— Расскажешь? — подал голос Пило.
Мы стояли у бортика, неподалеку от основной компании. Иногда я поглядывал как Мия заправляет выбившуюся прядь длинных, смоляных волос за аккуратное ушко, пытаясь понять, как же она все же совладала со зверем и что нас ждет в пустыне.
— Не думаю что это хорошая идея, — покачал я головой. — Вам еще в Нимию возвращаться.
— Считаешь, — протянул Руст, вглядываясь в безмятежную водную гладь. — Если мы узнаем эту страшную тайну, то не вернемся?
— Я в этом уверен.
— Братишка, во что же ты ввязался? — сокрушенно выдохнул Младший.
— В нечто, чего я еще пока до конца не понимаю. Да, я уже выяснил многое, но до сих пор не знаю ответа на вопросы "за чем, почему и для чего".
— А вообще надо ли тебе выяснять это? Слушай, я тебе не мать и не отец, чтобы жизни учить, но все это уже слишком. Не твое это дело, Зануда. Плюнь и уходи. Ты ж всегда хотел все увидеть, все пощупать, а так рискуешь. Зачем?
— Иногда человек должен делать то, что должен, — пожал я плечами. — И я чувствую, что должен все выяснить.
— Погубишь ты себя, — пробурчал Руст. — Как есть погубишь. И мы даже не узнаем где ты пал, чтобы справить нормальный обряд. Будешь вечность в мешке Жнеца сидеть, ждать пока ветра исотрут твои косточки и позволят уйти на перерождение.
— Ну, — хмыкнул я, хлопнув по плечам друзей. — Я всегда знал что умру молодым, холостым и бездетным.
Друзья, вопреки воле, улыбнулись.
— Шутки он шутит, — проворчал все еще ухмыляющийся Младший. — Ты про подарки детям нашим не забудь.
— Обижаешь. Все будет в лучшем виде!
И мы счастливо засмеялись. Все же, иногда нет ничего лучше, чем теплый разговор с друзьями. Полоска земли все приближалась, обрастая контурами, все чаще до нас долетали чайки, крича что-то на своем, раздражающем языке. Удалялись дельфины, не желая подходить к берегу, и все реже качало из стороны в сторону, а чаще будто подталкивало вперед. Начало мельчать.
— Земля в получасовой! — прокричали на бочке.
Это означало что через пол часа на воду спустят шлюпку. Все эти полчаса мы с друзьями решили посвятить пустой болтовне. Они рассказывали какие-то смешные моменты из свей семейной жизни, жили кстати по соседству, в соседних домах. Иногда добавляли что-то из рабочих ситуевин, где, как всегда, в роли плохих парней выступали через чур жадные служивые, а в роли хороших — бедные и несчастные начинающие контрабандисты, лихо развернувшиеся на пост военном пространстве. Вообще, после войн всегда так, кто-то шибко поднимается, сколачивая состояние буквально за пару лет, а кто-то с шумом и треском скатывается в навозную яму. Тем эти самые войны и привлекательны — они единственные способны нарушить статус кво.
Я тоже не отставал и поведал парочку историй о веселой и почти беззаботной жизни в Академии. Потом рассказал о почти завершившимся путешествии вместе с Мией, особым успехом пользовался тот случай, когда девушка бегала по полю, спасаясь от пчел. Еще немного поведал о своих опасениях, насчет тварей из Диких Земель. Тут меня приятно удивил Руст. Он заявил что эти химера и отрыжки бездны, могут бежать не за чем-то, а от чего-то. Под таким углом на ситуацию я не смотрел, и решил обязательно обмозговать ладную теорию.
Но время подходило к концу и вот уже дюжины могучих пиратов, вертят вОрот с цепью, достойной крепостных ворОт, стравливая четерехзубый якорь. С глухим плеском тот погружается в воду, будто говоря о том, что пришло время прощания. Леди офицеры обнимают Мию, помогая ей забраться в шлюпку. Пираты, будто настоящие, неподдельные джентльмены, передают её мешки, правда попутно травля тонны сальных шуточек.
— Пора, — сказал я.
