После моих слов он так резко метнулся ко мне, что я едва заметила, наклонился, пригвоздил к кровати и прошипел:
— Нет, ты именно ваза, птичка, маленький цветок на пути урагана. Ты не знаешь. Если ты до сих пор жива, то только потому, что он позволяет тебе жить. Если он отдаст приказ, если он даст его Игнату, то не сомневайся, никакая дружба Волкова не остановит.
— Ты хочешь меня запугать?
— Да. Я хочу, чтобы ты понимала, что это все не игрушки, что как бы мы ни были связаны, его объединение с J. может означать только одно — у него есть способ разорвать связь харум.
— Разве это возможно?
— Я не знаю. Но тобой я рисковать не намерен. Поэтому ты вернешься в МЭСИ, будешь заниматься своими железками, учиться, встречаться с подругами, и стараться не попадать в опасные для твоей хрупкой жизни ситуации. А я постараюсь сделать эту жизнь длинной, счастливой и беззаботной. Ни о чем не волнуйся, родная, я обо всем позабочусь.
Эти его обещания меня здорово напугали и никакие последующие поцелуи этот страх не развеяли. Потому что я прекрасно знаю Диреева. Если он что-то вобьет себе в голову, то хрен его потом переубедишь. И как-то сомнительно даже, что он позволил нам с Игнатом вот так себя обмануть. А вдруг он знал? Знал с самого начала, что я его слышала, что что-то задумала, и про похищение тоже знал?
— Что? — он каким-то непостижимым образом почувствовал мое состояние, и взял мое лицо в ладони. — Что?
— Иногда, ты меня пугаешь.
— Только иногда? — усмехнулся он. — Ты — все, что я когда-либо хотел, все, что я когда либо любил. Ты — мое сердце, а я не привык оставлять открытым мое сердце, понимаешь? Только, пожалуйста, хоть иногда, береги себя. Помни, что теперь ты убиваешь и меня тоже.
Слова, но больше серьезный тон подействовали на меня, как ушат ледяной воды, отрезвили, заставили осознать, насколько он старше, не по возрасту, но духовно. И за что только он полюбил такую глупую, легкомысленную девицу, как я?
— Ладно. Я обещаю быть осторожной.
— Вот и хорошо, — повеселел он, чмокнул меня в нос и поднялся. — Собирайся. Я отвезу тебя в школу.
— Стас.
Дааа… мне придется долго привыкать к этому его имени. Даже Слава и тот привычнее.
— Только ты тоже не забывай, что теперь нас двое.
Он кивнул, погладил меня по щеке, взял поднос и ушел на кухню, давая мне время переодеться.
Когда я привела себя в относительный порядок и вышла из комнаты, в поисках моего любимого, то заметила, приоткрытую дверь вчерашней запертой комнаты. И конечно, я заглянула туда, и чуть не упала от неожиданности, увидев лицо Владимира Рейнера во всю стену. И это лицо говорило, а, заметив меня, удивленно замолчало. Я не сразу сообразила, что никакая это не картинка, а магическое зеркало, только ооочень большое.
— Эля?
— Э… здравствуйте.
— Значит, ты наконец, перестал валять дурака.
— А вы знакомы?
— Я учился у Владимира какое-то время, — пояснил Стас.
— Да? — в очередной раз удивилась я. Тогда понятно, откуда он перенял эту уверенность в себе, и способность быть настолько невыносимым.
— Позже поговорим.
Он отрубил связь прежде, чем я успела спросить о Еве.
— Откуда у тебя это зеркало? Они ведь запрещены.
— Для тех, у кого нет разрешения.
— Как удобно, — хмыкнула я. — Никогда таких больших не видела. Надо же, его совсем не отличить от обыкновенного. Интересно, а за кем следишь ты, когда никто не видит?
Собственно, ответ на этот вопрос я и так знала, но все же приятно было найти подтверждение. И то, как быстро зеркало отреагировало на мое имя. Да, этот лицемер наблюдал за мной часто и в наглую.
— Ах ты, гад. Мне значит, подглядывать нельзя, а ты делаешь это постоянно.
— Это было необходимо. Я не мог оставить тебя без присмотра.
— Без присмотра, значит. Нравилось наблюдать, как я по тебе страдаю, негодяй. Нет, не трогай меня, иначе я, клянусь, Диреев, я тебя побью.
— Не побьешь, — хмыкнул он и заловил меня где-то в районе стола. Улыбнулся, посадил на этот самый стол и поцеловал, попутно пробираясь под платье.
— А кто-то собирался меня в школу отвезти?
— А кто-то настолько соблазнительный в этом чудовищно эротичном платье, что просто невозможно сдержаться, — ответил он, целуя мою шею. — Надо его сжечь.
— Тогда в чем же я пойду в школу? В твоей рубашке?
— Ммм, милая, а ты вторую створку шкафа открывала?
— Нет, а зачем? — удивилась я.
Оказалось, мой любимый еще и фетишист. Во второй створке оказались женские вещи, платья, кофты, джинсы, даже белье. Я было напридумывала, что это бывшая подружка забыла, хотела скандальчик небольшой, вселенского масштаба устроить, но тут показалось, что эти вещи я уже видела, причем не только видела, но и самолично выбирала. Год назад.
— Где ты это взял?
— После задания они оказались никому не нужны, вот я и.
— Блин, Диреев, иногда ты меня бесишь, как никто, а иногда удивляешь, как никто. Я уже говорила, что люблю тебя?
— Иди ко мне, — поманил он, обнял, повалил на кровать, наклонился к самому уху и прошептал:
— Я люблю тебя больше.
В институт мы вернулись по отдельности. Я к обеду, а он… у него были дела. Какие? Мне мягко намекнули, что об этом птичкам знать не положено. Теперь у него новая фишка появилась, если я задавала неудобный вопрос, он просто меня целовал. Знает, гад, как девушку отвлечь. И что со мной такое? Мозги от его взглядов совсем отключаются, или это от счастья, такого глупого, непередаваемого счастья. Мне кажется, я даже никогда такого и не испытывала. Кажется, оно заполнило меня всю, от корней волос до кончиков пальцев на ногах. И как? Как, спрашивается я смогу это скрыть? Дааа… задал мой любимый мне невыполнимую задачку. И прокололась я сразу же, как переступила порог своей комнаты, хорошо, это Катя была, а если бы кто-то другой, вроде Венеры?
— Ну, как? — бросилась подруга ко мне.
— Кать, а ты что здесь?
— Тебя жду.
— А девочки где? — настороженно спросила я и заглянула в ванную.
— Венера нашим делом занимается, а Варька на какой-то семинар убежала. Ты от сути-то не отступай. Вы помирились?
Ответа моей любимой подружке и не потребовалось, все за меня сияющий взгляд рассказал.
— Помирились, — выдохнула она.
— Не совсем, но поняли друг друга точно.
— Значит, он рассказал тебе, почему вел себя как сволочь?
— Сказал. Я не согласна с его доводами, но причины понимаю.
— И что же это за причины такие?
— Прости, Кать, но я не могу тебе сказать. Он просил пока никому о нас не рассказывать.
