Здесь была Свидур, верховная жрица шендов, с зеленой эльфийской пластинкой, висевшей на ремешке на ее шее. Оказалось, что Отец Ярви однажды просил о праве гостя у ее костра после шторма, а потом убедил вступить в союз с Праматерью Вексен, чтобы разорвать его, когда это было им удобно.
Здесь, конечно, был и сам хитроумный министр Гетланда, который принес эльфийское оружие из запретных недр Строкома и применил его, чтобы уничтожить армию Верховного Короля и навеки изменить Расшатанное море.
Здесь был и его ученик, Колл, чья куртка была слишком тонкой для этого времени года. Он сидел унылый и замерзший на морском ветру, чувствуя, что ему здесь нечего делать.
Благородные воины вытащили на выбранное место королевский корабль, лучший в заполненной гавани Оплота Байла, двадцати четырех весел по каждому борту. Киль скрежетал по камням во дворе крепости. Тот же самый корабль, на котором король Утил переплыл Расшатанное море в свой знаменитый набег на Острова. Тот самый корабль, который зачерпывал воду, нагруженный рабами и добычей, когда они с триумфом возвращались.
На палубе положили тело короля, завернутое в захваченное знамя Светлого Иллинга, а вокруг разложили богатые подношения в том порядке, какой Бриньольф-клирик посчитал наиболее угодным богам.
Ральф положил рядом с его телом одну стрелу, и Колл подумал, что тот старается сдержать слезы.
— Из ничего в ничто, – прохрипел он.
Отец Ярви опустил иссохшую ладонь на руку старого кормчего.
— Зато какое путешествие между.
Королева Лаитлин накинула мантию из черного меха на плечи мертвого короля и помогла своему маленькому сыну вложить ему в руки украшенный драгоценностями кубок. Потом положила одну руку ему на грудь и стояла, глядя вниз и крепко стиснув зубы, пока Колл не услышал, как Отец Ярви наклонился к ней и прошептал:
— Мать?
Она без слов повернулась и повела присутствующих к стульям. Морской ветер шевелил измятую траву, на которой велась битва, или свершалась резня, и хлестал ею по их ногам.
На корабль завели и зарезали две дюжины лошадей, чтобы их кровь омыла палубу. Все согласились, что Смерть с уважением проведет Короля Утила через Последнюю Дверь.
— Все мертвые будут трепетать от новости о его прибытии, – прошептал Ломатель Мечей, громко шмыгнув носом, и Колл увидел слезы, блестевшие на его щеках, покрытых седой щетиной.
— Почему вы плачете? – спросила Скара.
— Когда через Последнюю Дверь проходит злейший враг, это так же печально, как когда через нее проходит лучший друг. Утил был для меня и тем, и другим.
Отец Ярви помог юному королю Друину поднести факел к пропитанной смолой лучине для растопки. Через мгновение весь корабль запылал, и горестный стон пронесся над огромным полукругом собравшихся воинов. Они рассказывали печальные истории об отваге Утила, пели грустные песни о его удаче в оружии и говорили, что никто уж не увидит такого мастерства владения мечом.
Его наследник, которому не было еще и трех лет от роду, казался очень маленьким на огромном стуле. Его ноги свисали, на коленях лежал обнаженный меч, выкованный Рин, который всюду носил его отец, и принц широко улыбался, глядя на процессию воинов, которые медленно подходили, выражая печаль и верность, и подносили похоронные дары, недавно украденные с тел павших воинов Верховного Короля. Он говорил каждому «Привет» и ел пирожные, которые давала ему мать, пока весь рот не изляпался медом.
Отец Ярви глянул на него сбоку.
— Всего лишь два года, а уже держится куда изящнее, чем я на этом месте.
— Возможно. – Королева Лаитлин потрепала светлые волосы Друина. – Он сидит прямее, но он не произносил тех прекрасных клятв.
— Ему и не нужно. – На лице Ярви заходили желваки, когда он посмотрел на огонь. – А мои всё ещё сковывают всех нас.
Замерзшие и безмолвные, они сидели, пока не показался Отец Луна и не вышли его дети-звезды. Языки пламени горящего корабля, и горящих богатств, и горящего короля освещали лица сотен и сотен присутствующих. Они сидели, пока процессия воинов не закончилась, и мальчик-король не начал тихо похрапывать на руках королевы Скары. Они сидели, пока огонь не превратился в мерцание, киль не обвалился углями, и первый тусклый мазок рассвета не коснулся облаков, отражаясь в беспокойном море и заставляя щебетать птиц в траве.
Королева Скара наклонилась вбок, мягко положила ладонь на руку королевы Лаитлин, и Колл услышал ее шепот:
— Мне так жаль.
— Не стоит. Он умер так, как и хотел, со сталью в руке. Железный Король! И все же... в нем было еще столько всего, помимо железа. Я хочу лишь... чтобы я была рядом с ним в конце. – Лаитлин встряхнулась и высвободила руку, чтобы быстро вытереть глаза. – Но я знаю цену вещам, кузина, а за желания ничего не купишь.
Затем королева-регент хлопнула в ладоши, и рабы, звеня цепями на ошейниках, принялись накидывать землю. Вокруг все еще тлеющего погребального костра поднимался огромный курган, что будет выситься рядом с курганом отца королевы Скары, убитого в битве, и с курганом ее прадеда Хорренхода Рыжего, и с курганами королей и королев Тровенланда, потомков самого Байла Строителя, скрывшихся в тумане истории.
Лаитлин встала, поправила огромный ключ от сокровищницы Гетланда и заговорила голосом, в котором не было ни печали, ни сомнений:
— Соберите людей. Мы отправляемся в Скекенхаус.
Вдоль по дороге пленные воины Верховного Короля все еще собирали своих павших соратников на куда более жалкие погребальные костры. Костры для дюжин, для сотен, и их дым клубился на много миль вокруг.
Колл становился министром, чтобы учиться, а не чтобы убивать. Изменять мир, а не разбивать его.
— Когда это закончится? – пробормотал он.
— Когда я исполню свою клятву. – Отец Ярви смотрел на серую Мать Море, и его глаза были сухи. – Ни мигом раньше.
До самой последней ступеньки Колл спорил сам с собой, нужно ли идти вниз.
Он слышал удары молотка Рин. Она немелодично напевала себе под нос во время работы. Было время, когда этот напев казался приветствием, когда он переступал через порог. Песней, которая пелась только для него. Теперь он чувствовал себя соглядатаем, вторгшимся в частную беседу между ней и наковальней.
Она хмурилась за работой, на ее лицо падал теплый желтый свет, рот был сжат в суровую линию. Свой ключ она закинула за плечо, так что цепь плотно прижималась к вспотевшей шее. Она никогда не делала ничего наполовину. Это ему в ней всегда и нравилось.
— Ты теперь работаешь с золотом? – сказал он.
Она посмотрела на него, и, когда их глаза встретились, у него перехватило дыхание. Он подумал, как сильно по ней скучал. Как сильно ему хотелось обнять ее. Чтобы она обняла его. Он всегда думал, не желая признаваться себе в этом, что, может, она не очень-то и красивая. Что кто-то красивее споткнется и упадет в его объятия. Теперь он поверить не мог, что думал так когда-то.
