Я спокойно встретил его взгляд, напомнил:
— Ты, убийца, жив только благодаря моей милости. Я всё утро потратил, рассказывая, кого вы должны изображать. Трижды пообещал, что отпущу вас, когда закончу своё дело, отпущу с оружием в руках, в броне и сняв с вас Указы. А потом полдня потратил на то, чтобы раз за разом разбираться с вашими попытками обойти мои ограничения, — Я покачал головой, честно признался. — Устал. Или ты сейчас закрываешь рот и выполняешь мои приказы, — Верность над его головой на миг налилась алым. — Либо я просто прикажу Хатию убить тебя здесь и сейчас. Будешь лежать и гнить на мостовой. Думаю, это будет справедливо. Мне же дорого время и я устал его тратить. Считаю до трёх. Раз, два…
Юрвей рявкнул, перебивая меня:
— Понял! — поднявшись на ноги уже тише добавил: — Понял, тварь.
Я оставил его ругань без внимания. Зверь уже слишком близко. На миг даже подумал было разрешить Хатию использовать Массивы, чтобы сковать Зверя, но промолчал. Да, произошедшее сейчас, моя ругань, то как все в отряде на меня косились, со стороны выглядело не очень обычно, но не с отрядом слабых Воинов, которых нанял Домар, не рассказав всей правды. Уверен, половина таких наёмников попыталась бы сбежать с пути Зверя.
И только контракты долговых слуг остановили бы их от этого.
Хатий тоже выругался, словно надеялся, что я разрешу ему использовать талант, а затем принялся командовать:
— Братья — вперёд. В первую линию, смените мечи на копья. Вей и Зимар во вторую, используйте защиту по очереди, первый Вей. Остальные за их спины, используйте всё, что у вас есть дальнего из техник. Лекарь… — на миг голос Хатия сорвался, закончил он скорее шипя, словно змея. — Лекарь позади всех. Лечит.
По лицам парней стекал пот, но под моим взглядом они выстроились, как и было сказано. Да и времени для споров уже не оставалось. Спустя пять вдохов Хатий сорвался с места, скользнув в стороне от Зверя. Раздался лязг. Меч, которым Хатий ударил явно под техникой усиления, лишь скользнул по шкуре Зверя, не оставив раны. Похоже, что его стихия редкий, дочерний земле металл. Это хорошо, потому как я не помню, чтобы металл был в числе духовных ядов.
Но руку на кисете я на всякий случай держал. Я обнадёжил парней, что Зверь не Мастер, но вот сам в этом не был полностью уверен. Позволять ему убить себя, или даже парней я не собирался. Притворство — это хорошо, но всему есть предел. С кем я буду сидеть в условленном месте, если Зверь сожрёт всех, кроме меня?
Достану либо артефакты, что взрываются огнём, либо…
Парни дружно заорали, когда Зверь рыкнул, используя умение. Но Вей не подвёл. Стальные иглы оставляли на его технике сколы, но лёд держал. Жалкая техника на тридцать узлов выдержала удар умения Зверя. На тридцать два узла, если быть точным. Это лучше всего говорило об опасности Зверя. Я ухмыльнулся и вытащил руку из рукава. Справятся.
Так и вышло. Правда, второй парень, Зимар, которого Хатий поставил вторым на защиту, оказался никудышным Воином. Мало того что его техника оказалась хуже, чем у Вея, обычная человеческая, так он ещё и в половине случае не успевал её использовать. Когда Хатий наконец отрубил голову Зверю, все в отряде оказались изранены. Даже я, не ставший пользоваться Покровом. Умение Зверя оказалось достаточно сильным, чтобы пробить не только старенький кожаный доспех, но и моё закалённое тело.
Но это была не самая наша большая беда.
Я повернул Калеба на бок и сморщился, когда он жутко заорал. Что же будет, когда я возьмусь за него?
— А-а-а-а! Он сожрал, он сожрал меня!
Кто-то из парней Юрвея не выдержал:
— Да заткни ты пасть! Вот твоя рука, принесли её.
Услышав это, Калеб заорал ещё сильней:
— А-а-а!
Зверь до самой смерти метался вокруг нас, сбегая от равного ему Хатия и наседая на слабейших. И не всегда братья Юрвей и Юрлем успевали встретить его ударами копий, а остальные вообще развернуться. Один пропущенный удар лапой и вот результат: Калебу в прямом смысле вырвало руку из плеча. Я и сам глядел на освобождённую из-под брони рану с некоторой оторопью. Одно дело прикидывать, как бы я заживил чисто отрубленную ногу Домару, а другое дело — вот эта, хлещущая кровью дыра в боку Калеба.
