Громыхнуло, отдалось гулким эхом, теперь уже на севере. В небе кляксами болтались крылатые твари, одна кружила аккурат над соседним домом, видно было, как она вытягивает шею и выискивает добычу внизу.
Энери без раздумий разнес ей голову, повозился с рычажком затвора, справился. Воняло кислым дымом, в ушах позванивало. Потом он подшиб еще одну, неизвестной ему породы, бочком пробиравшуюся по пустой улице. Внизу бесшумно тормознул черный вранов «Барс», оттуда высыпали четверо дролери, забежали в подъезд напротив. Один из них тащил на плече какую-то черную трубку, еще двое – длинный ящик и треногу.
Энери нашел в небе новую цель, выстрелил еще раз, потом случилась заминка, он мучался с незнакомой конструкцией, неловко перезаряжал, тугая пружина мешалась, длинные остроносые патроны выскальзывали. Пока Рэнни показывал, что к чему, казалось просто.
Справился, снова схватил бинокль, выглядывая своего врага.
Вот он. Дрянь когтистая беловолосая, курвин сын, гадюка клыкастая. Прилип к бронзовому шпилю, вцепился, как муха в стену, время от времени принимается раскачивать и драть его от полноты чувств. Наверное, горячая металлическая стружка ползет спиралями. Многослойной сферой вокруг шпиля кружится тополиный пух.
Асерли неслышно взвыл, потом захохотал, откидывая назад голову и щеря акулий рот, плеснули молочно белые волосы. Сходились и расходились кожистые крылья. У него сегодня был выходной. Он был чрезвычайно доволен жизнью, происходящим и сами собой. На улицах Катандераны полуночные твари безнаказанно жрали людей.
Энери отложил бинокль, на несколько секунд зажмурился от ненависти, подышал, и аккуратно снял кожаный колпачок с оптического прицела.
Разбирались с оружием триста лет назад, разберемся и теперь. Очень надо.
Он немного потаращился в полупонятные треугольники прицельной сетки, посчитал в уме, навелся и, не дыша, спустил курок.
Наймарэ, видимый в оптический прицел куда хуже, чем в бинокль, перестал бить крыльями и замер. Похоже, Анарен попал в шпиль или еще куда, и тварь услышала звук ударившейся пули. Он проклял незнакомое, хоть и такое могущественное оружие, постарался вспомнить герейновы поучения, сделал поправку, снова выстрелил, и еще, и еще раз.
Наймарэ дернулся, сорвался со своего бронзового насеста и начал падать. Пуля, конечно, не пробила его броню, Анарен и не надеялся – чешуи наймарэ будут покрепче любого доспеха, но вероятно сильный удар повредил мышцы и кости. Он снова схватился за бинокль – наймарэ летел медленно, как-то криво, его заваливало на бок – одна из пуль повредила перепонку крыла.
Энери, которого потряхивало от злой радости, снова поймал полуночного в перекрестье и выстрелил, целясь в проклятую белесую рожу.
Наймарэ дернулся, сорвался со своего бронзового насеста и начал падать. Пуля, конечно, не пробила его броню, Анарен и не надеялся – чешуи наймарэ будут покрепче любого доспеха, но вероятно сильный удар повредил мышцы и кости. Он присмотрелся – наймарэ летел медленно, как-то криво, его заваливало на бок – одна из пуль повредила перепонку крыла.
Энери, которого потряхивало от злой радости, снова поймал полуночного в перекрестье и выстрелил, целясь в проклятую белесую рожу.
Не попал.
Асерли, шипя от злости и теряя высоту, с немыслимой быстротой спикировал с университетского шпиля и покрыл ту милю, которая разделяла их. Мновение и в Энери врезалась крылатая туша, летящая со скоростью пушечного ядра.
Его отнесло к чердачной пристройке и садануло о стену.
– Ассссссс! – широкая щель рта раззявилась. Асерли кинулся и встал коленями ему на грудь. Схватил за ворот, ударил когтями. Щеку располосовало в лапшу. На плечо брызнуло теплым.
– Сссамонаденная сззззануда! Ссссчто ты лесзешь не в сссвое дело!
Бездонные черные щели вместо глаз, приплюснутый нос, акулья пасть – так и ходят там, внутри безгубого рта, ряды кривых прозрачных игл и обведенный синеватой чешуей язык.
Могущественное герейново оружие отлетело от удара, не дотянуться.
Анарен зашипел в ответ, выпростал руку и рванул наймарэ за поврежденное крыло. Ударил коленями, скинул с себя хлопающую парусиной и скрежещущую тварь, взвыл от переполняющей его полуночной ярости.
Убить! Убить! Убить!
– Доссстал ты меня, Нож, – выплюнул Асерли. – Сссснова бы тебе поссспать...
Прыжок, удар кожистых крыльев, каменной твердости пальцы сжали горло – Анарен вцепился в окованные броней запястья, выгнулся, чертов наймарэ сминал ему трахею, скользя когтями по окровавленной коже. Легкие рвались без воздуха, в глазах поплыло.
Смоляные провалы глаз приблизились, оскал растянулся в улыбке. Белые пряди липли к щекам и ко рту.
– Ссссспи, Нож, – неожиданно ласково просипел демон. – Сссспать пора, уснул сссверчок...
Анарен уже уплывал в привычное небытие, с какой-то даже благодарностью скребя пальцами по бритвенно острым чешуям, но в дверь накрышу затряслась. Энери почуял удары скорее кожей, слух отказал. Еще сильный рывок – дверь вылетела, и защелкали выстрелы. Асерли взвыл, разжал пальцы, его куда-то отнесло и стало тихо. Энери со всхлипом дышал, кашляя и машинально прижимая руки к горлу. По пальцам текло. Темная тень остановилась над ним – он сфокусировал взгляд.
– Каррахна, – сказал низкий голос Мораг. – Нокто, Лавенги мне будут здорово должны.
***
Гваль безнадежно смотрел в завитые спиралью облака, чуть подцвеченные красным. Сосуды в глазах, похоже, полопались. Смотреть – это было все, что он мог делать.
Когда с неба посыпался ливень из зубастых и клыкастых чудовищ, место которым на страницах библиотечных бестиариев, а не в северных водах, он кинулся к пулеметной спарке, потому что та молчала, потом увидел, как два – дракона? серпьента? Боги фоларийские, да что бы это ни было! – догрызают тело пулеметчика, тягая его в разные стороны, как мышиный трупик. Металлическое ограждение было разворочено, словно прямым попаданием. На выдранном клоке – следы стальной твердости когтей.
Выстрелил из пистолета, одна из тварей бросила труп с безвольно мотающейся головой, поползла к нему, шипя, скрипя и топорща крылья. Потом блеснуло, разорвалось, глаза ожгло вспышкой, и его отшвырнуло к рубке, на палубу и привалило куском обшивки. По палубе разливался жирный едкий дым, Гваль не мог сообразить даже, что горит. Кричали люди.
Он сначала пробовал выбраться из под придавившей его железки, дернулся, ребра хрустнули, стало тяжело дышать, разбитый рот наполнился соленым, тягучим.
В щель, оставленную ему сверху, скупо виднелся кусок неба, по которому прямо сейчас тянулся огненно-дымный след падающего самолета, перечеркивая испестренное тенями облако. На крыльях у самолета были потемневшие, но хорошо различимые серебряные полосы.
