Квентин приоткрыл дверь, взяв ее на цепочку, и в дом тут же ворвалось что-то. Птица!
Пометавшись с полминуты по комнате, как все птицы, попавшие в замкнутое пространство, она уселась на люстру-спутник. Глаз ее продолжал вращаться, выискивая опасность со всех сторон. Птица похудела, и ее сильно поредевшие перья утратили глянец.
— Не убивайте меня! — взмолилась она.
Плам и Элиот вскочили, Элис не шелохнулась.
— Ты что здесь делаешь? — спросил Квентин. — Ты одна… один?
— Да, один!
— Почему мы должны тебе верить, засранец? — озлилась Плам. — Предатель. Может, это ты Пашкара убил? У него семья была, между прочим. Свернем ему шею, Квентин?
— Подождем еще. — Вряд ли это диверсия или ловушка: птица, похоже, труслива и не стала бы сама соваться во вражеский стан. — Ты следи за ним, Плам, а я посмотрю, нет ли там кого-то еще.
Ни перед домом, ни за домом, ни на крыше не обнаружилось ничего подозрительного. Может, он и правда один.
— Как я понимаю, это та самая птица, которая предложила вам работу, — сказал Элиот.
— Ну да, она. Так что тебе здесь понадобилось?
— У меня деньги кончились. Пытался нанять других магов, но без Лайонела не получается.
— Нет денег, нет и магов, — сказал Квентин. — Закон жизни. Шел бы ты отсюда, то есть летел.
— Я не приказывал Лайонелу убить Пашкара! Не знаю, зачем он убил. Я его сам боялся.
А они-то почему боялись эту несчастную птицу? Без Лайонела и прочих наемников она совсем не страшна.
— Вам придется помочь мне, — явно не собираясь улетать, заявила она.
— Ага, разбежались, — сказала Плам.
— Здешние птицы презирают меня. Я голоден. Клевал всякую дрянь на помойках.
— Мне все равно, что ты там клевал, — сказал Квентин. — У нас тут дела поважнее. Улетай, пока не выкинули.
Легко сказать… иди его сначала поймай.
— Пожалуйста, — продолжала умолять птица. — Он убьет меня!
— Кто?
Птица, не отвечая, обводила их взглядом. Квентин не испытывал к ней ни малейшей жалости.
— Она про Эмбера говорит.
Все, включая птицу, подскочили, услышав реплику Элис. Держалась она при этом совершенно бесстрастно, давая понять, что никакого эмоционального участия в этой драме не принимает.
— Что ты сказала?
— Это птица Эмбера. Встречала ее в зазеркалье. Тогда она тоже просила не убивать ее, и я почему-то не убила. Все, я пошла спать.
По старой ниффиновской привычке она попыталась пройти сквозь стену. Квентин дождался, когда проедет ползущий по улице грузовик, и спросил:
— Это правда? Тебя Эмбер послал?
— Пожалуйста. — Птица тряслась, растеряв всю свою былую надменность. — Он убьет меня.
— Не убьет, — заверила Плам. — Мы сделаем это раньше.
— Он послал меня за саквояжем. Лучше бы, конечно, кого-нибудь покрупнее, но ему нужен был тот, кто умеет летать и проникать в зазеркалье. Он дал мне денег и научил, как создать Лайонела.
— Зачем ему саквояж-то? Что он хотел получить — нож, тетрадку? То и другое?
— Не знаю! — провыла птица. — Я понятия не имел, что там внутри! Правда!
Она спорхнула с люстры, как подстреленный фазан, села на кофейный столик и разрыдалась. Более жалостных звуков Квентин еще не слышал.
В его изнуренном мозгу формировалось что-то, как кристалл в мутной взвеси. Он так долго имел дело с хаосом, что почти забыл, как выглядят стройные концепции, но одна из них, кажется, начинала у него вырисовываться.
— Так, погодите. Давайте порассуждаем. Руперт украл то, что лежало в саквояже, и Эмбер хочет это вернуть. С этой целью он посылает на Землю птицу, а птица вербует нас.
— Вещи в саквояже принадлежали Амберу, а не Эмберу, — подхватила нить Плам, — но они братья, поэтому имущество семейное, так сказать. Но зачем оно Эмберу?
— Ну как зачем. Классный ножик и чары, чтобы миры создавать, — кто ж откажется.
— Например, бог, — предположил Элиот. — Который и так уже владеет целым волшебным миром.
— В том и штука, что не владеет. — В голове Квентина разом зажегся свет. — Дни Филлори сочтены, и деваться Эмберу некуда. Ему нужны эти чары, чтобы создать новый мир! Он хочет бросить Филлори и начать все по новой!
Плам отнеслась скептически к его озарению.
— Да вдумайтесь же: все сходится! Он даже и не пытается спасти Филлори! Как крыса, не желающая идти ко дну вместе со своим кораблем.
— Смешанная метафора, — заметил Элиот. — Я понимаю, что Эмбера тебе любить не за что, но ты просто отъявленным трусом его выставляешь.
— Так он и есть трус.
— И потом, мир так нельзя создать, — вставила Плам. — Только что-то маленькое, страну или дом.
— Может, у бога это лучше получилось бы, чем у нас.
Плам задумчиво уставилась в потолок. Птица смотрела на них в полном отчаянии.
— Допустим, что это правда, но как же нам теперь быть? — сказал Элиот. — Очень уж она депрессивная, твоя версия. Еще одно доказательство, что выхода нет.
Да, Квентин, кажется, забежал немного вперед.
— Заклинание все еще у нас, — сказал он.
— Уничтожь его.
— Ну уж нет.
— Возьмем в заложники птицу, — предложил Элиот.
— Ой, да ладно. Плевать Эмберу на нее.
Птица не стала это оспаривать.
— Принудим Эмбера остаться и спасти Филлори. Он там бог, на минуточку. Ублюдок несчастный. Заклинание-то у нас.
— А может, он верно мыслит? — осторожно сказал Элиот. — Отдадим ему заклинание — пусть себе создаст новый мир и нас там поселит.
— Элиот…
— Знаю, но так было бы куда легче. — Элиот устало поднялся на ноги. — Хорошо: будем ругаться с богом. Хотелось бы послушать, как он в этом сознается. Скажет мне это в лицо.
— Я тоже пойду, — заявила Плам.
— Кто-то должен остаться с Элис, — возразил Квентин.
— Кто-то молодой и неопытный, — уточнил Элиот.
— Нет уж, не выйдет. С Синей Злюкой[27] сидеть не стану.
— Может, и Элис с нами пойдет? Глядишь, поможет. Элис! — крикнул Квентин, подойдя к лестнице. — Я поговорю с ней.
— Флаг тебе в руки.
— Есть один план. Дайте мне час, попробую.
— Я тоже могу помочь, — вызвалась птица.
Хорошая реакция и элемент неожиданности сработали в пользу Квентину. Он схватил птицу за горло, поднес к окну и выкинул вон.
Элис лежала на спине с открытыми глазами. Внизу ходили, разговаривали, кричали, но ее это не касалось. Она смотрела в потолок, чувствуя себя мраморной фигурой на собственной надгробной плите. Похороненной в собственном теле. Даже необходимость дышать выводила ее из терпения.
Не станет она потакать телу. Она ничего ему не должна. Постарается как можно меньше зависеть от его ощущений.
