— Если ты друг моего брата, — сказал он, глядя в черный с искрами глаз, — я счастлив предложить тебе свою дружбу и покровительство.
Огромный грифон возвышался над человеком, способный убить одним ударом клюва. Но слова императора звучали серьезно.
«Он тебя любит, — сказал грифон Кару. — Он мне нравится».
— Ветер говорит, ты ему нравишься, — с усмешкой объяснил Кар. — До сих пор такой похвалы удостоились лишь двое: ты, да еще одна любопытная девчонка.
— Выходит, ты стал настоящим колдуном?
— Да.
— Мой брат — колдун, — тихо произнес император. — Воистину, чего мне теперь страшиться?
— Нам есть чего страшиться, Эри. Когда твои предки истребляли колдунов, умерли не все. И теперь…
Брошенный меч одиноко валялся в стороне. Кар поднял его. Обернулся к императору.
— Если ты вернул мне оружие, может быть, отдашь и ножны?
— Конечно, — Эриан со смехом принялся отцеплять их. — Я обо всем забыл от радости!
— Я тоже рад, Эри, я счастлив. Как будто не было всех этих лет, когда я творил такое, что ты отвернулся бы от меня, если бы знал. Но…
— Я никогда не отвернусь от тебя, — перебил император. — О какой беде ты говорил?
— Слушай…
Грифон растянулся на крыше дворца, как усталый и довольный кот. Глаза его закрылись: с момента пленения Кара Ветер не ел и не спал. Быстротечная ночь торопилась к рассвету, ни магия Кара, ни власть императора не могли задержать ее. Устроившись между грифоньих лап, они говорили так, словно горячностью слов могли восполнить разлуку прошедшую или отсрочить разлуку грядущую. Аггарские племена, блудные объятья герцогини Тосской, магия, жертвенный нож в недрогнувших руках, кровь в серебряных чашах, смерть, грядущая в Империю — ни один жрец не примет подобную исповедь. Эриан принял. Его прощение возродило Кара. Закончив, он склонил голову — счастливый, странно опустошенный. Не боящийся теперь ничего.
— Что ты намерен делать? — спросил Эриан.
— Бросить ему вызов. Убить его.
— Как?
— Не знаю. Но это наша единственная надежда. Так я не искуплю вины перед Гарионом… перед всеми, чью кровь взял ради Силы. Но, может быть, спасу многих от той же судьбы.
— Нет, Кар! Ты сам сказал — их мало. Теперь, когда я все знаю, им не застать Империю врасплох. А в открытом бою…
— Ты не понимаешь, Эри. Ты не видел их Силу.
— Если она так велика, зачем ты здесь?
— Затем, что убить тебя моими руками и захватить престол — самый верный способ овладеть Империей. Проще, чем сдерживать твои войска, пока заклятия расползутся, лишая вас воли к сопротивлению.
— Проще? — вскинул голову Эриан. — Подстроить так, чтобы сын колдуна стал принцем, следить за тобой всю жизнь, толкая ко злу, довести до безумия, чтобы смог поднять на меня меч — не проще!
— Это всего лишь дольше, Эри. Для тех, кто не стареет, годы мало значат. У них есть время. У нас — нет.
— Жалеешь? — тихо спросил император.
— Нет! Но теперь, Эри, ты стал личным врагом моему отцу. В его глазах ты просто дикарь, не знающий Силы — и ты вырвал меня из его власти. Сегодня ты победил, но Сильнейший этого так не оставит. Теперь он не станет ждать десятки и сотни лет, до следующего удобного случая. Он попробует вернуть Империю сейчас, чтобы выбрать самую мучительную смерть для ее императора. Тогда выйдет, что я все-таки убил тебя, брат.
Эриан поморщился.
— Не говори глупостей. Твой Сильнейший посягнул на моего брата, вот и получил по заслугам. Я не отдам ему ни тебя, ни Империю. В первый раз их было много больше, чем нас, но мы победили. Почему теперь должно быть иначе?
Вместо ответа Кар вытянул руку, и ближайшую башню окутал, взметаясь к небу, столп огня. Полыхнуло жаром. Глядя в расширенные глаза императора, Кар погасил пламя.
— Прости, что поджег твой дворец, — сказал он. — Понимаешь теперь, что такое Сила?
— Видел бы Верховный жрец, — прошептал Эриан. — С таким могуществом, неужели ты дал бы себя казнить?
— Да. Хотя у Ветра на сей счет было иное мнение.
— У меня тоже. Но, Кар, ведь наши предки справились с ними!
— Им повезло. Маги открыли Врата в иной мир, надеясь отыскать там источник неиссякаемой Силы. Но вышло наоборот. Нечто проникло оттуда и принялось вытягивать Силу из нашего мира. Если бы маги не остановили его, оно уничтожило бы мир. Они справились, но Сильнейшие и Сильные погибли. Погибли грифоны — они тоже создания Силы. Те, кто остался, на время лишились магии. Стали беспомощны. И в это время восстали рабы.
— Печальная история, — помолчав, откликнулся император. — Кажется, я понимаю твоего отца. Понимаю, как он нас ненавидит.
— Нет, Эри, не понимаешь. И я не понимаю. Он много веков пестовал свою ненависть, пока все человеческое не умерло в нем. Он так долго вынашивал месть, потом создал меня — а я восстал, переметнулся к тебе. Теперь он ни перед чем не остановится. Я должен его убить.
— Ты с ним не справишься.
— Я должен попытаться. Он не сможет больше мною овладеть, остальное…
— Убить — сможет! — возразил император. — Я не хочу снова тебя потерять, Кар, нет!
— Эри…
— Останься со мной. Завтра… сегодня я обвиню жреца в домогательстве моего престола. Разозлю его, я знаю, как, чтобы он решился выступить против меня в открытую. Я так долго ждал этого, Кар! Я возьму его под стражу, как изменника. Завтра ты вернешься и займешь свое законное место возле меня. А когда придут колдуны, мы встретим их вместе!
— Эри. Император, мой повелитель. Когда они придут, будет поздно. Твои подданные станут пищей их Силе. Я знаю, я сам это делал. Прошу, император, позволь мне попытаться.
— Разве я могу тебя остановить?
— Я твой слуга, пока жив.
— Не слуга, нет, только не ты, — Эриан с печалью поднял глаза к светлеющему небу. — Уже утро. Я не хочу тебя отпускать. Но с тех пор, как стал императором, я все время делаю то, чего не хочу. С первого дня… Кар, твоя мать. Я говорил с ней. Она вернулась к себе в замок и ждет тебя.
— Решено, — сказал Кар, поднимаясь и будя грифона. — Повидаюсь с матерью, а затем отправлюсь драться с отцом.
— Скорее — отправишься, чтобы он тебя убил.
— Тогда придет твой черед, повелитель. Один раз ты его уже одолел.
— В том нет моей заслуги, — Эриан тоже встал. — Как бы ни сложилось дальше, Кар…
— Навсегда, — согласился Кар, поднимая руку. — Не сомневайся.
Как в детстве, Эриан ударил в его ладонь своей.
Ветер присел, готовясь к прыжку. Кар уже садился на грифонью спину, когда печаль императора настигла его — беспросветная, как смерть. Вернувшись, он с силой обнял брата.
— Я не собираюсь умирать, Эри. Не теперь, когда ты вернул меня к жизни.
