-Ты запамятовал, браток! Я же сказал, жизнь… - Щедрость его сегодня не знала границ. Но не передумывать же? Слово, не воробей.… И он решительно повторил. – Жизнь! Твоя. И твоих людей. И все это за жалкий караван из десятка суденышек.
-Ты один…
-Хочешь проверить? – Полюбопытствовал Стас, красиво и по-пацаньи ловко, выпуская дым колечками. – У меня, правда, сегодня постный день, но раз уж оскоромился… нет, два раза…
Последние слова напомнили ему о ножах, и он ласково попросил.
-Эй, паренек! – Рука с трубкой указала на заросшее бородой злое лицо. – Поищи.…Там где-то должны мои ножички лежать. Этим ребятам они, мягко говоря, уже не нужны. А для меня– подарок друга. Кто же будет разбрасываться подарками налево и направо? В смысле, одесну и ошую.
Вот же человеческая природа! Всяк норовит перехитрить судьбу. Не успел нож оказаться в руках парня, так тут же с короткого замаха запустил ему в лицо. Как говорится, моим же салом, да мне же по сусалам.
Перехватил нож в воздухе перед самым лицом и тут же вернул обратно. Паренек оказался на редкость не ловким.
С тяжелым вздохом поднялся и сам отправился за ножами.
-Пропал постный день. Третий! А, хотя сам виноват. Я же попросил принести, а не кидать в лицо. Простого дела сделать не мог, косорукий. И как ты с такими работаешь?
Атаман со священным ужасом смотрел на его руки.
-Так что, браток, договорились? По рукам?
Последний аргумент должен был подействовать. Во всяком случае, прежде возражений уже не возникало.
И еще восемь ножей вынырнули из под волчовки, отливая на солнце голубоватым угрожающим цветом.
-А потом живи спокойно. Выгодное дельце, уж поверь мне. Не сомневайся. Все без обмана.
Атаман, наклонив голову, буравил его взглядом.
-Ну, вот, а ты боялся. – Как о решенном, сказал Стас. – А раз так, выпьем по чарке и дело с концом.
Указующим перстом прочертил в воздухе линию и, у его ног появилась корзина с четырьмя кувшинами.
Лучше бы еще убил одного – двух. Эффект был бы слабее. А после этого драматическая пауза!
«Пропали винные погреба! – С трагическим вздохом подумал он. – Сплошной промот. Дипломатия хромает на все четыре копыта. Хорошо, что Пивень далеко и не видит этого безобразия».
«Не узнает. Буду молчать, как рыба. – Успокоил услужливый голос. – Да, не переживай ты так. Опорожним этот, найдутся другие. Только намекни. Вино не эль…»
«И ладно. Эти и без эля обойдутся». – Согласился Стас и наполнил кружку атамана.
-Будем… и пусть все…
С тостами у него всегда плохо получалось, но сейчас ему показалось, что он не оплошал. Все просто и многозначительно. И, главное, трогательно, аж слеза прошибает от умиления.
Но дело прежде всего. Не вставая, заложил четыре пальца в рот и засвистел, оглушительно с залихватскими переливами. Подумал, почесал затылок и залился в долгом волчьем вое.
И скоро в треске деревьев и шуме травы появился его жеребец, яростно выворачивая глаза и раздувая ноздри. А вслед за ним из кустов выглянула огромная волчья голова и, желтые не мигающие глаза холодно уперлись в лицо вожака.
Хлопнул ладонями по коленям и поднялся на ноги.
-Вот и славно. Все-таки, как хорошо, мой друг, что не перевелись еще на свете сообразительные люди. – Постоял, задумчиво наклонив голову и добавил. – Так помни, браток. Все десять лодий… целыми и невредимыми. И не одной меньше. И если что-то будет не так, я найду тебя!
-Там пороги… - хмуро напомнил атаман.
-Целыми и невредимыми! – В голосе зазвучали металлические нотки. – А чтобы вас избавить от ненужного искушения, рядом с вами останутся мои младшенькие. Они уберегут вас от соблазна.
Разобрал поводья и забросил на круто изогнутую шею жеребца. И снова повернулся к атаману. Верхняя губа дрогнула и из горла вырвался низкий угрожающий рык. И сразу же со всех сторон раздался ответ стаи.
Атаман снова опустил голову.
А Стас оттолкнулся от земли и прыгнул в седло.
-И вот еще что, браток. Совсем запамятовал. Память, как худое бабье решето стала. Там, в кустиках на опушке двое твоих мальцов прилегли отдохнуть. Так ты пошли за ними, чтобы не перегрелись на солнце. По ведру воды на каждого и будут, как новенькие. И без обиды!
Никто не двинулся с места. В ушах звучал все еще грозный волчий вой и, казалось, что за каждым кустом следят за ними холодные желтые глаза.
Город вырос перед глазами неожиданно. Поднялся по пологому склону на холм и уперся взглядом в многосаженные крепостные стены, обложенные известняком и белым. Ракушечником. Город сверкал в солнечных лучах. Врос многометровой толщиной стенами в берег, навис над морем, закрывая морские просторы от нескромных, завистливых взглядов. Оглядывает окрестности узкими бойницами сторожевых башен, поглядывает свысока вороньими гнездами на бойкие торжища. А вдоль береговой линии выстроились сотни кораблей. Лодии, драконы, галеры, лодки и лодченки.
Вот так ж, наверное, стояли на этом холме его воеводы, глядя на город широко распахнутыми от изумления, глазами.
Толкнул жеребца коленями и послал его не торопкой рысью к ближним воротам. Жаль, не будет возможности познакомиться с городом поближе. Хотя, в принципе, все и так известно. Греческие города – колонии… Или почти греческие.
И стена не бревенчатая. И не в три сажени высотой. А повыше. Такую стенку в три десятка ножей не возьмешь с наскока. Все изрезано бойницами. Стрелу хоть настилом клади, хоть верхом кидай, хоть вниз сади. Каждая башня, как отдельная фортеция. Сиди – не хочу.
От реки до стены штурмовые колонны не развернуть. Тесно. И с моря не лучше. Головастые инженеры крепость ставили.
Работа только для его волчат.
Усмехнулся. Уж не брать ли городок надумал?
Постоял, окидывая «взглядом» пристань.
Поймал на себе холодный ненавидящий взгляд. Жжет спину злоба. Но даже оглядываться не стал. Последние двое суток этот взгляд не отпускает его не на минуту. Сопровождает, забыв о всяких приличиях. Скоро в отхожем месте за спиной стоять будет или в кустиках.
Правда, могло быть и хуже…
Стая, видимо решив, что им по пути, ловко провела его охотничьими тропами почти до самого города. Не без шероховатостей конечно. В дороге всякое может приключиться. То колесо пробьешь, то.… Пришлось и мечом помахать, и огоньком побаловаться. Но это пустяки. Не аспид могильный. И не скала на груди… Исключительно, чтобы от тоски не засохнуть.
И только перед самым городом, у подошвы склона вынырнул из густой травы угрюмый вожак. Встал у ног, наклонив голову и заглядывая в лицо. И проворчал, намекая, что стае дальше идти не безопасно.
