Вскоре мне это надоело. Мои ордынцы смотрели, что побужским половцам все можно, и стали огрызаться. Поэтому я послал к вождю независимых кочевников учеников Валентина Кедрина и он погиб. Рано утром его обнаружили в шатре с перерезанным горлом, и побужские степняки, не успев его схоронить, стали выбирать нового походного вождя. Но вместо этого мои тысячи окружили их, и я заставил вольных степняков подчиниться. Поставил их перед выбором. Либо они все погибают. Либо признают меня своих ханом, до тех пор, пока не вернемся в Дикое поле. Они смирились, а потом, как обычно, некоторые попытались сбежать. В ближайшую ночь две сотни повернули на восток, но далеко не ушли. Беглецов догнали черные клобуки и воины Кучебича, которые всех порубили.
На подчинение побужских половцев, которых пришлось раскидать по тысячам и сотням, потратил двое суток. За это время войско отдохнуло, а еще через три дня мы добрались до Ополе и войско вышло к Одре. Ориентир верный и дабы добраться до поморянских земель необходимо идти вниз по течению. И в это время произошла встреча с одним примечательным человеком.
Из передового дозора примчался варог, который доложил, что впереди, прямо на дороге, горит большой костер и возле него воины. Судя по всему, поляки. Но они встретили половцев, словно друзей, и вожак ляхов хотел бы увидеться с ханом Вадимом Соколом.
Сначала я подумал, что это диверсионная группа венедских витязей, которые находятся в глубоком тылу противника. Поэтому приказал не трогать странных ляхов и вскоре встретился с их вождем, средних лет блондином в хорошей кирасе и на добром коне. Оружие у него не забирали, ни к чему, и опасности от него я не почуял. В душе этого воина царило безмятежное спокойствие, и еще там было нечто, что напомнило мне ледяную пустыню. Он не был нашим диверсантом. Но что ему нужно? Пока не поговоришь, не узнаешь. И когда лях пристроил своего коня рядом с моим, я первым начал разговор и спросил его:
— Кто ты?
— Здрав будь, Сокол, — он слегка опустил голову. — Меня зовут Ян Попел.
"Попел — пепел", — промелькнула мысль.
— И зачем ты хотел меня видеть, Ян Попел?
— Намерен служить тебе, славный хан. За серебро и золото. За земли и женщин. За возможность покарать своих врагов.
— Ты лях?
— Да.
— Знатного рода?
— Так.
— И все равно хочешь мне служить, когда мои воины разоряют Польшу?
— Верно.
— Почему?
Он усмехнулся, и усмешка была не веселой, а горькой.
— Вождь, я буду говорить откровенно, ибо наслышан о твоей проницательности. Мой род древний, но бедный. Дед говорил, что мы потомки короля Попела Второго, которого съели мыши. Побочная ветка, потомки бастарда, однако все равно в нас течет кровь королей. Поэтому Пясты и королевское дворянство всегда относились к нам с подозрением, и судьба нас своими милостями не баловала. Дом наш был невдалеке от Ратибора и мы всегда кому‑то служили, чехам, уграм или германцам. Без разницы. Кому угодно, только не Пястам. Кто хорошо заплатит, тот приказы и отдает. Так продолжалось долго, пока Болеслав Кривоус не прислал за нашими жизнями своих воинов, которые пришли под покровом ночи и перебили всех моих родственников. Только я спасся. Один. Последний Попел.
— Значит, Пясты твои враги? — уточнил я.
— Так, вождь. Меня лишили семьи, хоть мы никогда не претендовали на королевскую власть. У меня отобрали все самое дорогое и с тех пор я всегда с ними воевал. Долгое время прятался в лесах и болотах, убивал королевских воевод, грабил обозы, разорял усадьбы и прослыл разбойником. А когда Пясты повели войска в Крестовый поход против венедов хотел присоединиться к поморянам. Однако попал в засаду и был ранен. Пока восстановился, и новый отряд собрал, прошли годы. Недавно узнал, кто идет по нашим землям, и решил встретиться с тобой, дабы предложить свои услуги.
— Откуда про меня знаешь?
— Слухами земля полнится. Многие мои земляки, кто против венедов бился, твое имя вспоминали, а я на память никогда не жаловался. Правда, я думал, что ты постарше будешь…
— Тебя это смущает?
— Нет.
— Сколько с тобой воинов?
— Три десятка.
— Еще сможешь набрать?
— Смогу.
— Много?
— Пару сотен.
— И твои бойцы станут воевать с другими поляками?
— Не с поляками, а с королевскими псами, кто со стола Пястов косточки на лету подхватывает.
Я задумался. Является Ян Попел потомком короля Попела Второго? Может быть. В любом случае, пока это неважно. А вот будет ли от него польза? Тут все просто и понятно. Польза будет, если его правильно использовать, и отказываться от ренегатов, готовых сражаться против земляков, не стоило. А чтобы быть уверенным в их преданности, к ляхам необходимо приставить варогов.
Решение есть, сомневаться не стоило и я принял клятву Попела. После чего отряд ляхов присоединился к моему войску, и Ян разослал по окрестным лесам гонцов. Далекий потомок королевского бастарда созывал разбойников и воров, которые прятались в дебрях от стражников, и вскоре его отряд стал увеличиваться в числе. А я тем временем подгонял половцев. Завтра начнется лето, а мы еще даже до границ Венедского союза не дошли.
Рибе. Весна 1152 от Р. Х.
Первый пожар в Рибе вспыхнул перед рассветом. Заполыхала таверна, в которой всю ночь гуляли нормандские рыцари, приплывшие в датский город вместе Генрихом Плантагенетом. Двери приземистого здания оказались заранее завалены тяжелыми бревнами, и крестоносцы не выбрались. Часть находилась в пьяном угаре и ничего не соображала, а остальные, кто еще не пропил разум, тщетно толкались у выхода, а затем пытались разбить стены. Однако из этого ничего не вышло, и в таверне погибли четыре десятка самых лучших воинов Нормандии вместе с оруженосцами. Сначала они наглотались дыма, которым быстро наполнялось помещение, и свалились в беспамятстве, а спустя пару минут их тела охватил жадный всепожирающий огонь.
Вслед за таверной заполыхали дома рядом. Заранее высаженные на датский берег витязи, вароги и разведчики подошли к городским стенам и сверху им сбросили веревочные лестницы. Два датских феодала, Свен Эстридсен и король Кнуд Магнуссон, не смогли устоять перед угрозами верховного жреца Доброги, и дали согласие помочь венедам. Разумеется, соблюдая все положенные предосторожности, дабы католические священники и рыцари — храмовники ничего не заподозрили.
План Рибе был известен каждому славянскому воину и они, разделившись на группы, разбежались по городу. Несколько отрядов, убивая католиков, занялись поджогами. Еще один ринулся к Восточным городским воротам, которые охранялись не только викингами, но и крестоносцами. А две группы, натянув плащи с крестами, скорым шагом направились в порт, где находилась ставка Генриха Плантагенета и его военачальников.
