- Я бессмертна, - ответила Манона, занимая место напротив них, когда Соррель заняла место возле двери для карауле, а Веста в холле снаружи. - Время ничего не значит для меня.
- Небольшая порция дерзости от тебя сегодня, - проговорил Вернон. - Мне нравится.
Манона бросила на него холодный взгляд.
- Я пропустила завтрак этим утром, человек. На твоем месте я была бы осторожнее.
Лорд только улыбнулся.
Она откинулась на спинку стула.
- Зачем ты вызвал меня на этот раз?
- Мне нужен другой шабаш.
Манона сохранила лицо безучастным.
- А что с Желтоногими, которые у тебя уже есть?
- Они поправляются и будут готовы к посетителям в ближайшее время.
Лжец.
- Шабаш Черноклювых в этот раз, - надавил герцог.
- Почему?
- Потому, что я хочу шабаш Черноклювых, и ты предоставишь мне шабаш Черноклювых, и это все, что тебе нужно знать.
Ты позволяешь им делать это.
Она чувствовала взгляд Соррель на своем затылке.
- Мы не шлюхи, чтобы твои мужчины пользовались нами.
- Вы - священные сосуды, - сказал герцог. - Это честь, быть выбранными.
- Я нахожу это предположение очень мужским.
Вспышка пожелтевших зубов.
- Выбери свой сильнейший шабаш и отправь их вниз по лестнице.
- Это потребует некоторого обсуждения.
- Сделай это быстро, или я выберу сам.
Ты позволяешь им делать это.
- А тем временем, - произнес герцог, вставая со своего место стремительным, мощным движением, - подготовь своих Тринадцать. У меня есть задание для вас.
***
Манона парила на сильном, быстром ветру, посылая Аброхаса вперед, несмотря на собирающиеся тучи, несмотря на разрастающуюся вокруг Тринадцати бурю. Выбраться. Она должна выбраться, должна почувствовать вкус ветра на своем лице, вспомнить на что похожи несдерживаемая скорость и безграничная сила.
Даже если пик этого был несколько уменьшен всадником, которого она держала перед собой, ее хрупкое тело против стихии.
Молния прорезала воздух так близко, что Манона могла почувствовать привкус эфира, и Аброхас свернул, погружаясь в дождь, тучи и ветер. Кальтэна не больше чем вздрогнула. Крики вырвались из мужчин, едущих с остальными Тринадцатью.
Затрещал гром, и мир оцепенел с этим звуком. Только рев Аброхаса звучал в ее заложенных ушах. Идеальное прикрытие для их засады.
Ты позволяешь им делать это.
Дождь просочился сквозь ее перчатки, превращаясь в теплую, липкую кровь.
Аброхас поймал восходящий поток и поднялся так стремительно, что желудок Маноны упал вниз. Она сжала Кальтэну сильнее, хотя девушка была привязана. Никакой реакции с ее стороны.
Герцог Перирингтон, который летел с Соррель, был облаком тьмы в периферийном зрении Маноны, когда они перелетали через каньон Белого Клыка, который они так тщательно изучали все эти недели.
Дикие племена не будут иметь даже малейшего понятия о том, что надвигается на них, пока не станет слишком поздно.
Она знала, что не было пути обогнать это — не было пути избежать этого.
Манона продолжала лететь через самое сердце бури.
***
Когда они достигли деревни, смешавшейся со снегом и скалами, Соррель пролетела достаточно близко, чтобы Кальтэна услышала Перрингтона.
- Дома. Сожги их все.
Манона глянула на герцога, затем на свой груз.
- Если мы приземлимся —
- Отсюда, - приказал герцог, и его лицо сделалось гротескно-нежным, когда он обратился к Кальтэне.
- Сделай это сейчас, любимая.
Внизу, на земле, небольшая женская фигурка выскользнула из тяжелой палатки. Она посмотрела наверх и закричала.
Темное пламя - сумеречный огонь - охватило ее с головы до ног. Ветер донес до Маноны ее крик.
Потом были другие, выбегали, когда порочное пламя перепрыгивало на их дома и лошадей.
- Всех их, Кальтэна, - сказал герцог сквозь ветер. - Держи круг, Лидер Крыла.
Соррель встретила пристальный взгляд Маноны. Манона быстро отвернулась и сдвинула Аброхаса назад к проходу, где племя стояло лагерем. Среди них были мятежники. Манона знала, потому что лично выследила их.
Сумеречный огонь пронесся по лагерю. Люди падали на землю вопя и умоляли на таких языках, которые Манона не понимала. Некоторые теряли сознание от боли, некоторые умирали от нее. Лошади брыкались и ржали - такие ужасающие звуки, что даже Манону пробила дрожь.
