— Что будем делать, товарищи? Бурути через день высадятся в долине…
— Сколько?! — немедленно воскликнул от неожиданности Шестопёр.
— Неизвестно, но, по словам Дрегона, шесть кораблей.
— Это если по пятьдесят человек… Как обычно…
— Если триста, — продолжал Ярослав в волнении, неистово соображая и ища выход, — это не так много, если напасть при высадке на берег; затем отступить, сделать засаду в зеленке и сесть в осаду. Бурути потеряют много людей, а мы собьем с них спесь. У нас появится шанс. Но если…
В его голове мелькнула безумная идея, он сунул записку Трубе в руку и, ничего не говоря, вернулся к войо. Парни остались в недоумении.
Вернувшись обратно, Ярослав обратился к Навси–ла–раду со словами:
— А что, уважаемый вождь, какова жизнь в горах? Наверно, не сахар?
Собеседник слегка удивился такому вопросу:
— Жизнь в горах скверная, Дхоу. Охоты почти никакой, и соседи донимают. Нас ожидает трудное время.
— Мне, несмотря на давнюю вражду войо и людей, жаль твое племя. Возможно в прошлом, ещё во время осады, мы с вами упустили возможность заключить союз, совместно, не делая вреда друг другу, жить соседями и защищать долину. Богатых дичью лесов здесь вдоволь для наших народов, земли под посевы мы занимаем немного. Вражда наша бессмысленна и пуста, несет горе и опасность нашим народам.
— Сейчас поздно сетовать о прошлом, — отвечал, насторожившись, вождь, не понимая, к чему тот клонит.
— Отчего же, уважаемый Навси–ла–рад, никогда не поздно сделать хорошее дело.
Вождь скептически усмехнулся:
— Вы предлагаете нам остаться?
— Не совсем, — поправил Ярослав, слегка качая головой. — В обмен на вашу поддержку я разрешу проживание вашего племени в долине.
— В чем причина такой милости?
— Завтра бурути высадят в долине с кораблей триста хорошо вооружённых людей. Мне нужны твои воины, вождь…
Навси–ла–рад после короткой паузы рычащим гоготом расхохотался. Ярослав поспешил привести свои доводы:
— Послушай, вождь, возможно, бурути перебьют нас, но они уже не уйдут из долины и, рано или поздно, изгонят войо. У вас единственный шанс сохранить свое место здесь — совместно с нами выступить против наших общих врагов и победить…
Вождь всё ещё усмехался, отрицательно качая головой, но Ярослав не оставлял усилий убедить:
— Это не только даёт возможность твоим воинам сразиться с людьми, это легкая победа и много добычи. Против трехсот бурути, а может менее, четыреста наших… Я уверен в победе.
— Нет, — вновь отрицательно покачал головой вождь. — Я лучше посмотрю со стороны, как вы будете убивать друг друга, а потом добью слабейшего. Теперь я точно уйду из долины!
— Не заблуждайся! Думаешь, я не сохраню своих людей?! У тебя есть шанс остаться в долине сейчас, уже завтра его не будет. В конце концов, если у нас дела пойдут совсем плохо, я признаю правителя бурути своим господином и приму его воинов в крепости. Но запомни, даже в этом случае, когда ты надумаешь вернуться в долину с гор, тебя встретят не только мои люди, но и бурути…
Вождь помрачнел, улыбка спала с его морды.
— Повторяю, шанс есть только сейчас, и он — в нашем союзе. Мне не нужны бурути, но нам одним не победить, а совместно мы отстоим свободу. Будем жить по–старому: вы — охотиться, мы — сеять, и друг другу не вредить! Установим строгие законы! А чтобы не было измены, вы дадите мне в заложники членов знатных семей племени.
Навси–ла–рад задумался. Несмотря на опасность, появлялся шанс преодолеть волю Богов, проявившуюся в поединке и гибели лучшего воина войо. А если враг сам, по собственному желанию, ей противоречит, то месть Богов падет на его голову, а не на послушных войо.
— Мне надо подумать, — произнёс вождь, — спросить совета у старейшин.
— Думай, — уверенно согласился Ярослав, — у нас время до полудня. Вечером надо выступать или уходить. Сейчас я не могу дать вам время на сборы в шесть дней. Если откажетесь от моего союза, будете уходить прямо сейчас! Немедленно!
Вождь помрачнел, склонив голову, а Ярослав поднялся на ноги и отошел к своим людям, краем глаза замечая, как близкие вождя окружили его. Стал слышен тарабарский гомон.
* * *Тем временем Ярослав рассказал своим, что сделал предложение вождю остаться в долине в обмен на поддержку людей против бурути.
Шестопёр ухмыльнулся:
— Мне‑то что. Если согласятся, хуже не будет, легче отбить десант.
Силыч высказал опасения:
— Возможно, сейчас они и согласятся для вида, но что помешает им предать в разгар боя?
— Этот вопрос ещё не обсуждался, но будь уверен, я что‑нибудь придумаю.
— Если мы сможем сейчас обеспечить их верность, это будет неплохой помощью, — продолжал сомневаться Ерофей, — но в будущем всё едино не гарантирует от новой войны.
— Нет, — согласился Ярослав, — но рано или поздно Олег приведет с земли три сотни людей, и тогда многое измениться, да и к тому времени модонов, я думаю, тоже прибавиться. Войо перестанут быть нам ровней.
Войо совещались довольно долго. Со стороны казалось, что большая часть племени не горела страстным желанием уходить незнамо куда. Прошла сотня лет, как они здесь живут, и сниматься с обжитых мест по воле каких‑то там Богов, да кому это надо? Тем более узнав, что люди не гонят их силой и что теперь главным зачинщиком исхода являются не Боги или злобные враги люди, а собственный вождь.
Вероятно, несмотря на свой авторитет и власть, Навси–ла–рад оказался в одиночестве. Всеобщее неприятие подавляло даже его железную волю. Его грозный, подобный раскатам грома рык слышался у костра, где собрались старейшины посёлка и те из соседей, которые успели к этому времени появиться. Со стороны Ярослав замечал, как рядовые войо покорно соглашаются с грозными речами господина, но умело и настойчиво гнут свою линию. Вождь становится раздражённым. Вероятно, грозит им карами и тяжкими последствиями неповиновения, а те не явно, но настойчиво не соглашаются. Навси–ла–рад в гневе машет рукой и покидает совет. Ярослав, наблюдая за происходящим и ни слова не понимая, тем не менее, с чувством внутреннего удовлетворения и некоего злорадства видел, что его усилия не пропали даром, а легли на благодатную почву. Вероятно, войо всё же согласятся пусть на временный, но — союз. Это обеспечит ему и его людям не только шанс победы над врагом, но и относительно продолжительный период покоя.
Когда время, отпущенное людьми, истекло, Навси–ла–рад пригласил к костру. Старейшины и представители других поселков уже разошлись, и вождь восседал на своем почетном месте лишь с немногими приближенными воинами.
