— Послушай меня.
Девушка потрясла головой. Темнота неохотно отступала. Аррайда поняла, что лежит на кровати, а Кай поддерживает ее за плечи и поит из чашки мерзкой на вкус целебной жидкостью.
— Ты меня можешь выслушать?
Девушка кивнула.
— Лекарство есть. Только надо поторопиться. Ты отправишься на Тель-Фир, вот сюда, — Косадес отставил чашку и отдал карту с кретиком, перечеркнувшим маленгький островок. — Сначала полетишь на волшебнике до Садрит-Моры…
Аррайда издала смешок — как всхлипнула.
Способ перемещения из гильдии волшебников в гильдию между городами — был самым быстрым. Его обеспечивали проводники, на которых вообще-то никто верхом не садился. Но само выражение "полететь на маге" с легкой руки Аррайды прижилось среди друзей. И всегда ужасно всех смешило.
— А оттуда на лодке, или побежишь по воде. За ночь успеешь. Дивайт Фир давно занимается корпрусом.
— А я думала, что двухтысячелетних телванийских колдунов интересуют только ведовство и власть.
Кай, начавший рыться на полках, сбросил очередную порцию загрохотавшей утвари и громко фыркнул:
— Возможно. Но Дивайту понравится и это, — он стоял в обнимку с тяжелым, пузатым двемерским когерером. Двемеры сгинули с лица земли несколько тысячелетий назад, после битвы у Красной горы, но сохранились развалины их укреплений, и прочные красивые вещи до сих пор ценились в Морроувинде. — И ты уговоришь его дать тебе лекарство. Так. Вот чек на представительские расходы… — Аррайда мельком взглянула на цифру — до сих пор мастер-шпион был рачительнее. Цену крови платит, что ли? — И зелье полета, — он помог девушке справиться с пряжкой на сумке. — В телванийских башнях без него не обойтись. Готова? Я провожу.
Они оказались на пустынной ночной улице. Пахло дождем и мокрой травой. Аррайда вспомнила, как тосковала в пыльной северной степи по этим запахам. К горлу подступили слезы.
Так они шли по улице — седеющий бедно одетый мужчина и крепкая девушка-воин в закрытом шлеме и бахтере, с мечом на спине и сумкой, небрежно заброшенной на плечо. Впрочем, сумку никто не видел.
Стражники-хлаалу провожали их равнодушными взглядами.
Путь был короток — через мост, по лестнице и налево — под арку, где свет факела облизывал прямоугольные, окованные железом двери.
— …И сразу же возвращайся.
Аррайда вынырнула из накатившей — одновременно ледяной и жаркой — волны. Проглотила прошлую обиду. Потянулась к дверному кольцу.
— Кай…
Интересно, он догадывался, что Аррайда хотела его убить?
Она стянула с головы тесный эбонитовый горшок шлема.
— Я страшная уже?..
Мастер-шпион сощурился:
— Не сдавайся, Луна-и-Звезда.
Больно сжал девичьи запястья. И прикоснулся к щеке Аррайды губами.
И спускаясь по беломраморным ступеням Волверин-Холла — имперской крепости в Садрит-Море, где располагалось местное отделение магической гильдии, — и бегом пересекая Восточное море, которое под действием заклинания хождения по воде стелилось под лунами и ложилось под ноги волнами, похожими на звездноцветную скомканную скатерть, Аррайда помнила об этом. Воспоминание давало силы держаться. С кружимой жаром головой, злая и веселая, наемница постучала ранним утром в круглые массивные двери Тель-Фира. Башни Фира, похожей на охапку растущих из общего корня, причудливо изогнутых огромных опят, чьи массивные ножки образовывали круги и дуги, а округлые шляпки возносились в розовеющее небо так высоко, что при взгляде на них затылок стукался о шею. Узорчатое, золотое, коричневое и синее — живой прихотливый замок, от красоты которого сияли глаза и душа.
Аррайду впустили и без лишних слов провели в покои древнего волшебника, указали трубу в живых стенах:
— Лети.
В общем, телванни оказались не такими страшными, как их малюют. Только ехидными не в меру. Колдуны, что с них взять…
Дивайт Фир был похож на тощего дремору — духа в кроваво-черных доспехах, бродящего в развалинах даэдрических храмов или старинных склепах. Вот только голова из ожерелья кирасы торчала самая обыкновенная, данмерская: слегка изрезанная морщинами, с крючковатым носом, собраными в хвост седыми волосами и седой остроконечной бородкой. Зрачки раскосых алых глаз были живые и острые.
— Добрый день, девушка.
— Аррайда, сударь, — она извлекла из сумки и выставила когерер на крякнувший под тяжестью резной столик.
Волшебник стремительно облизнулся. Глаза из острых сделались ласковыми. Пальцем он прошелся по изогнутому, как женское бедро, янтарному боку древнего инструмента.
— Ты умеешь угодить.
— Я по делу. Эдди Теман сказал, что ты… ты лечишь корпрус.
— Быстрый Эдди не умеет держать язык за зубами. Погоди… Шлем сними!
Аррайда стянула с головы эбонитовое ведерко и поставила рядом с когерером.
Без капли брезгливости волшебник покрутил за подбородок лицо наемницы, левой рукой подтянув и встряхивая стеклянный шар со светящимися мотыльками.
— М-м… самое начало. Когда это с тобой?
— Вчера. К вечеру.
Аррайда глубоко вздохнула, стараясь не заплакать.
— Ясно. Голова кружится? Обмороки были? Сколько зелий пила и какие?
Выслушал, поглаживая бородку. Согласно покивал.
— А это лучше снять сразу, — Дивайт Фир коснулся бахтера наемницы, — пока можно сделать без излишних потерь. Да и жаль хорошую вещь. Когда плоть бурно растет — раздеться становится трудно. Калеки корпруса еще и забывают, как снять доспех, и не склонны принять чью-либо помощь. Они ранятся, пробуя их сдирать, а часто гибнут от удушья.
— Спасибо, я подумаю.
— Думай… Эдди Теман должен был сказать. Я держу Корпрусариум — лечебницу для таких, как ты. Вернее, приют. За ними присматривают… кормят… залечивают раны, которые они в припадках бешенства наносят себе и друг другу. Мирная ровная жизнь, длящаяся столетиями… — сахарно жмурясь, говорил волшебник. — Недаром корпрус зовется "божественной болезнью". Кто болен им, становится невоспримчив к прочим заразам, моровым и обыкновенным. Что там… он, если не навредит себе или если его не убьют, практически бессмертен.
— "Ни мор, ни возраст не смогут повредить ему…"
Фир дернул остроконечную бородку. Поморщился.
— Странно, что ты… знаешь древнее пророчество.
— Договаривай: нвах.
Дивайт нащупал жилку у нее на запястье, считая биения.
— Из тебя получится отличный ловчий корпруса, злобный, ловкий, стремительный. Давай-ка, выпей вот это…
Старец отмерил из пузатой бутылки с узким горлышком несколько капель на донышко кубка, залил водой. Жидкость помутнела, становясь похожей на молоко. Поддержал руку Аррайды, чтобы не пролила. Подождал, пока та, обжигаясь, выхлебает до капли полынную горечь.
