– Какая, однако, неубиваемая семейка, – фыркнул крыс без малейшего сочувствия. И мрачно добавил: – Нет, этот меня не отпустит. Скорее сдохнет.
– Есть еще вариант, – не стал переубеждать его наставник. – Дольше и сложнее, зато надежнее. Можно переподчинить тебя другому путнику – как положено, по обряду – и затем уж освободить.
– Нет, – внезапно оборвал его Альк.
– Почему? Девочка умненькая, способная…
– Рыска, пошли отсюда.
– Дай ей самой решить! – возмутился путник.
– Вы о чем? – жалобно спросила девушка, ничегошеньки не поняв.
– Ты ведь хочешь избавить Алька от крысы? – мягко обратился наставник прямо к Рыске. – Это в твоей власти. Недостает только умения. Если ты подучишься…
– Не соглашайся!
Девушка замешкалась. Становиться настоящей путницей она по-прежнему не хотела, но…
– Может, вы его хотя бы в человека превратите? – с надеждой спросила Рыска, не обращая внимания на протестующее шипение Алька. – А я пока подумаю.
– Увы, я не знаю, как это у вас получается, – разочаровал ее путник. – Скорее всего, на удачу подвязано, но чью именно и при каких условиях… Понаблюдайте, поразмышляйте. Авось сообразите, в чем тут соль.
Кормилец, заметив, что вышибала подозрительно долго треплется с какой-то девчонкой, вышел на нее поглядеть. Крыс шмыгнул за воротник, со спины, чикнув хвостом по нежной коже меж лопатками. Рыскина улыбка, и без того робкая, превратилась в страдальческую гримаску.
– Здравствуйте, дяденька, – пискнула девушка. – Альк меня прислал свои денежки забрать…
«Какой он тебе дяденька! – возмутился такому ребячеству крыс. – Какие денежки! Таким голосом только милостыньку у добреньких господинчиков просят! Сказала бы: уважаемый, я от Алька за двумя сребрами! Уверенней надо быть, нахрапистей!»
Рыска совсем смутилась и потупилась, вцепившись в спасительный поясок.
– А сам он где? – кисло спросил кормилец. Путник у дверей – это для дорогой столичной кормильни хорошо, чтоб даже тсарь мог без опаски за столом посидеть, а здешний люд к такой роскоши непривычен. Издалека глядят, маются, а заходить боятся. В драку тем более не лезут, дураков нет. И коровы от нетопыря шарахаются, пришлось его на задний двор отвести – так он там вмиг все цветы с розового куста обожрал!
– Приболел…
– Передай, чтоб к завтрему выздоровел, не то снова ленту на ручку вывешу, – сурово пригрозил кормилец. Деньги, впрочем, отдал без возражений, с легким интересом заметив: – Чего жмешься-то, будто тебе мышь за шиворот упала?
– Если бы мышь… – вздохнула девушка. – Передам, дя… уважаемый. Мы… он постарается!
* * *
– И всего-то? – разочарованно сказал Жар, хрустя ломтиком лука. – Я думал, нужен какой-то жуткий обряд, в полночь, на перекрестке пяти дорог, с бочкой крови невинных младенцев… а оказывается, твой дед просто выкрысивался, тайну нагнетал!
– Всего-то… – буркнул крыс. – Проще бочку крови достать, чем с этим типом договориться. Я Райлеза хорошо знаю, семь лет вместе учились. Такой же сволочью с самого начала был, мне его даже в качестве крысы страшно было представить, не то что хозяина…
На сей раз разговор был чисто мужским, с Рыской Альк успел наобщаться за день. Теперь девушка сидела на ларе тихо-тихо, как мышка, чтобы не спугнуть волшебное перемирие, а крыс и «молец», не привередничая, ели жареную картошку с разных сторон одной сковороды. Выглядело это очень трогательно, хотя каждый наверняка считал, что сковорода поставлена для него, а второму он оказывает милость.
– Чему там семь лет учиться-то? – удивился Жар. – Рыска вон без всяких Пристаней дороги меняет.
– Видал я, как она их меняет. Гнутую вилку кувалдой чинит. – Крыс покосился на девушку, дабы убедиться, что она подобающе насупилась и покраснела. – Хватается за первую попавшуюся вероятность, лишь бы в ближайшую щепку беды избежать, а каким образом это произойдет и что там дальше, не смотрит. К тому же в Пристани преподают не только путничье ремесло. Нас обучали звездочтению, чистописанию, литературе, истории, военному искусству… даже игре на дудуке.
– А это-то зачем?!
– Затем, что сила без ума немногого стоит. Путник – это элитный воин, для которого дар – лишь один из способов достижения цели. – Альк отступил от сковороды и принялся умываться.
Жар задумчиво повернул вилку зубцами вверх, постучал черенком по столу:
– А ты уверен, что твой наставник не свистит?
– Саший его знает. – Крыс ожесточенно поскреб задней лапкой за ухом. – Если и не врет, то убей не могу понять, зачем он мне все это рассказал.
– По-моему, он правда чувствует себя виноватым, – робко подала голос Рыска. – Вот и хочет помочь.
– Хороша помощь, только соли на рану насыпал, – хмуро сказал Жар. – Взял бы сам Алька да расколдовал.
– Он не сможет этого сделать.
– Почему? Рыска якобы сможет, а он нет?
– Он сменил уже несколько десятков крыс. Для него расстаться со «свечой» – все равно что руку себе тупым ножом отпилить.
– Но сейчас-то он без крысы, – заметил вор.
– Ну да. Месяц-другой продержится. А потом в лучшем случае будет как с моим дедом, а в худшем – как с вашим Бывшим.
– И что, это всех путников ждет?! – опешила девушка. Ну уж нет, тогда она точно в Пристань не ходок!!!
– По-моему, все эти путники изначально рехнутые, – убежденно сказал Жар. – Чтоб, зная такое, в Пристань на учебу соваться.
– Умереть от старости в ските или глухой веске я в любом случае не собирался.
– А как же дар передать? – вспомнила Рыска.
– Чего? – не понял Альк.
– Ну Бывший же мне передал?
– Ерунда. Всего лишь пробудил твой собственный, который и так проснулся бы через пару лет. Уж больно старичку хотелось заполучить «крыску» – за то, что путник приводит в Пристань новых учеников, ему полагается награда.
– Но ведь он уже умирал, ему бы все равно никто ничего не дал!
– Поди объясни это безумцу.
Жар рассеянно наколол на вилку картошинку, хотя вроде как уже наелся. Покрутил ее перед глазами.
– А воля хозяина обязательно должна быть доброй?
– Это ты к чему?
– Ну можно пообещать отпилить ему не одну руку, а две. И ноги тоже.
– Жар!!! – возмутилась подруга.
– Так мы только пообещаем.
– Ты же духовное лицо, у тебя и мыслей таких быть не должно!
– Грешен, – застенчиво сказал Жар. – Но Хольга добра, а Саший поймет.
– Райлез тоже поймет, что мы его обманываем.
– А мы не будем обманывать. Мы честно пообещаем и будем молиться, дабы он внял гласу разума.
