— Что ж, если ничего другого нам не останется, будем молиться, — сказал Вольфгер, — а пока наша главная задача — добраться до Виттенберга и встретиться с доктором Мартинусом Лютером. Надеюсь, до встречи с ним больше ничего не произойдёт.
Но уже следующим утром барон Вольфгер фон Экк понял, что его надежде не суждено сбыться.
10 ноября 1524 г.
День св. Аэда МакБрикка, св. Бодолино, св. Гуиримбальда, св. Деметра, св. Джона Ратцбургского, св. Лео из Мелюна, св. Монитора, св. Нонния, св. Тиберия, св. Трифона, св. Феоктисты с Лесбоса, св. Элаета, св. Юстуса Кентерберийского.
Следующим утром путешественники, измученные ночным побоищем, проснулись поздно. Все были вялыми, сонными и слегка раздражёнными. Карл чувствовал себя заметно лучше. Как и обещала Алаэтэль, отёки на ногах пошли на убыль и уже не выглядели такими устрашающими, боль почти стихла, но ходил оборотень пока с трудом, и сапоги натянуть не мог.
На рассвете, пока пассажиры спали, барочник отчалил от островка. И он, и его сыновья выглядели мрачными, напуганными и постарались как можно быстрее покинуть страшное место. Палубу отмыли.
Гном ушёл на бак, уселся на доски, скрестив ноги, разложил вокруг себя какие-то мешочки, баночки и хитроумные слесарные инструменты, хранившиеся в кармашках кожаной сумки. Перезарядка пистолета была делом кропотливым и опасным.
Отец Иона, как обычно, изучал Апокалипсис, Карл дремал в каюте, а Алаэтэль задумчиво смотрела на воду, но явно ничего вокруг не видела — думала о чём-то своём.
Вольфгер нашёл на палубе уютное местечко, расстелил плащ, улёгся и под мерное журчание воды задремал. Его разбудила Ута:
— Вольфгер, хочешь посмотреть, с кем вы ночью дрались?
— Конечно! — встрепенулся барон.
— Тогда поднимайся.
Оказалось, что в ночном бою один слизняк с разрубленной башкой откатился под борт и каким-то чудом не попал под зелёное пламя эльфийки. Барочник, обнаружив труп монстра, побоялся дотронуться до него даже веслом.
Вольфгер подошёл и стал рассматривать своего ночного противника. При дневном свете было видно, что он больше похож не на слизняка, а скорее, на уродливого тюленя. У него было мешкообразное тело, пара ласт на задних ногах, мощный хвост и голова с зубастой, ощеренной пастью. Морда тюленя неприятно напоминала уродливое человеческое лицо. И кожа у него была похожа на человеческую, хотя имела зеленоватый цвет и казалась покрытой плесенью. Вольфгер с удивлением заметил, что вместо передних ласт тюлень имел пару рук, похожих на ручки обезьянки. Сейчас они были сведены предсмертной судорогой — секира Карла раскроила голову этому странному существу почти пополам. От трупа исходил резкий запах гниющей рыбы. Под ним натекла лужа уже засохшей, почти чёрной крови.
Сзади подошла Алаэтэль.
— Да, я хорошо узнаю это существо, это они, — эльфийка произнесла длинное певучее слово, очевидно, обозначающее тюленя на эльфийском языке. Вольфгер его не запомнил.
— В мире эльфов мы давно отбили у этих тварей охоту нападать, — сказала Алаэтэль, — а у вас они опять почему-то осмелели. Странно….
— Эй, лодочник! — позвал Вольфгер, — выбросьте эту тварь за борт и замойте палубу!
Хозяин барки позвал сыновей, те баграми перевалили тушу тюленя за борт, и она с тяжёлым всплеском рухнула в воду. Вольфгер заметил, что парни старались не коснуться её даже краешком одежды, а их отец держал пальцы на левой руке скрещёнными от нечистой силы.
— Я же говорил вам вчерась, господин хороший, нельзя на воде поминать то, что поминать нельзя, вот и получили. Этакая страсть! Хорошо ещё, легко отделались, никого под воду не утянули, теперь вот барку заново освящать придётся, да индульгенцию покупать у отцов-доминиканцев. Добавили бы деньжат, а, господин хороший?
— Это за что же? — с холодным удивлением обернулся к нему Вольфгер. — За то, что вы, вместо того, чтобы господ защищать, забились в свою конуру, как шавки дворовые при виде волка? Твоя жадность, барочник, сравнима с твоей трусостью. О деньгах поговорим, когда придём в Виттенберг, а пока не напоминай больше о них. И постарайся не попадаться мне на глаза, смотреть на тебя противно. Здоровый мужик, а допустил, чтобы слабая женщина вместо тебя сражалась. Она, между прочим, и твою никчёмную жизнь защищала, подумай об этом, если вообще можешь о чём-нибудь, кроме гульденов, думать!
Барочник угрюмо отошёл.
Вольфгер сплюнул за борт и вернулся на своё место на палубе. Ута устроилась рядом с ним. Вольфгер обнял девушку, а она прижалась к нему и положила голову на плечо. Вольфгер повернул к ней лицо, мех воротника её плаща щекотал ему нос, он чихнул и засмеялся.
— Чему ты смеёшься? — удивилась Ута.
— Радуюсь жизни, — улыбаясь, ответил Вольфгер. — Вот ты, вот я, мы, слава Богу, живы и здоровы, и все, за кого я в ответе, тоже живы. Карл скоро будет здоров, гном усердно возится со своим кошмарным пистолетом, монах читает Библию, все заняты, барка плывёт себе по Эльбе, ничего делать не надо, не надо принимать решения, размахивать мечом, опасаться удара в спину, яда, заклятья и всего такого. Понимаешь?
— Понимаю, — задумчиво сказала Ута, — но ведь в этом и состоит твоя жизнь — вести за собой людей. Нельзя всю жизнь плыть по течению, провожая взглядом берега и ничего не делая. Не успеешь оглянуться, а вся жизнь и проплыла.
— Что-то ты сегодня мрачно настроена, — не принял серьёзный тон разговора Вольфгер. — Подожди, вот встретимся с Лютером, будет у нас преизрядно поводов и чтобы подумать, и чтобы решения принимать. Не торопи Эльбу! Пусть она медленно несёт нас навстречу судьбе, а я буду сидеть рядом с тобой и обнимать тебя за плечи, вот так. Говорят, людская память — это память запахов. Запах воды, мокрого дерева, меха с воротника твоего плаща, запах твоих волос, твоей кожи — всё это останется со мной навсегда. Век бы так сидел!
Ута закрыла глаза и поцеловала барона в небритую щёку.
* * *
К Вольфгеру, топая сапогами по палубе, подбежал барочник:
— Господин, беда!
— Какая ещё беда, дьявол тебя побери? Барка что ли дала течь или мы на реке заблудились? Ох, смотри, не зли меня…
— Цепь! — крикнул лодочник, показывая вперёд, — Да цепь же! Кто-то натянул её поперёк Эльбы!
— Откуда здесь может взяться цепь? — удивился Вольфгер, — места-то дикие.
— А здесь неподалёку стоит замок баронов Фюрстенбергов, — пояснил барочник, — раньше они собирали дань со всех, кто проплывал мимо их замка, а потом, когда старый барон занемог, перестали. Я-то думал, что нам удастся проскочить, а оно вон как обернулось…
