Моя прелесть, не убегай! (Все равно это бесполезно.) Я спешу к тебе!
Можно было бы особо и не спешить, но надо же нагулять аппетит перед обедом.
Дальше я как бы раздваиваюсь и смотрю с двух точек одновременно. Вот я, ползущий по лесу, время от времени приподнимая голову и словно пробуя воздух раздвоенным языком, чтобы не потерять след. Змей? Не совсем. Я не знаю такого существа, но уже восхищаюсь им. Огромное белое туловище… Две короткие когтистые лапы… Зубастая пасть… Ядовито-желтые глаза с вертикальными зрачками… Как лесной ручей, оно течет между черными стволами — так плавно и бесшумно, что мое сердце замирает от восторга. Этот ночной охотник не просто красив. Он — само совершенство. Совершенное оружие, способное убить любого, кто подвернется на его пути, — с легкостью и удовольствием.
А другим зрением я вижу полянку среди леса. И на этой полянке, одна-одинешенька, стоит Васька. Вертит головой, не понимая, откуда ждать беды. Что-то говорит, кажется, или плачет — я не слышу. Ведь у змей нет ушей.
Замирая от ужаса, я вглядываюсь во мрак сквозь струи дождя.
Как ее сюда занесло?
Как убрать ее оттуда?!
«Васька, убегай!»
Но это бессмысленно — в любом случае, хищник догонит ее.
На дерево? Вокруг только черные скользкие стволы, сырые еловые лапы…
Зло приближается. Я знаю это так же четко, как если бы сам подползал сейчас к полянке. Ему необязательно ее видеть. Оно и так знает, что моя дочка здесь, в его власти.
В темноте зажигаются желтые глаза. Змей неторопливо выползает на полянку. Васька таращится на него, как кролик на удава. Охотник сворачивается в спираль. Он не спешит. Легкая и приятная добыча, как последняя колбаска на тарелке, — самая вкусная и желанная.
Что делать?!
«Взлетай!» — кричу я ей в отчаянии.
Слишком поздно! Бросок, с клацаньем смыкаются челюсти, и хищник, не жуя, глотает добычу. Обе точки зрения гармонично сходятся в одном существе. Безграничный ужас на уровне сознания и такое же безграничное наслаждение на уровне желудка. Так и чувствую, как по внутренностям начинает распространяться сладкое золотистое тепло. Будто вставили новую батарейку в почти севший фонарик.
Кто сказал, что ребенок и превращение — вещи взаимоисключающие?
Я резко сел и распахнул глаза, весь мокрый от ужаса.
В комнате было совершенно темно. За окном горел фонарь, электронные часы показывали третий час ночи.
Лицо пылало, я задыхался. Почему так жарко? Опять батареи затопили, что ли? Ах, да — я ведь так и заснул в куртке и ботинках…
Боже, ну и дрянь мне приснилась!
И на этот раз я даже не испытал облегчения, проснувшись.
Потому что отнюдь не был уверен, что это всего лишь сон.
Первым порывом было позвонить Ленке и убедиться, что с Васькой все в порядке. Я едва удержался от этого. Что я ей скажу, разбудив посреди ночи? Что мне приснился кошмар?
А кошмар ли?
Хотя сердце все еще колотилось от страха за дочку, феерическое ощущение от удачной охоты и последующей трапезы никуда не делось. Наоборот, когда прошел первый шок, из подсознания вылезла ужасная, но честная мысль: «Да это же было просто классно!»
А потом еще одна:
«Надо будет повторить!»
Я вскочил с дивана и тут же шарахнулся назад — в окне отразились пылающие желтые глаза.
«Это был не я!» — мысленно крикнул я, вспомнив скользившего по лесу белого змея.
А кто?
Я метнулся в ванную и уставился на себя в зеркало. Там уже привычно отразилась зубастая харя, ничего общего с человеком не имеющая. Но на сей раз ее вид вызвал во мне отвращение и протест. Кто это? Какая мерзость!
Я ткнул в отражение когтистым пальцем.
— Ты хочешь убить Ваську?!
Он повторил мой жест.
«Нет, это ты хочешь ее убить».
— Зачем?!
Можно было не спрашивать. Я уже и сам знал ответ. Лорд в Маске сказал мне об этом совершенно недвусмысленно, прямым текстом. Для последнего этапа превращения куколке надо особенно много энергии. А почему именно Васька? Я вспомнил Кирю и его свечение, приманившее меня, как магнитом. Похоже, опять дело в крови…
Черт, во что я вляпался? Будь оно проклято, это превращение!
— Исчезни! — приказал я монстру. — Уйди!
«Сам уйди!» — отозвался он с откровенной насмешкой.
А может, и не насмехался, подумал я. Пришло время определяться, кто я. Один из нас должен уйти.
Я зажмурился, чтобы его не видеть. Но змей все равно маячил перед глазами.
«Так что там с заданием? — осведомился он. — Чем ты готов пожертвовать ради превращения?»
— Мне сейчас не до загадок!
«Ошибаешься. Отвечать надо прямо сейчас. Ты слишком долго тянул… Пока не решили за тебя».
— На что ты намекаешь?!
«Ради самого важного надо жертвовать самым ценным».
И тогда я понял то, о чем давно должен был догадаться, если бы сам упорно не отворачивался от очевидного.
Не сам ли я сказал давеча Грегу, что важнее Васьки у меня не осталось ничего на свете? Теперь-то я понимал, чего он от меня требовал, против чего предостерегал. Но он все равно спохватился слишком поздно. Мы все опоздали. Выбор надо было делать гораздо раньше, в самом начале.
А теперь мне придется пожертвовать Васькой.
Потому что именно она стоит между мной и превращением.
— У меня что, нет выбора? — спросил я обреченно.
«Уже нет, — подтвердил змей. — Ты сам себя загнал в ловушку».
И облизнулся.
Я с усилием отвел глаза от зеркала. Народная мудрость гласит, что всегда есть два выхода. «Ну а если черт вас сожрет — тогда у вас выход лишь один…»
Кажется, как раз мой случай.
— Я найду другой вариант!
«А зачем? Мне нравится этот! И тебе он тоже нравится!»
Я прянул к зеркалу и с рычанием оскалился. Змей в зеркале ответил мне таким же угрожающим оскалом. Он ничуть меня не боялся.
Как прогнать Того, кто сидит в пруду? Я вспомнил сказку, которую любил в детстве. Что посоветовала Крошке Еноту мама?
Ну-ка, ну-ка… Вспомнил!
«Малыш, а ты возьми палку побольше!»
Палки у меня под рукой не было, зато вместо нее имелась полная пасть отличных зубов.
— Умри! — прорычал я.
«Сам умри!» — ответил мне монстр.
Я распахнул пасть и напал на того, в зеркале.
Треск, хруст, звон! И боль. Зато я наконец перестал его видеть. Впрочем, как и все остальное тоже.
Держась за лицо, я вышел из ванной и на ощупь включил свет. Зеркало было разбито вдребезги. Лицо было в крови, руки тоже. Между пальцами стекала и капала кровь.
Зато это были мои пальцы. А не его, не змея.
Я ушел на кухню, умылся и закурил, хотя обычно в доме этого не делал. Сидел там, пока не скурил всю пачку. Дымил, прикуривая одну от другой, и думал, думал. Вспоминал всю историю моего превращения, день за днем. Перебирал каждое слово, каждый поступок. Каждый совет Грега, каждую историю Ники, каждую подколку Валенка…
