— Я думал, дня три, но лодочник сказал, что два дня и две ночи, — ответил Вольфгер. — Точнее, ночью мы, конечно, плыть не будем, на ночь лодку будут останавливать, чтобы в потёмках не налететь на берег или на какой-нибудь топляк.
— Посредине реки или у берега? — спросил гном.
— Что посередине реки или у берега? — не понял Вольфгер.
— Лодку привязывать, — терпеливо пояснил гном.
— Не знаю, — пожал плечами Вольфгер, — а какая разница?
— Разница большая, — как ребёнку, пояснил Рупрехт. — Ночью воды реки — наша естественная защита, ведь до барки, стоящей далеко от берега, без лодки не доберёшься, а на берегу — иное дело, с берега любой сможет прыгнуть на палубу, придётся по очереди дежурить.
— Ты прав, — нахмурился Вольфгер, — как-то я об этом не подумал. Пожалуй, и на реке нам нужна стража, мало ли что?
Гном кивнул:
— Осторожность в этом деле никогда не лишняя. А что у нас сегодня на ужин?
* * *
Вечером на палубе стало совсем неуютно: от воды тянуло промозглой стынью, берега скрылись в вечерних сумерках, и лодочник начал искать место для ночной стоянки. Вскоре удалось причалить барку к маленькому острову посредине реки. Завели якоря, подняли на палубу и уложили вдоль борта рулевое весло, на рубке зажгли факелы, которые должны были гореть всю ночь, освещая барку.
Путешественники собрались в каюте. Было тепло, тихо и сумрачно. За дощатой перегородкой хрумкали овсом и пофыркивали лошади, под днищем барки перекатывалась вода — течение было довольно сильным.
Спать никому не хотелось, но и разговор тоже не клеился.
Эльфийка задумчиво смотрела на свечу, горевшую в простом подсвечнике на столике, потом неожиданно поднесла ладони к пламени и что-то прошептала. Отец Иона от неожиданности вскрикнул: огонёк отделился от фитиля и остался меж ладоней девушки. Она плавно убрала руки от свечи, и огонёк послушно соскочил с фитиля и затанцевал между пальцев. Алаэтэль опять что-то прошептала, и пламя начало перескакивать с одного пальца на другой, с левой руки на правую, потом через один палец, через два. Движение огонька становилось всё более сложным и причудливым, его танец оставлял в воздухе пламенную дорожку, и вдруг всё кончилось — свеча опять мирно горела на столике, а эльфийка растирала длинные, изящные пальцы. На её лице таяла нежная, задумчивая улыбка.
— Так мы, дети, играли с огоньком, когда я была ещё совсем маленькой. Умение управлять основными стихиями — огнём, водой, воздухом и землёй — приходит к эльфам в раннем детстве, это очень простая магия. Я думала, что забыла эту игру навсегда, оказалось — нет.
— Магия? — переспросил Вольфгер, — а вообще, что такое магия?
— Я не знаю, — пожала плечами Алаэтэль, — ты задал очень сложный вопрос, на него, наверное, не знают ответа и наши мудрецы. Да и зачем тебе знать, что такое магия? Она существует, ей можно пользоваться, и это главное. Проникновение в тайны природы вообще никогда добром не кончалось. Если есть выбор между знанием и незнанием, эльфы всегда выберут незнание.
Увидев разочарованное лицо Вольфгера, эльфийка улыбнулась ему, как капризному ребёнку:
— Прости, я всё время забываю, что нахожусь не у себя дома, ни один эльф не задал бы такой вопрос…. Ну, хорошо. Магия — это есть некая субстанция, которой пронизано всё сущее. Для магии нет вещественных преград. Магия — везде. Чтобы ей воспользоваться, нужно просто зачерпнуть её столько, сколько сможешь, и направить в цель. Мастерство мага, его мощь — в умении зачерпнуть и придать этой субстанции нужную форму. Если зачерпнуть слишком жадно, магия сожжёт, уничтожит. Магия — благо, но и опасность. Каждый маг должен знать пределы своих способностей, иначе — смерть, развоплощение, а то и что-нибудь похуже. У всех разумных существ магия немного своя — у эльфов, у людей, у гномов, у гоблинов. Но все пользуются одной и той же субстанцией, незримо разлитой в мире. У кого-то способности врождённые, и их можно развить длительными, упорными и тяжёлыми тренировками, кто-то вовсе лишён дара магии, а бывают существа, состоящие, как бы сказать, из одной магии. Их вещественная оболочка — только видимость.
— Скажи, Алаэтэль, а я бы мог стать магом? — спросил Вольфгер.
— Ты — мог бы, — ответила эльфийка. — У некоторых людей есть зачатки магических способностей, ты из их числа. Но этот дар нужно развивать с раннего детства, боюсь, тебе уже поздно…. Вообще, все присутствующие здесь обладают магическими способностями, но никого из вас я не могу назвать магом, даже тебя, уважаемая Ута, прости меня за эти слова.
— Ну, какая я магичка, — махнула рукой девушка, — так, ведьма деревенская …. Ничего толком не умею. Но вот интересно, чья это магия свела в таком странном месте людей, гнома, оборотня и эльфийку? Не верю я, что это случайность. А если это не случайность, то что нас ждёт в будущем?
— Я могла бы раскинуть руны, — сказала эльфийка, но не здесь: вода — плохое место для гадания. Потерпи до Виттенберга.
— А мне вода не помеха, могу и погадать. Меня, например, ждёт дежурство до полуночи, — усмехнулся Вольфгер, — а потом судьба отвернётся от Карла. Так что ложитесь-ка вы лучше спать, чародеи-недоучки.
* * *
Усталость длинного и хлопотного дня взяла своё, и скоро в маленькой каюте все спали. Похрапывал гном, тихонько стонал отец Иона, прижимая к себе Евангелие, девушки спали, с трудом уместившись на узкой лежанке и накрывшись двумя плащами.
Вольфгер несколько раз выходил на палубу, всё было тихо, лодочник с сыновьями ушли в свой закуток в носу барки. Над Эльбой поднимался слоистый туман, холодный, липкий и сырой. Вольфгер зябко поёжился, плотнее завернулся в плащ и вернулся в каюту. Он уселся у двери, прислонился к косяку и, кажется, задремал.
Разбудило его смутное ощущение беспокойства. Барон прислушался. На палубе слышалось какое-то мокрое шлёпанье и сопение, за перегородкой забеспокоились кони. «А ведь лошади гораздо лучше людей чувствуют присутствие нечистой силы, — подумал он, — значит, наверху происходит что-то не то».
Он осторожно, чтобы не шуметь, встал и вышел из каюты.
Сначала в клочьях тумана он не заметил ничего необычного, но потом, услышав тяжёлый шлепок, резко повернулся и увидел, как какая-то тяжёлая и блестящая туша, напоминающая огромного слизняка, перетекла через планширь и плюхнулась на палубу. Теперь Вольфгер разглядел, что несколько слизней уже были на барке и ползли к каюте, а через борт лезли всё новые и новые твари.
Барон выхватил меч и с размаху полоснул по ближайшей туше. Она, не издав ни звука, распалась на две части почти без сопротивления, как будто в ней не было костей. Он развалил вторую тварь, и третью… и вдруг понял, что его окружают, слизней было слишком много, и они не боялись смерти. Ближайшая тварь распахнула зубастую пасть и хрипло забулькала.
