Увижу, думал карлик, когда заметил впереди рябь на воде ярдах в шести от лодки. Он уже собирался указать на это Леморе, когда поверхность забурлила и "Робкая Дева" закачалась на волнах.
Это была черепаха, рогатая черепаха гигантских размеров, с темно-зеленым панцирем, испещренным коричневыми крапинками и покрытым водяным мхом и застарелыми черными речными моллюсками. Черепаха подняла голову и издала низкий монотонный рев, громче любого военного рога, который Тириону когда-либо доводилось слышать.
— Мы благословлены, — в голос зарыдала Ясилла, из ее глаз рекой текли слезы. — Мы благословлены, благословлены!
Утка и Юный Гриф улюлюкали. На палубу выскочил Халдон — выяснить причину всеобщего волнения… но слишком поздно: громадная черепаха исчезла под толщей воды. — Из-за чего весь этот шум? — спросил он.
— Черепаха, — ответил Тирион. — Черепаха больше нашей лодки.
— Это был он! — воскликнул Яндри. — Речной Старец.
Почему бы и нет, ухмыльнулся Тирион. При рождении королей всегда происходят чудеса и явления богов.
"Веселая повитуха" проскользнула в Белую Гавань с вечерним приливом. Ее залатанный парус колыхался от каждого порыва ветра.
Она была старым рыболовным судном, но даже в молодости никто не назвал бы ее красавицей. Носовая фигура изображала смеющуюся женщину, держащую младенца за одну ногу, но щеки женщины и задница младенца рябили червоточинами. Бесчисленные слои тускло-коричневой краски покрывали корпус, паруса были серыми и изодранными. Это не тот корабль, на который бросишь второй взгляд — разве только подивиться, как он остается на плаву. "Веселую повитуху" здесь хорошо знали — много лет она вела скромную торговлю между Белой Гаванью и Сестрами.
Отправляясь с Саллой и его флотом, Давос не предвидел такого прибытия. Тогда все казалось проще. Вороны не принесли королю Станнису клятву верности из Белой Гавани, так что Его Величество отправил посланника, чтобы договориться с лордом Мандерли лично. Чтобы продемонстрировать силу, Давос должен был прибыть на борту галеаса Саллы "Валирийка" с остальным лиссенийским флотом за спиной. Корпуса всех кораблей были полосатыми: черный с желтым, розовый с синим, зеленый с белым, фиолетовый с золотым. Лиссенийцы любили яркие цвета, а Салладор Саан — самые яркие. Салладор Великолепный, подумал Давос, но шторма положили конец всему.
Вместо этого он проник в город тайно, как сделал бы двадцать лет назад. Пока он не знал, как здесь обстоят дела, было благоразумнее представляться простым моряком, а не лордом.
Белокаменные стены Белой Гавани выросли перед ним на восточном берегу, где Белый Нож впадал в залив. За шесть лет, что Давос здесь не был, городская оборона частично усилилась. Пирс, разделявший внутреннюю и внешнюю гавани, укрепили каменной стеной высотой в тридцать футов и длиной почти в милю, с башнями через каждые сто ярдов. С Тюленьей Скалы, где раньше были одни развалины, тоже поднимался дым. Это хороший знак. Или плохой. В зависимости от того, чью сторону выберет лорд Виман.
Давос всегда любил этот город — с тех пор как впервые прибыл сюда юнгой на "Пятнистой кошке". Хоть и маленький по сравнению со Староместом и Королевской гаванью, он был чистым и удобно устроенным, с широкими прямыми мощеными улицами, по которым легко найти дорогу. Дома здесь строили из беленого камня, а крыши с высокими скатами покрывали темно-серым сланцем. Роро Ухорис, старый и вздорный капитан "Пятнистой кошки", всегда утверждал, что он может отличить один порт от другого по запаху. "Города похожи на женщин, — утверждал он, — у каждого есть собственный особый запах". Старомест благоухал цветами, как надушенная вдова. Ланниспорт был дояркой, свежей и грубоватой, с запахом древесного дыма в волосах. Королевская Гавань воняла, как немытая шлюха. А запах Белой Гавани был острым, соленым и немного рыбным. "Она пахнет так, как должна пахнуть русалка, — говорил Роро. — Она пахнет морем".
По-прежнему пахнет, подумал Давос, но он учуял и торфяной дым, тянущийся с Тюленьей Скалы. Морская глыба возвышалась над подходами к внешней гавани, огромный серо-зеленый выступ поднимался над водой на пятьдесят футов. Его вершину венчало кольцо покатых камней — круглый форт Первых Людей, который сотни лет стоял пустым и заброшенным. Но сейчас он уже не был заброшен. Давос видел за камнями баллисты и огненные катапульты, в щели между камнями выглядывали арбалетчики. Там, должно быть, холодно и сыро. Во все прошлые приезды он видел тюленей, гревшихся внизу на обломках скал. Слепой Бастард заставлял его считать их всякий раз, когда "Пятнистая кошка" уходила из Белой Гавани. "Чем больше тюленей, — говорил Роро, — тем счастливей будет плаванье". Сейчас тюленей не было, их распугали дым и солдаты. Мудрый человек увидел бы в этом предостережение. Будь у меня хоть крупица разума, я бы уплыл с Саллой. Он мог бы вернуться на юг, к Марии и сыновьям. Я потерял четырех сыновей на службе у короля, а пятый теперь его оруженосец. Я имею право позаботиться о мальчиках, которые у меня еще остались. Я так давно их не видел.
В Восточном Дозоре черные братья говорили ему, что между Мандерли из Белой Гавани и Болтонами из Дредфорта не было особой любви. А Железный Трон назначил Русе Болтона Хранителем Севера, так что у Вимана Мандерли имелись причины поддержать Станниса. Белая Гавань не выстоит в одиночку. Городу нужен союзник, защитник. Лорд Виман нуждается в Станнисе так же, как Станнис нуждается в нем. Во всяком случае, так это выглядело из Восточного Дозора.
Сестрин разрушил эти надежды. Если лорд Боррелл не солгал, если Мандерли собирались объединить свои силы с Болтонами и Фреями… нет, он не будет думать об этом. Он скоро узнает правду. Он молился, чтобы не пришел слишком поздно.
Стена пирса скрывает внутреннюю гавань, понял он, когда "Веселая повитуха" спустила парус. Внешняя гавань была больше, но внутренняя располагала лучшей стоянкой, укрытой с одной стороны городской стеной, а с другой — высившейся громадой Волчьего Логова. Теперь ее защищала еще и стена пирса. В Восточном Дозоре-у-Моря Коттер Пайк говорил Давосу, что лорд Виман строит боевые галеры. За этими стенами могли прятаться два десятка кораблей, ждущих команды выйти в море.
За толстыми белыми стенами на холме гордо возвышался светлый Новый Замок. Давос видел куполообразную крышу Снежной Септы, окруженную высокими статуями Семерых: Мандерли принесли веру с собой на север, когда прибыли с Простора. В Белой Гавани была и богороща — нагромождение корней, ветвей и камней, скрытых за осыпающимися черными стенами Волчьего Логова — старинной крепости, которую использовали теперь только как тюрьму. Но главным образом в городе правили септоны.
