В своих словах он старался проводить мысль, что рано хоронить принца Клодоальда, он сильный и смелый воин, потому мог, подобно листе Навиоло, спастись и даже прихватить крайншен с собой.
«…Быть может, — говорил он, — принц Клодоальд сейчас сидит на скале Лисьего хвоста, строит планы, как добраться до Рассветного леса или даже может быть до Изумрудной долины. Ждет удобного случая, или, может быть, рискуя жизнью, пробирается через долину Бурути на север к устью реки Мары. Думаю, он был бы недоволен своей сестрой, оплакивающей его раньше времени…»
Миэле улыбалась на столь откровенные и явно оптимистические прогнозы. Чувствуя искреннее желание Ярослава помочь и облегчить печаль, брала его руку в ладони и прижимала к своей щеке, как это делают Энолы в минуты отчаянной тоски и безмерной благодарности.
Близость прекрасной принцессы, её голубые глаза и расплетённые тёмно–русые косы, тяжелым водопадом ниспадающие на высокую грудь, не могли удержать естественных чувств Ярослава. Охраны не было, дом был пуст, и даже на внутреннем дворе не слышалось обычного гомона.
Миэле повернула голову и в упор посмотрела на Ярослава. Оба чувствовали одно и то же, близость, спаянную сверхъестественным желанием, которому противиться не в силах живое существо. Что это? Любовь? Сглаз? Может быть приворот? Они не отдавали отчета! Ярослав приблизился к ней, обнял и поцеловал. Она оставалась холодна, как лед. Он целовал её глаза, волосы, шею и губы. Потом уронил на кровать, всё так же страстно и неистово целуя. Вдруг она словно ожила, повернулась и поцеловала в ответ, но её руки уперлись в его грудь, не позволяя совершить нечто большее. Ярослав опешил от неожиданности.
Миэле лукаво улыбнулась:
— Человек, ты совершенно не знаешь Энолов…
Ярослав удивился ещё сильнее и до такой степени, что это стало видно на его лице.
Миэле пояснила, совершенно не смущаясь:
— Если ты продолжишь свое желание, то принесешь мне только боль!
— Но… — выдохнул Ярослав, совершенно не понимая причин отказа.
Мелькнула мыль: «…Может, у неё не было мужчин…».
— Энолы — не люди! — вновь повторила она мысль. — За долгую жизнь нам приходиться расплачиваться! Это не может происходить чаще, чем раз в несколько месяцев, и мы настолько разные, что у людей и Энолов не может быть детей. Ты должен всё знать заранее. У нас не будет семьи!
— Но мы можем… — неуверенно спросил, приходящий в себя Ярослав, — конечно, при твоем положительном…
— Да! — прервала его Миэле. — И я скажу, когда это будет возможно.
Неожиданно Ярослав спохватился:
— Но как наш договор, мы обязались перед твоими братьями сохранить твою честь!
Энола искренне и весело рассмеялась, её звонкий голос отдавался в каменных стенах комнаты.
— Как ты глуп! Тебя провели! У нас даже нет такого слова! Есть честь воина, есть народа Энолов, но Энолы… — Ты меня насмешил!
Поздним вечером сто двадцать воинов выступили из крепости. Один за другим они спустились со стены форбурга в самом укромном месте, укрытом от взоров со стороны предполья и леса. Сложенная из камней и брёвен башня в самой северной его части надёжно укрывала спускающихся по приставной лестнице людей. Затем колонна вытянулась вдоль внутренней стороны городской стены, и, прикрываясь ею, как непроницаемой завесой, направилась к заливу в восточной части города. Войны шли молча, без шума и бряцания оружия. Все ненадёжные предметы вооружения, способные вызвать нежелательный звук или стук, были обмотаны тряпками или удалены вовсе. Не имелось здесь и животных и даже собак, всё необходимое: щиты, копья, запасы стрел, — люди несли на своих плечах. Возглавлял колонну Шестопёр с отрядом мечников из второго взвода, где‑то по пути следования рассыпались разведчики Жигана, а арбалетчики замыкали растянувшуюся на сотню метров колонну. Им приходилось тяжелее других, большие щиты–павезы, по два тяжелых арбалета, броня, копья, мечи, а главное, немалый запас болтов, затрудняли движение. Конечно, в третьем взводе уже имелись специальные ручные тачки для перевозки тяжестей, но в условиях местных зарослей они становились бесполезны. Поневоле приходилось всё тащить на себе.
Ярослав спустился со стены последним. Прощаясь с ним, Тимофеич пожал руку, по–отечески пожелал удачи:
— С Богом! Смотри там не расслабляйся, если что не так, вертай назад!
В ответ Ярослав беззаботно кивнул головой и исчез в сумерках приближающейся ночи. Уже в темноте он догнал колонну и присоединился к своим. Идти приходилось в кромешной тьме, густые дождевые тучи глухо скрывали тусклый свет лун при регулярно возобновляющем морох дожде.
За всё время движения тревога не покидала Ярослава, затеянное предприятие во многом походило на авантюру и зависело от множества случайностей на пути, а в особенности от скрытности похода. Когда колонна достигла восточной оконечности стены, встретили первый секрет разведки во главе со старым знакомым Лимоном и двумя его подчиненными — аборигенами. В ответ на молчаливый вопрос командира, бывший урка прошептал:
— Секи, начальник… — и указал на заросли с внешней стороны стены, — …две макаки в тех кустах! Их можно обойти по краю залива.
Без лишних слов Ярослав послал людей в воду, причём выступ с кустарником, в котором сидели обнаруженные разведкой соглядатаи войо, пришлось осторожно обходить в непосредственной близости от врагов. Тяжело нагруженные люди шли буквально по уши в воде, в топком иле, среди густых водорослей и зарослей низко склонившегося к воде мелколесья. Шли медленно, но тихо, буквально сознавая, насколько зависит успех от осторожности каждого.
Через пятнадцать–двадцать минут миновали опасное место и вышли на дорогу, ведущую к устью реки, по которой возили в город собранную там траву для удобрений. Просека позволяла. Мокрым, грязным и уже успевшим устать людям хотелось быстро добраться до реки, где надлежало отдохнуть в спокойной обстановке, но Ярослав не разрешил. Открытое пространство сулило опасность быть обнаруженными, и он свернул колонну в густые заросли поймы реки. «Так спокойнее», — мрачно заявил он, и никто не посмел возразить. Теперь, чтобы достичь реки, уставшим людям предстояло пройти более двадцати километров в кромешной тьме под проливным дождем по непролазным джунглям долины. И люди шли, падали и спотыкались, цепляясь за ползучие растения, роняли оружие, матерились, разбивали носы и лбы о непонятно каким образом возникшие на пути толстые ветви. Опыта по движению больших групп воинов в джунглях ни у кого не было: ни у землян, ни у местных, — все, в том числе и модоны, и ласу, происходили из северных равнинных мест, и тропический лес для них был в диковинку, как и для землян. Передние ряды пытались расчищать дорогу от вьюнов и зарослей древовидного папоротника, но быстро выбились из сил, да и прорубание тропы сильно задерживало движение, потому каждый шёл на свой страх и риск, а точнее наощупь, держась чуть видной во мгле спины шагающего впереди товарища. И только вуоксы в голове колонны не давали сойти с тропы и заплутать.