Мы некоторое время постояли, а потом встали в круг, склонив головы в центр и обнявшись за плечи, будто футбольная команда. Раньше в таком кругу стояло шестеро, обсуждая предстоящий рейд или вылазку в тыл. Теперь всего трое.
— Держись там, старик, — хмыкнул Пило.
— Покажи им всем, что значит наемник из Пробитого, — поддакнул Руст.
— А то! — улыбнулся я и сильнее сжал плечи товарищей. — Братцы, через три года, ждите меня у себя, привезу гостинцев детям. Ну а если не будет меня на третий год, в последний день шестого сезона, справьте обряд. Да такой, что бы вся Нимия слышала и неделю не могла прийти в себя! И деткам расскажите о лихом дядьке Зануде, о подвигах его славных, ну и еще чего-нибудь приврите для красивой истории.
— Заметано! — хором ответили друзья.
Мы разорвали круг и я, закинув за плечо свой личный походный мешок, эдакую торбу держащуюся на одной веревке, помахав, не оборачиваясь, рукой, пошел к бортику. Перепрыгнув деревянный барьер, я приземлился в лодке, ничуть ту не покачнув. Скинув мешок, стал стравливать трос, удерживающий нас на весу. Вскоре дно шлюпки коснулось воды и на мгновение возникло ощущение невесомости, которое, впрочем, тут же исчезло. Усевшись на длинной доске, закрепленной на бортиках, я взял в руки весла. Тяжелые, массивные, сбившие бы в кровь ладони любому, кто никогда не держал топора или меча. Так, я лишь почувствовал как зашуршала древесина по дубовой коже, словно покрытой одной большой мозолью.
Я закрутил правое весло, разворачивая лодку, когда же та встала перпендикулярно к берегу, максимально выпрямил руки, сгибая спину, словно взведенный лук, а потом разом выпрямился, подтягивая предплечья к груди. Лодка резко соскочила с месса, резво набирая ходи дальнейшие взмахи я делал плавне и мельче, позволяя инерции выполнять большую часть работа. Корабль медленно и несколько нерешительно отдалялся от нас. Он таял в лучах солнца, отраженных от воды и белые пенные барашки, разбивающие о его древесину, казались золотыми песчинками, выброшенными на поверхность со дна морских глубин.
Когда же корабль уже почти остался в прошлом, я услышал резкий, лихой свист. А потом еще один и еще, и еще. Всего их было четыре. Тогда я улыбнулся, убрал весла и сложив руки колодцем, резко в них дунул, извлекая низкий трубный звук, разносящийся на многие мили вокруг. Я дул так долго, что закружилась голова, вкладывая в это усилие все, что не успел сказать своим друзьям. Когда же в глазах уже закружили хороводы разноцветные круги, то я резко вдохнул. Приходя в себя. Мгновение я смотрел на корабль, зная что кто-то смотрит с него на меня. Потом я буквально услышал как поднимается тяжелая цепь, и скрипит древесина ворота. Пираты подняли свои черные, как безлунная ночь, паруса и развернувшись в другом направлении, отправились в море.
— Ты будешь по ним скучать, — утверждала, а не спрашивала Мия.
Я сделал вид что ничего не услышал и продолжил монотонный труд. Берег приближался неторопливо, со спокойствием и размеренностью Востока. Но все отчетливее до меня доносились причудливые арматы, ухо слышало непривычный, но знакомый язык, и постепенно легкие спирала духота. Совсем скоро наша лодка уже пристала к деревянному настилу, которую неизвестные мне люди, почему-то назвали пирсом. Иногда меня поражают такие выверты, ну почему просто не сказать — деревянный мостик. Нет, надо обязательно придумать причудливое — пирс. А то изобилие терминов на корабле? И каждый раз, когда ты ошибешься с названием, на тебя посмотрят как на главного идиота, и вообще первостепенного врага народа. Нет, решительно надо исправлять эту систему. Куда удобнее было бы так — большой парус, маленький парус, высокая мачта, мачта пониже, нос — задница, круглая хрень с двумя дырочками, квадратная хрень с одной. И, уверяю вас, жизнь сразу бы пошла в гору и люди потянулись бы в море.