А затем он исчез.
Кальтэна обвисла в руках Маноны, задыхаясь, ловя воздух рваными вздохами.
- Она выдохлась, - сказала Манона герцогу.
Раздражение мелькнуло на его высеченном из гранита лице. Он заметил бегающих взад-вперед людей, пытающихся помочь тем, кто ревел на земле, или лежал без сознания, или был мертв. Лошади разбегались в разных направлениях.
- Приземлись, Лидер Крыла, и положи этому конец.
В любой другой день, хорошее кровопролитие доставило бы ей удовольствие. Но по его приказу…
Она выследила это племя для него.
Ты позволяешь им делать это.
Она скомандовала Аброхасу, но его спуск был медленным, как будто давая ей время передумать. Кальтэна тряслась в руках Маноны, близкая к конвульсиям.
- Что с тобой не так? - спросила Манона у девушки, почти задавшись вопросом, не должна ли она устроить несчастный случай, который закончиться сломанной о камни шеей девушки.
Кальтэна ничего не ответила, но линии ее тела были тугими, как будто заморожеными, несмотря на меха, в которые она была закутана.
Слишком много глаз – вокруг было слишком много глаз, чтобы Манона убила ее. И если она так ценна для герцога, Манона не сомневалась, что он заберет одну - или всех – из Тринадцати, в качестве возмездия.
- Быстрее, Аброхас, - сказала она, он набрал с рычанием скорость. Она проигнорировала непослушание и осуждение в этом рыке.
Они приземлились на немного сплюснутом горном уступе, и Манона оставила Кальтэну заботам Аброхаса, когда она потопала через лед и снег, в сторону паникующей деревни.
Тринадцать молча построились в шеренгу позади нее. Она не смотрела на них, часть ее не осмеливалась увидеть то, что написано на их лицах.
Жители деревни остановились, увидев шабаш, стоящий на вершине скалы, выступающей над лощиной, которую они превратили в свой дом.
Манона вытащила Рассекатель Ветра. И крики возобновились.
К полудню Аэлина подписала все документы, принесенные Заведующим Банка, оставив Башню убийц новым ужасным владельцам, а Эдион все еще не мог уложить в голове все, что она сделала.
Карета довезла их до края трущоб, после чего они, придерживаясь теней, добирались домой тихо и незаметно. Тем не менее, когда они достигли склада, Аэлина продолжила идти к реке, находившейся через несколько кварталов, не говоря ни слова. Рован сделал шаг, чтобы последовать за ней, но Эдион остановил его.
Он, должно быть, хотел умереть, потому что даже Эдион приподнял брови на фэйского принца, прежде чем последовать за ней по улице. Он слышал их маленькую перебранку вчера вечером, благодаря открытому окну в его спальне. Даже сейчас, он не мог решить, был ли он удивлен или разгневан словами Рована – не трогай меня так – однако было очевидно, что воин-принц чувствовал совершенно противоположное. Но Аэлина...Боги всевышние, Аэлине все еще предстояло это выяснить.
Она топала по улице с очаровательной раздражительностью, когда сказала:
- Если ты пришел сделать мне выговор, - выдохнула она, - я не думаю, что смогу убедить тебя развернуться.
- Ни единого проклятого шанса, дорогая.
Она закатила глаза и продолжила. Они шли бок о бок, пока не достигли коричневой реки. Ветхая, грязная дорожка из булыжников тянулась вдоль края воды. Ниже был заброшенный и полуразрушенный столб, это все, что осталось от старого дока.
Она смотрела на мутную воду, скрестив руки на груди. Во второй половине дня, свет почти ослеплял, отражаясь от поверхности водной глади.
- Покончим с этим, - сказала она.
- Сегодня – то кем ты была сегодня, это была не только маска.
- Это беспокоит тебя? После того, что ты видел, как я вырезала королевскую рать?
- Это беспокоит меня, потому что те люди, которых мы сегодня встретили, и глазом не моргнули на этого человека. Меня же беспокоит то, что ты была долгое время с ним.
- Что ты хочешь, чтобы я сказала? Чтобы я попросила прощение за это?
- Нет – боги нет. Я просто… - слова были какими-то неправильными. - Ты знаешь, что когда я пошел в те лагеря, когда стал генералом…я тоже позволил границам размыться. Но я все еще был на Севере, по-прежнему жил среди нашего народа. Ты приехала сюда и должна была расти вместе с этими кусками дерьма…и мне жаль, что меня здесь не было. Мне жаль, что Аробинн, так или иначе, не нашел меня, тоже, и не воспитал нас вместе.
