В её шестнадцать уже изрядно разросшаяся к тому времени семья крестьянина получила плату и даже весьма щедрую надбавку сверху — и уехала обратно. Прочь, будто бы здесь ей было опаснее, чем в тех, продуваемых ветрами всех несчастий землях! Что ж, такова она, плата за тёмную сторону силы… и всё же, одиночество оказалось нарушено.
Но причудливым образом объединив в себе упорство отца и мягкую настойчивость матери, блистательной чародейки земли, дочь выросла строптивой просто на удивление. И хотя гости в башню заезжали куда чаще, чем о том догадывалась молва, несносная девчонка одним только язычком распугала все возможные кандидатуры. А ведь, скоро двадцать — как бы не перезрела… нет, не телом, уж отец не даст дочери состариться и на миг, а там уж и сама в мастерство вцепится. Способности просто блестящие, но… и ведь розгами не хочется драть! Хотя, иногда и ох как неплохо бы.
Чего стоило одно только это дурацкое желание скрыть данное при рождении имя (сама по себе идея очень здравая) другим — но таким, что старый чародей на миг подумал, что ослышался тогда. Ведь на старом языке Муэрте означало ту, чей приход неизбежен, но вот торопить её редко кто желает…
— Ладно, Морти. Приведи ко мне гонца, я хочу расспросить его. А ты глянь пока, чем встревожены волколаки в сумеречной роще за горой, я не успеваю и то, и то.
Дочь строптиво поморщила было носик — но всё же, мягкое постоянное давление отца постепенно излечивало её от торопливости и столь свойственного юности желания поделить весь мир только на два цвета — свет и тьму.
— Плохие известия, папа? — в голосе её отец услышал лёгкую тревогу.
Волшебник по своей привычке чуть помолчал, прежде чем ответить.
— Ещё не знаю, хотелось бы разузнать подробности. Скажем так — тревожащие известия. Барон Шарто и его мать сообщают, что в старых подземельях резко активизировалась нежить.
Пока девчонка с округлившимися в удивлении глазами (ах, как же она этой милой привычкой напомнила мать — аж по сердцу резануло) переваривала это сообщение, волшебник повторил своё распоряжение. Но дочь снова зафыркала, как почуявшая сырость кошка.
— Да зачем тебе этот солдафон, па? Я заглянула ночью — спит в соломе возле своего коня, седло под головой. И храпит так, что едва камни из кладки не вываливаются — даже громче тебя.
Волшебник со странной смесью умиления и осуждения покачал головой.
— А ты обратила внимание на покрой его плаща? Так вот, Морти — это не просто пошитая по эльфийской моде подделка, это и есть настоящий эльфийский плащ. Причём, не краденый и не снятый с убитого. А трость с зачарованным клинком? А амулет на груди, сделанный хорошим мастером из истинного серебра?
Когда дочь хотела выглядеть пай-девочкой, она то умела проделывать просто блестяще. Вот и сейчас, в деланном смирении потупив совсем материнские глаза, она некоторое время обдумывала сообщённые сведения. А затем медленно, с волнующей неспешностью подняла взгляд в лицо отца — и ведь, прекрасно догадывается, как то на него действует…
— Он не шпион и не наёмный убийца, у него не та аура. Но ты прав, па — я слишком поверхностно осмотрела его и не сделала выводов.
С лёгкой улыбкой чародей беззвучно похлопал, словно поздравляя не то дочь, не то самого себя с очевидной маленькой победой. А та на миг обняла отца, чмокнула в щёку и уже умчалась вниз всполошенной белкой. И кто знает, какие мысли прятались за мягким, всепрощающим взглядом этого человека? Но вот мы можем то легко узнать: чародей прикидывал — а не бросить ли эту заражённую проклятием землю да не уехать ли в другие края, где никто не признает в старике чёрного мага, а в легкомысленной девчонке его дочь?..
Ридд вылетел из сна мгновенно, быстро и резко. Ну да, поневоле вскочишь, когда на тебя сверху кто-то резко выльет ведро холодной воды, откровенно метя в лицо! Не разбираясь, он сделал подсечку, зацепив мыском ноги за щиколотку и другою мягко ударив в колено сбоку. Ещё не успевшее проснуться тело во мгновение ока привычно скрутило что-то трепыхнувшееся и слабо пискнувшее — и подмяло под себя.
И вот только сейчас парень кое-как проморгался мокрыми глазами и разобрал, что совсем рядом прямо на него испуганно смотрят снизу зелёные девичьи глаза. И что это та самая девица, которая так вольготно разгуливает по башне чернокнижника.
— Прошу прощения… леди, — смущённо буркнул он и быстренько отпустил нахалку. — Не стоило бы так делать, спросонья тело реагирует на угрозу само.
В другое время стоило бы позабавиться, как же быстро в глазах вскочившей девицы испуг сменился гневом. Хм, хороша… а ты знаешь, что бледно-зелёное очень идёт к твоей белой коже и рыжим лохмам? И глазищи — у-у, кошка породистая…
— Ах ты, мерзавец! — и всё же, она не осмелилась припечатать чем-то едким и дымчатым, заструившимся в её ладони — Ридд уже накинул плащ и демонстративно застегнул его ярко блеснувшей эмблемой гонца. — Иди за мной, отец хочет говорить с тобой.
Ах, папенька? Что ж, будем знать! Парень тащился за откровенно и неприкрыто злобствовавшей девицей и раздумывал опять о двух вещах сразу. Первая-то вполне понятна и естественна для парня — где б чего найти съестного да приложиться к тому со всей основательностью. А вторая оказывалась опять с подковыркой. Насколько вчера с вечера Ридд рассмотрел по обстановке, никакого, даже малейшего следа женской руки в окружении решительно не наблюдалось. А ведь, на подобные мелочи его неплохо натаскивали в школе мэтра Фуке. Уж ни одна жена или просто любовница не упустит случая что-то передвинуть, украсить или просто сделать по-своему…
Так и есть — строптивая дочя местного некромансера даже для виду не предложила гонцу позавтракать. А в седельных сумках в лучшем случае завалялась корка хлеба — и та для коня припасена. Да чтоб тебе кисло стало, гонористая девка!
Чародей обнаружился в небольшой, зловеще ало-чёрной комнате, весь из себя ещё более импозантный, чем вчера. И единственное, что хоть как-то скрашивало обстановку, это раскрытая дверь на балкончик, откуда испуганно светило утреннее солнце над бескрайним чёрным лесом…
В животе так вызывающе заурчало, едва парень поклонился пожилому чародею, что тот понимающе и снисходительно улыбнулся. Ну слава тебе, святой Динас!
Пожалуй, к этому славословию присоединюсь и я — доселе никогда не знала, что такое голод… жестоко, мастер Ридд.
По отданному в колокольчик сигналу в башне поднялась какая-то суета, воспринимаемая скорее как прошедшийся по залам и лестницам ветерок. А парень пока скромно стоял в присутствии старшего и откровенно того рассматривал. Высокий и крепкий старик, но двигается не как вельможа — скорее как недавно отошедший от дел купец или мастеровой. Да и вообще, вблизи от старикашки веяло таким морозным холодком, что сделанный из гномьей монеты амулет на груди беспокойно дёрнулся.
