероятных высот непременно бы закружилась голова. Но не у него, прошагавшего через миры и эпохи, прожившего сотни жизней, и износившего столько же тел.
Нахсор поймал себя на мысли, что повторяется. Но не поморщился, как это бы сделал прежде. Подобная мысль лишь подчеркивала собственное величие и могущество.
Со вздохом старого человека заставил себя оттолкнуться от подлокотников кресла и выпрямился. В коленях послышался хруст, а позвоночник отозвался ноющей болью. Его тело не дряхлело, как у всех смертных. Но, как и у них старело, правда, без видимых внешних признаков.
Тело, вот что ему было сейчас нужнее всего. Молодое и сильное тело. Без хруста в суставах и без болей в позвоночнике. Тело, не знающее усталости. А такое подобрать не просто. Еще сложнее заполучить. Целым и невредимым.
Есть такие. Но у его врага с черной повязкой на глазах.
Взгляд заскользил по стенам с ровными линиями, отполированных временем, черепов, холодно взирающим на него пустыми мертвыми глазницами над оскалами улыбающихся ртов.
Замер взгляд на всевидящем оке.
Древний глаз эльфийских королей работал сейчас почти без отдыха, без устали вылавливая невидимым лучом его врага днем и ночью.
Враг завидный. Изворотливость поразительная. Животная первобытная изворотливость. Такого врага в рыцарские времена принято было даже уважать. Но этот мир еще далек до рыцарства. И уважать можно только равного себе.
А с этим…
Взгляд затуманился. Изображение во всевидящем оке задергалось, забилось и расплылось, растворилось в холодном равнодушном сиянии. Или это не изображение, а взгляд теряет четкость?
Рука поднялась, превозмогая усталость и, безвольно опустилась сверху на шар.
Шар снова ожил, высвечивая речную гладь, вдоль которой тянулась цепочка лодий. И Нахсор встрепенулся. Во взгляде появилась ясность. Глаза стали колючими и цепкими. Быстро пересчитал суденышки. Десять. Ровно столько, сколько отошло от пристани.
Взгляд, задержавшись на миг на лодиях, заспешил дальше. Туда, где в предвечерних сумерках виднелся слабый огонек догорающего дракона. С, трудом, сдерживая раздражение, поморщился.
Ушли северные варвары в мир могильных холмов, умножив армию черного бога. А пока пусть веселятся и ждут своей очереди в своем варварском Ваалхале.
Шар повернулся, открывая взгляду сотни конных варваров. Пробиться в черное сознание их оборванных шаманов оказалось еще проще, чем в затуманенный вином, мозг северных ярлов. Стоило только прошептать о несметных богатствах, скрытых на палубах кораблей, как тут же несколько сотен свирепых воинов, не жалея коней, понеслись к берегу.… Как называют эти светловолосые свою реку? Серебрянка… кажется так.
Лодии медленно приближаются к песчаной косе.
Жрец Нахсор снова прикрыл глаза.
Лодии в западне. И, практически беззащитны от удара стрел, пока не делают разворот, чтобы лечь на обратный курс. Уж кому, как не ему знать это. Или он, Нахсор не бороздил два года моря под пиратским флагом?
Осталось только ждать. А ждать он умеет.
Снова щелкнула крышка ларца. Удивительное снадобье. Дар богов! Хотя при чем здесь боги?
Заглянул в шар и равнодушно отвел взгляд в сторону.
Первая лодия медленно вползала в левое русло. А следующая лодия, так же медленно, разворачивалась в право.
Глупцы!
Неужели они думают, что он, Нахсор, не предусмотрел и этого? Легкое движение рукой и русло стало не проходимым для кораблей.
Презрительная улыбка исказила тонкие губы.
Сознание снова утратило ясность. Зато к телу медленно возвращались силы. Как жаль, что прежде позволял себе с непозволительной щедрость расходовать его, чтобы поддерживать умирающую плоть соплеменников. И не только их…
