- Я не реву... Я сердит... я так сердит, - борясь с рыданиями, ответил Юн и уткнулся носом в плечо гнома.
- Охо-хо, - вздохнул Эзельгер, нехотя протянул руку и тоже погладил плачущего Колдуна по голове, - Ладно, пусть выплачется сейчас, а не опозорится завтра на Колдовском Совете.
- Я не опозорюсь! - продолжая рыдать у гнома на плече, обиженно возразил Юн, - Я им всем покажу! Пусть прячутся за мантии своих наставников. А я буду сам по себе - одинокий, гордый и бесстрашный. Завтра все увидят, кто тут по-настоящему крут.
- Я, кажется, не доживу до завтра, - пожаловался Евглен, сжимая виски ладонями.
- Это тебе урок, - высокомерно заметил Эзельгер, - Солдаты Ордена не пьют хмельного, а ты увлекся. Вырвался на свободу.
- Не твое дело, эльф, - проворчал Евглен, но пристыжено потупился.
- Это ж надо было так осрамиться, - наплакавшись, Юн заговорил печально, но уже гораздо более спокойно, - Да еще при госпоже Итэри!
Воробьи на столе при этих словах перестали драться, печально поникли, стали прозрачно-серыми и растаяли в воздухе. В ту же минуту раздался стук в дверь, и тихий нежный голос спросил:
- Мне можно войти, господа?
- Это она! - вскочил Восточный Колдун, выхватил у Нока из жилетного кармана носовой платок и принялся вытирать заплаканное лицо.
Нок торопливо пригладил усы и бороду.
- Милости просим. Не заперто, - сказал Эзельгер и в ту же секунду по-эльфийски проворно застегнул ворот сорочки и надел куртку.
Евглен, возлежавший на диване без куртки и с развязанным кушаком, такой быстротой и ловкостью не обладал, поэтому успел лишь судорожно завернуться в пурпурный плащ, украшенный крылатыми львами. Едва молодой воин сел на диване, неестественно выпрямившись, дверь открылась, и на пороге возникла Северная Колдунья Итэри. Она была уже без теплого плаща, волосы, не накрытые беретом, струились черными волнами по малиновому бархату платья, спадая на плечи и спину. Юная чародейка приветливо улыбалась.
- Прошу прощения за то, что потревожила вас в час вечернего отдыха, - сказала она, - Я не отниму у вас много времени. Госпожа Розальба Тар сказала, что видела в этой комнате книгу стихотворных любовных заклинаний. Если она здесь, я бы хотела ее взять.
- Что вы, что вы! Вы вовсе не отнимаете у нас времени. Нам его просто некуда девать, - замахал руками Юн и осекся под насмешливым взглядом эльфа, - Сейчас поищем книгу.
- Она на столе, - сказал Эзельгер, избегая смотреть на чародейку, опять устремившую на него встревоженный взгляд.
Нок проворно взял со стола раскрытый томик, которым не так давно обмахивался, как веером, и подал его Северной Колдунье.
- Возьмите, госпожа.
- Спасибо, - поблагодарила Итэри и с сочувствием взглянула на Евглена, который по-прежнему сидел неподвижно, завернувшись в плащ, - Вы заболели, сударь? Вас знобит?
- М-м-м, - неопределенно промычал Евглен, не зная, куда деваться от смущения.
- Горло болит? - с жалостью промолвила Итэри.
- Нет, голова, - усмехнулся Восточный Колдун.
Эльф прикусил губу, пряча улыбку, гном тоже усмехнулся в бороду, но чародейка не заметила ни веселья друзей, ни румянца стыда, покрывшего щеки Евглена. Она достала из широкого рукава своего бархатного малинового платья скляночку зеленого цвета и поставила ее на стол.
- Добавьте в питье, и вашу голову снимет, как рукой. Ой! То есть головную боль я хотела сказать.
От ее заботливого голоса и ласкового взгляда Евглен расцвел на глазах и поспешно потянулся за склянкой, как две капли воды похожей на ту, что предлагал ему Юн.
- Вы так добры. Спасибо, госпожа!
- Не стоит благодарности. Спасибо за книгу, желаю вам доброй ночи.
Чародейка взяла томик заклинаний и снова улыбнулась на прощание. Ее взгляд скользнул по корзиночке с фруктами, стоявшей на столе. Эзельгер со все той же эльфийской прытью взял со стола корзинку и с поклоном предложил ее Итэри. Она ответила поклоном на поклон, подумала немного, выбрала большое яблоко того же цвета, что и ее платье, взяла его и удалилась. Воин, чародей и гном долго смотрели на закрывшуюся за Итэри дверь.
- Ваши головы сняло, как рукой, - прокомментировал Эзельгер.
Он налил в кубок воды, добавил содержимое зеленого флакона и подал кубок Евглену. Сам же опять расстегнул воротник и с задумчивым видом уселся в кресло. Колдун вооружился письменными принадлежностями, листом пергамента и уселся за маленький столик у окна писать гневное письмо Элиа и Кадо. Нок потянулся к фруктовой корзинке, достал еще одно большое спелое яблоко и начал грызть его, держа обеими руками.
- Так что за сказку рассказывал Гвендаль о девушке с отравленным яблоком? - прочавкал он, обращаясь к эльфу, - Почему злая колдунья завидовала ей?
- Потому что у колдуньи было волшебное зеркало. Оно говорило колдунье, что она самая прекрасная женщина на земле, до тех пор, пока ее маленькая падчерица не подросла, - не отрывая задумчивого взгляда от окна, поведал эльф, - Тогда колдунья задумала ее убить. Девушка убежала и спряталась в лесу у семи гномов.
- Надо же! - обрадовался Нок, - А дальше?
- Мачеха отыскала ее с помощью волшебного зеркала, оделась старухой, пришла в домик к семи гномам и угостила девушку яблоком, в котором был яд, - глядя в окно, за которым сгущалась ночная темнота, и думая о чем-то своем, рассказал Эзельгер, - Девушка съела яблоко, умерла, и гномы похоронили ее в стеклянном гробу.
- И все? - ахнул Нок, перестав жевать.
- А потом мы с Гвендалем были вынуждены распрощаться, и он не успел рассказать сказку до конца, - пожал плечами Эзельгер.
- Мог бы дать ему закончить, - укоризненно вздохнул гном.
Восточный Колдун за своим столиком предостерегающе кашлянул.
- Как пишется "неблагодарные мерзавцы"? - спросил он, - С большой буквы или с маленькой?
- Если это имя и фамилия, то с большой, а если нет, то с маленькой, - съязвил Эзельгер.
- Ладно, напишу "Плахие Друзья", - вздохнул Юн.
- И кто у вас тут преподавал правописание? - покачал головой Эзельгер, - У меня есть, что ему сказать.
- А голова-то больше не болит! - обрадовано объявил Евглен, допив кубок с лекарством до дна, - Слушай-ка, господин Эзельгер, а почему Гвендаль рассказывал тебе сказки о волшебных зеркалах? Видать, он хорошо в них разбирался. Уж не был ли он зеркальным демоном?
Нок поперхнулся яблоком и закашлялся. Восточный Колдун откусил кончик пера, которое сосредоточенно грыз, выдумывая слова пообиднее. Эльф вздрогнул, оторвал взгляд от окна и медленно повернулся к Евглену. Его глаза были до того холодны, что Евглена взяла дрожь.
- Никогда больше не пей, неразумный человек, - сказал эльф.
