Шалфей захлопнул крылья и соскользнул с края комода, не пытаясь взлететь – словно намеревался разбиться насмерть, – вот только он не упал.
Он вырос.
Он вдруг стал высоким – почти с меня ростом, четыре фута и восемь-девять дюймов. Крылья, прелестные, пока были маленькими, напоминали сейчас узорное стекло, произведение искусного ремесленника, надетое на спину. Под кожей цвета сливочного масла проступили мускулы, и когда он обернулся ко мне через плечо, я увидела миндалевидные черные глаза и полные алые губы. Было что-то ужасающе чувственное в том, как он стоял, заполняя крыльями чуть не треть комнаты.
– Разве он не прекрасен, Мередит? – с тоскливым вожделением спросила Нисевин.
Я вздохнула.
– Он – отрада для глаз, но секс с ним теперешним должен стоить еще дороже, ибо тот, кто подарит мне ребенка, станет королем. – Мне пришлось отступить на шаг в сторону, чтобы крылья не закрывали обзор. – Это что, заявка на Неблагой трон? В этом твоя цель, Нисевин? Никогда бы не подумала, что ты настолько честолюбива.
– Я не посягаю на трон, – сказала она.
– Лгунья и клятвопреступница, – проговорил Дойл. Он так и не выходил из ее поля зрения, словно хотел, чтобы она накрепко запомнила, что он – на моей стороне.
Она бросила на него мрачный и очень неприязненный взгляд.
– Веди себя как подобает, Мрак.
– Дай Мередит лекарство, как ты клятвенно обещала.
– Королева Андаис сказала, что зеленый рыцарь должен быть вылечен любой ценой.
Дойл покачал головой.
– Такой цены она и вообразить не могла. Всегда ходили слухи о том, что кое-кто из эльфов-крошек может вырасти до нормального размера, но то были только слухи, сказки... ничего достоверного. Королеве стало бы дурно от одной мысли о короле из эльфов-крошек, особенно таком, кто наверняка станет твоей марионеткой.
Она зашипела в ответ и в этот миг показалась необычайно чуждой, как будто, если б я подумала хорошенько, я догадалась бы о ее истинной сущности, и эта сущность была совсем не человеческой. Белая мышь попятилась, словно боялась, что Нисевин сорвет на ней злость.
– Ты можешь выбрать, королева Нисевин, – предложила я. – Либо ты даешь мне лекарство для Галена, как ты поклялась, либо я рассказываю королеве Андаис о твоем заговоре.
Нисевин посмотрела на меня, сузив глаза.
– Если я дам тебе лекарство, ты ничего не расскажешь Андаис?
– Мы – союзники, королева Нисевин. Союзники защищают друг друга.
– Я не соглашусь на полноценный союз в обмен на еженедельную трапезу из твоей крови. Займись любовью с Шалфеем, и я стану твоей союзницей.
– Дай мне лекарство для Галена, бери свою кровавую жертву раз в неделю, будь моей союзницей – или я скажу тете Андаис, что ты пыталась проделать.
Гнев в лице Нисевин сменился страхом.
– Если б я не заставила Шалфея раскрыть наш секрет, тебе нечем было бы меня шантажировать.
– Может, так. А может, хватило бы и зернышка, чтобы выросло дерево.
– Что ты имеешь в виду?
– Отец Галена был пикси, а пикси ростом немногим больше Шалфея в его обычной форме. Бывали и более экзотические браки. Полагаю, Андаис расценила бы твое требование позволить кому-то из твоих мужчин меня трахнуть как недопустимое нарушение доверия.
Она плюнула со злости, и мышь уползла куда-то в сторону на полусогнутых, даже фрейлины невольно попятились.
– Доверие! Что знают о доверии сидхе?
– Примерно столько же, сколько феи-крошки, – парировала я.
Она ответила мне по-настоящему злобным взглядом, но я ждала чего-то в этом роде. Я мило улыбнулась ей поверх крыльев Шалфея.
– Я просила о союзе, с тем чтобы ты и твои подданные собирали для меня информацию. – Я смерила взглядом Шалфея, почти с меня ростом. – Но вот свидетельство того, что у вас есть и другие таланты. Ваши мечи – нечто большее, чем пчелиные жала.
Она дернулась в кресле, выдавая свое беспокойство.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, принцесса Мередит.
– Думаю, понимаешь. Я по-прежнему хочу союза, но ваш вклад в общее дело не ограничится шпионажем.
– К чему? Ну, возьмешь ты Шалфея, будет у тебя одним воином больше. В твоем войске немало других мечей, и большего размера.
Я тронула Шалфея за плечо, и он дернулся, словно я причинила ему боль. Я прижалась к его спине – он напрягся.
– Твоя королева говорит правду, Шалфей? Твой меч так мал? – Я не отрывала взгляда от Нисевин.
Она посмотрела на меня очень зло.
– Я не это имела в виду, ты это отлично понимаешь!
– Разве? – спросила я, погладив Шалфея по руке. Он вздрогнул, и я успела заметить гримасу ревности, пробежавшую по лицу маленькой королевы.
– Ох, Нисевин, нельзя отдавать другим то, что считаешь самым драгоценным.
На ее личике застыла злобная гримаса.
– Не знаю, о чем ты.
Я коснулась волос Шалфея, мягких как шелк или как птичий пух, мягче любых волос, которых мне случалось касаться.
– Нельзя предлагать другому сокровище, потерю которого ты не перенесешь.
Она встряхнула головой.
– Я не понимаю тебя, принцесса.
– Ну, упрямься дальше. Только знай: я предлагаю тебе союз, истинный союз, в обмен на жертву крови раз в неделю. Ты прекратишь шпионить для Кела и его людей.
– Принц Кел в заточении, принцесса, но Сиобхан на свободе, а она для многих страшнее своего хозяина.
Я отметила формулировку.
– Для многих, но не для тебя.
Нисевин наклонила голову.
– Безумие Кела пугает меня более, чем безжалостность Сиобхан. С безжалостными можно иметь дело, но безумец способен пустить прахом все планы и расчеты.
Я кивнула.
– Твоя мудрость несомненна, королева Нисевин.
– За шанс, что один из моих мужчин станет королем Неблагого Двора, я рискнула бы всем, но за одну лишь кровь... Я обдумаю это.
– Ну нет! Союз немедленно, или королева узнает о твоих амбициях.
Взгляд Нисевин был полон чистым ядом.
– Я расскажу ей, Нисевин, не сомневайся. Союз, или ответишь перед Андаис.
– В таком случае у меня не осталось выбора, – сказала она.
– Да, – подтвердила я.
– Тогда союз. Только боюсь, что мы обе о нем пожалеем.
– Возможно, – согласилась я. – Но сейчас – лекарство для Галена, и закончим дела на сегодня.
Нисевин перенесла внимание на Шалфея.
– Дай принцессе лекарство, Шалфей.
Он нахмурился.
– Но как, моя королева, если мне не позволено отдать его так, как я его получил?
– Хоть я и дала его тебе в более нежной близости, нужно лишь, чтобы часть твоего тела вошла внутрь ее тела.
– Никакого секса, – напомнила я.
Она изобразила мученическую гримасу.
– Поцелуй, Мередит. Один поцелуй – и можешь не получать от него удовольствия, если тебе так хочется.
