В костер с мяса закапал жир, в ноздри ударил запах и Стас почувствовал по настоящему волчий аппетит. Снял с костра импровизированный шампур и, обжигаясь, торопливо проглотил истекающий жиром и кровяным соком ломоть, почти не пережевывая. Отхлебнул из фляжки и потянулся за новой порцией. Сок стекал по лицу на голую грудь, жир застывал на руках, а он ел и ел, запивая мясо вином, чтобы остудить сожженную гортань.
Наконец, насытился и отвалился от костра, зажав в зубах трубку с не привычной тяжестью в животе. Давно уже не наедался до такого свинского состояния.
Незаметно сморил сон.
Проснулся от того, что стал задыхаться.
Вот до чего доводит обжорство, подумалось ему.
Тело вдавило в землю так, словно на грудь рухнула многотонная скала. Перед глазами космическая чернота. Бесконечная чернота! И он… крохотная одинокая песчинка.
Но его мозг жил давно уже своей автономной независимой жизнью и явно тяготился его присутствием. Дышать стало легче, хотя тело погрузилось в землю почти целиком. Мозг опалило жаром. Поднял руки, чтобы столкнуть плиту. Руки прошли, не встретив сопротивления. Но скала продолжала давить его в землю. Сделал еще попытку, чтобы выскользнуть из под невидимого пресса.
Мелькнула дикая мысль, что заживо пытаются похоронить.
В уши ударил ужасающий многоголосый вой. Так прежде голосили в русских деревнях женщины по усопшим.
Плакальщицы. Так их звали.
«Угадал! – Пробился в мозг приглушенный встревоженный голос. – Черный бог потустороннего мира пришел за тобой сам».
Над лицом оскаленный череп с пылающими холодным светом пустыми глазницами. Щелкает нижней челюстью, словно пытается сказать ему что-то.
Когтистые руки неумолимо тащат его вниз, вцепившись в волчовку. Сразу несколько рук, если можно назвать руками кости, лишенные плоти, сдавили шею. В ноздри ударил запах тлена с такой силой, что его чуть не вывернуло наизнанку.
Но времени на эмоции не оставалось. Объятия удовольствия не доставляли.
Перед взором появилась гигантская фигура, закованная в плотный, чешуйчатый панцирь с глухим забралом, точно повторяющим черты лица. В прорезях угрожающе горели мертвые глаза.
И тело, и разум сковал холод.
«Борись! - Голос с трудом пробился в мозг. – В тебе сила огня».
Рука, преодолевая сопротивление скелетов, медленно потянулась к повязке. И череп, жутко оскалившись, с металлическим стуком впился в его кисть. Послышался глухой скрежет и челюсть, рассыпая зубы, отвалилась на его грудь. Повязка слетела с лица и, яркий ослепительный свет столбом вскинулся к небу.
Давление на грудь ослабло.
Фигура черного гиганта заметалась в еле заметном зыбком свечении. И Стас перевернулся на живот. Еще одно движение и мечи гномов, полыхая голубым огнем, вылетели из ножен. Золотом вспыхнула вязь древнего заклинания.
Несколько неистовых беспорядочных ударов и хватка ослабла. Попробовал выпрямиться. Но не получилось. Будто не десятки безжизненных рук, а сама земля держала его, не желая отпускать.
«Ну, нет, дружище! – На лице появилась кривая болезненная улыбка, больше похожая на гримасу. – В этой земле для моей могилы места нет. И не будет. Или не знал? Подчиненные не доложили? Сам виноват. Строже спрашивать надо. Уж поверь старому вояке!»
Глупая привычка вести безмолвные беседы с неведомым собеседником. Показалось, что в пустых глазах бога потустороннего мира разгорелся гнев.
Еще движение, толчок руками и он встал на ноги, выпрямился во весь рост. Мечи погрузились в землю по рукоять. В уши вонзился протяжный стон. И многоголосый хор плакальщиц. А по всей поверхности земли разбежались синеватые отсветы.
Нет, нет.… И даже не уговаривайте. Нет пока времени у нас на эти глупости. Рад бы душой и телом, да дел невпроворот. Умру, и еще на три дня останется. А может и еще больше, что вероятнее всего. И местечко еще не подобрал. А хотелось бы квартирку со всеми удобствами на солнечной стороне. И чтобы непременно окна на улицу, а не на помойку. Или не заслужил? К тому же и завещание не оформлено надлежащим образом. Князь как-никак, а не голь перекатная. К тому же Великий. Одним словом, отступись и не приставай больше с непристойными предложениями. В упор не слышу.
Показалось, что услышал глухой оскорбленный рев.
Ну, и ладно. Обидами потом посчитаемся. Сейчас времени нет.
К костру вылетел, распаленный скачкой, вожак. Прокатился по траве на лапах и остановился, присев на задние лапы. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Верхняя губа полезла вверх, обнажив крупные грозные клыки. А из горла вырвался злобный, полный ненависти, вой.
Коснулся ладонью могучей шеи, успокаивая волка.
Все в порядке, брат…
Нет в волчьем языке таких слов, которые могли бы объяснить стае все, что произошло здесь ночью.
Вслед за вожаком подошла и вся стая.
Жеребец поднялся на дыбы и колотил по воздуху копытами.
Вожак скосил в его сторону глаза, прижался холкой к бедру Стаса, поворчал и затрусил прочь от костра. Ищет парень приключения на свою… шею. И не успокоится, пока не найдет по полной программе.
Но Толян прав.
Столь повышенное внимание к его невзрачной персоне начинает раздражать. И утомлять. И что он там еще говорил? Надо что-то делать? Знать бы что!
Сон испорчен. Зерно съедено. Отпустил жеребца к ручью. Снова взболтнул над ухом фляжку и в два глотка опорожнил ее. Чисто символически. Для снятия стресса. Хотя чревато тяжкими последствиями. Спиться можно.
Жеребец долго и основательно утолял жажду, фыркая от наслаждения.
С сожалением посмотрел на пустую фляжку и взмахнул рукой, чтобы закинуть ее в кусты. Но фляжка в руке неожиданно потяжелела. По извечной армейской привычке взболтнул и спрятал под волчовку.
«Благодарствуйте…»
«А, пустяк. Не стоит. – Легкомысленно отозвался голос. – Сам попросить не догадаешься. Гордыня».
Спорить не стал. Легче Толяна переспорить.
Направил коня наискосок к реке. Впереди пороги. Не зря Сорока говорил о сварливом характере реки. Вода словно вскипает , натолкнувшись на подводные камни и летит вниз по течению вся в пенных бурунах, сметая все на своем пути. А между ними гневная светлая полоска чистой воды…
А вблизи, в лесу у порога мутное призрачное пятно. Удобней места для засады не выбрать. Хотя, зачем им лодии, если он здесь? Или просто лихие ребята промышляют прибыльным делом. А безобразия прикрывает от нескромного глаза волхв – самоучка?
Но лучше караван подстраховать. На душе спокойней будет.
Резво бежит, отдохнувший и откушавший зерна, жеребец. Еще бы два-три таких перехода и он на месте. Если мешать не будут. Впрочем, жаловаться грех. Не так уж и мешают. Подумаешь, прервали сладкий сон. И не такой он уж и сладкий. Зато не проспал.
