Ор со своими людьми связал два корабля и поставил поперек русла в виде моста. По ним, преследуя бегущих, поскакали борейские конники. Немного поодаль пеласги наводили вторую переправу. Берег был выше, и кони упрямились, не желая прыгать на палубу.
— Стой! — закричал подоспевший Ор. — Делай деревянную тропу! — Он спрыгнул на корабль и схватился за широкую доску сходней.
Пеласги помогли подтащить и перекинуть сходни на берег. Борейцы начали переводить коней. Вдруг на Ора налетел огромный волосатый оол:
— Что делаешь, проклятый! Корабли! — Копьебородые едва оторвали от Ора осатанелого рыбака. Тот внезапно ослаб, лег на палубу и заплакал. Вокруг столпились, глазея на непонятную сцену.
— Он сломал корабли! — кричал оол неожиданно тонким голосом, стукаясь головой о настил. — На чем вернемся домой? Сдохнем в этой проклятой земле!
— Верно! — забормотали в толпе. — Он вынул из них силу!
— Неправда! — объяснял Ор. — Эти доски сделаны, чтобы сходить на берег! — Пеласги загалдели, подтверждая.
— Он обманывает! Он на Канале ходил в одежде врагов! — крикнул кто-то. — Предатель!
— Что здесь происходит? О чем спор?! — Два голоса грохнули, заставив разгоряченные головы втянуться в плечи. Севз и Айд, сердясь на заминку, спустились к каналу. — О, это ты, хитроумный гий! И мостки отыскал? Скорее, скорее ведите коней! Что? Кто ломал корабли?! — Севз нахмурился. — А-а! Эти доски!
Айд хохотал, согнувшись, держась за живот.
— Ты поплывешь домой на самом большом корабле! — сказал Ор, поднимая плачущего рыбака.
— Правда? — оол засиял, как ребенок.
Оставив тысячу пеласгов охранять корабли от остатков разбитого войска Италда, Севз и Айд выступили на рассвете на запад, рассчитывая обойти войско Тифона. Ор со своим отрядом двигался позади борейцев. Несмотря на то, что с Севзом шли только конные, лишь около полудня воины оказались на опушке над просторной долиной, по которой проходила главная дорога Срединной.
Впереди поднимался серо-красный Джиер с вершиной, окутанной дымом, два широких отрога спускались в долину, один навстречу воинам, за ним стояли бесчисленные шатры атлантов, суетились воины в кожаных шлемах, двигались мамонты. Второй отрог проходил правее, за ним угадывались силы восставших, а между отрогами раскинулось поле, где разразилось и еще продолжало разыгрываться невиданное сражение. Трупы павших рабов и атлантов покрывали дно долины, поднимались буграми десятки убитых мамонтов, пестрели заколотые кони. Сейчас бой шел у дальнего отрога, было видно, что атланты одолевают.
На подмогу атлантам катились высокие повозки, запряженные тройками коней. Они пронеслись через ряды расступившихся воинов, развернулись, хлестнули жидким огнем по ощетиненной копьями толпе рабов и понеслись назад. А к центру атлантского отряда против обожженных смешавшихся повстанцев уже спешили проводники с медведями.
Ор, наверное, благодаря своему Бурому оказался недалеко от Севза и видел, как вождь напряженно оглядывается, принимая решение, от которого будет зависеть исход боя. Вот он обернулся к вождям, вытащил меч и, указывая им направление, крикнул:
— Чурмат, налево, разоряй лагерь! Аид, прямо, в бок коннице! Я ударю правее! Будь проклята-а!.. — Севз пустил коня в карьер.
— А-а! — подхватили двадцать тысяч, гоня коней вниз по склону.
— А-а! — вопил Ор, освобожденный хмелем битвы от дум, сомнений, тревог — дикий всадник на диком, едва задевающем землю коне.
— Ага-а-а! — разглядев белый плащ, Севз погнал коня к телохранителям Наследника. Но котты уже смяли одетых в бронзу конников.
Любитель пиров и зрелищ, вздорный Тифон не был трусом. Крепко ухватив меч толстой рукой, он толкнул коня навстречу вождю негров. Первый удар принял неуклюжий в услужении новый кормчий Наследника. Сколько раз, кляня его, Тифон вспоминал проворного, угодливого Акеана!
— Спасибо, воин! — отбив меч, Тифон полоснул по черной груди.
— Молодец! — одобрил Айд и обрушил на врага такой удар, что шлем Тифона — из бесценной, синей, упавшей с неба бронзы — раскололся пополам.
— Уже прикончил? Эх! — Севз с досадой ткнул меч в ножны.
— Жирный, а хорошо дрался! — Айд кивнул на труп в белом.
— Все-таки мой брат! — хмыкнул Севз.
— Ну?! — негр заморгал. — Это и был Тифон? Сердишься, что я его убил?
— Еще бы. Хотелось сделать это самому.
Врезавшись в отступающих атлантов, Ор лишь одного достал мечом. Через миг он увидел, что каждого бегущего уже преследуют двое или трое.
— Эй, писец Агдана! — вздрогнув, Ор узнал Ипа. Желтое лицо либа еще подергивалось от ярости, но длинные губы уже улыбались.
— Ого! Какой конь! — затараторил он, совсем как в былые времена. — Где добыл?
— У самого Кеатла! — Ор потрепал гриву Бурого.
— Повезло! А зато у меня меч — во! — Он гордо показал окровавленное лезвие. — Не узнаешь?
— Агданов?
— А как же! — Ип хихикнул. — Я его — пестиком! Которым мясо отбивал. Он любил, чтобы понежнее!
Вот и Агдан мертв. Брат Иллы. А что с ней самой? С дочкой, Ферусом? До смерти захотелось еще хоть ненадолго забыться.
Наискосок вверх отходили атланты.
— Я туда! — заторопился Ор. — Будь жив!
— Сытной мести! — крикнул вслед либиец. — В Атле встретимся!
Собрав остатки войска, Цнам пытался уйти по склону вулкана в ущелье. Конники Севза скакали наперерез, но усталые лошади спотыкались на каменистом склоне. Уходят! Севз вздыбил коня и, потрясая кулаками над головой, взревел:
— Трусы проклятые! Стойте, р-разрази вас гром!
И тут произошло дивное, о чем из года в год, из века в век пойдут легенды, ширясь, расцвечиваясь величавыми подробностями: вдруг земля задрожала так, что у людей лязгнули зубы. Над кратером взвилась туча дыма, подсвеченного снизу пламенем. Мгновение Севз оторопело смотрел на свои воздетые в проклятии руки, потом затряс кулаками: «Р-рази-и!»
В ответ тяжко грохнуло, полетели раскаленные камни. Дымящимся градом они осыпали людей, не разбирая атлантов и бунтовщиков. Но ведь побеждающий во всем готов видеть поддержку свыше, а тот, кого бьют, — небесную кару.
— Гии! — крикнула Гезд. — Духи огня с нами!
— Рази их, Молниеносный! — взревели борейцы.
Обезумев от ужаса, атланты кинулись во все стороны. Гонясь за ними, повстанцы не заметили одинокую фигуру Цнама. Покинутый полководец вытащил меч. Осторожно, чтобы не порезать руки, он воткнул рукоять в трещину и отступил на шаг.
— С богами не поспоришь! — пробормотал он в горькой обиде на вмешательство высших сил в честное состязание воинов и упал на острие.