Но и терять мне нечего.
Касание Забвения.
Калеб поплыл, голова его мотнулась, а крик сменился сипом. Но он не заснул. Боль была сильней, чем человеческая техника. Два вдоха. Ещё одно Касание. Затылок Калеба стукнулся о камни. Но этого будет явно мало. Я приказал:
— Навалились, держите его.
Мгновенные взгляды, которыми обменялись парни вокруг и на ноги и руку Калеба навалились Юрлем, Хой, Вей и Асур. Я предупредил их:
— По команде используйте Опору.
Сам тоже в прямом смысле сел сверху Калеба, на миг привычно скользнув рукой за пазуху, а затем тронув свои Указы. Этого точно никто со стороны не увидит.
Мир обрёл дополнительные краски, я услышал, сколько насекомых шуршит в зарослях ближайших поместий.
Шепнул:
— Не трогать меня, не мешать мне, не обращаться ко мне, не кричать. Это приказ.
Энергия рванулась в мою Опору непрерывно.
Раз и рука Калеба втиснута в рану.
Два и над ним вспыхивает Длань Возрождения.
Мои пальцы крепко стиснуты на плоти Калеба, мне не мешает даже боль от неверно выполненной техники, требующей раскрытой ладони.
Три и я оказываюсь в темноте чужого тела. Вокруг вспыхивает узор меридианов, неярко тлеют узлы, вдали подо мной виднеется средоточие. Но мне сейчас интересен только густой туман, поглотивший его плечо и грудь. Всё вокруг расплывается на миг, а затем вновь обретает чёткость, и я уже в глубине этого тумана. Там, где родилась голубая волна моей лечебной техники.
Я словно преграда встаю у неё на пути, заставляю остановиться, откатиться назад, сгуститься сиянием в одном месте.
Туман редеет, сквозь него проступают голубые нити меридианов. Безобразно обрывающиеся там, где заканчивается темнота тела. Несколько вдохов я размышляю, пытаясь понять, что именно я делаю не так, а через миг до меня доходит.
Четыре. Новая Длань Возрождения. На этот раз выполненная по другому руслу меридианов, зеркального относительно главного, с левой руки. Она вливается энергией в оторванную руку Калеба и я вижу впереди, за пределами тьмы тела, неясно, нечётко сквозь туман — сияние своей техники. Зову её, тянусь к ней.
И ничего не происходит. Сияние гаснет, туман сгущается.
Я снова использую Длань, смутно ощущая своё тело, отголоски боли, хрип Калеба подо мной.
Пять. Шесть.
С каждым разом сияние техники всё ярче и всё ближе.
Семь. Восемь…
Есть!
Я сумел всё-таки дотянуться до сияния руки, и соединить вместе две моих Длани.
Новая техника озарила сиянием уже и тело, и руку. Наполнила силой нити меридианов, выплеснулась в туман плеча, не уйдя дальше. Пусть я и приложил руку к телу, но вот совместить плоть не сумел.
Девять.
За миг до вспышки техники я чуть сместил руку Калебу. Его хрип заставил меня скривиться и в темноте его тела.
Не попал. Ещё раз. И ещё раз.
На краю взгляда что-то мелькнуло. На миг отвлёкшись от совмещения меридианов, от их сливания в одно целое, я глянул в сторону и не поверил своим глазам. Там в тумане раны медленно скользили крохотные, едва заметные синие нити и зелёные искорки.
Вода и Дерево?
Откуда?
Впрочем, не так сложно найти ответ. Достаточно вспомнить, что говорила дух Каори, когда мы с мамой отдали ей Лейлу. Отравление стихией.
Очередную Длань сменила Небесная Река. Я сомневался, что техника, которая должна смывать со своего пути все чуждые ей стихии справится с тем, чему был виновник я сам и моя же стихия. А вот техника сомнения не знала. Она на несколько вдохов осветила темноту тела Калеба, пронизала туман раны и потухла, не оставив после себя ни следа воды и дерева.
Отлично. Но я ещё не закончил.
Длань…
Когда я наконец вынырнул духовным зрением из тела Калеба, то на миг растерялся: мир вокруг виделся нечётко, словно покрытый туманом, который я так старательно изгонял из Калеба. Затем сообразил — глаза заливал пот. Первый раз со мной такое. Вроде и не так много раз использовал Длань Возрождения, да и делал это с перерывами на Небесную Реку, без использования сил Мастера. А гляди же.
