— Что-то мне не верится, что девки сами в плен напрашивались, — усмехнулся я.
— А куда им деваться? — похотливо хохотнул приятель. — На войне как на войне. Да и с нами им лучше будет. Не мы, так другие те деревни разграбили бы. Девок этих постигла бы та же самая участь или похлеще. Да и остались бы они в живых? Это вопрос. А тут им — и крыша над головой и кормежка.
— Так, а почему же их охраняют так тщательно? — уточнил я, кое-как унимая волнение в паху.
— Завтра госпожа смотр учинит, она такое любит устраивать, а потом уж… — со знанием дела пояснил Пахом.
Я не стал вдаваться в подробности, поскольку товарищ устал с дороги и спешил поскорее на отдых, показывая это всем своим видом. И я не пытался его больше задерживать.
Естественно, я отправился к графине, чтобы вызнать у нее поконкретнее и максимально детализировано про «любовь и ласку», которые она мне сулила давеча. Хотя бы напомнить ей об этом. Вдруг она уже позабыла?
— Да будет тебе девица. Именная, — успокоила меня Агата, выслушав мои сбивчивые намеки и пожелания. — Сама подберу. Ты для меня теперь очень важен.
«Ну ладно, смотр так смотр. Завтра так завтра», — немного утешился я.
Всю ночь меня одолевали эротические сны. Правда, главной героиней моих сновидений была ТА, КОТОРУЮ Я в реальности почти что познал как женщину. Ну, если бы у нее имелось то, что можно было познавать…
Хотя идентичное тело Аделаиды открыло мне глаза на прелести Алиски. Да и к самой княжне я, кажется, был совсем неравнодушен.
Зато теперь во снах, к моему удовольствию, я познавал ее и познавал. И проделывал это без передышки до самого утра, не пытаясь разобраться: Алиска это или Адель…
* * *
Лишь забрезжило утро, я с определенным сожалением проснулся. Зачастую ведь фантазии намного приятнее и насыщеннее реалий.
Однако натуральную женскую плоть не заменят даже самые невообразимые и сладострастные, но всего лишь воображаемые сексуальные «конструкции».
Агатцы, всяких рангов и возрастов, небольшими группами стекались к площади. Я, конечно, поспешно собравшись, направился туда же. Каких-либо особых приготовлений к долгожданному смотру там не проводили.
А зачем?
Понятно, что внимание мужского сообщества будет приковано лишь к участницам, так что дополнительные декорации ни к чему.
Ждали совсем ничего — около часа примерно. Видимо, Агата решила не играть долго на низменных чувствах и желаниях своих воинов, и зрелище началось.
Девиц привели под одобрительный гвалт восторженной толпы. Они смущенно сбились в кучку на краю площади под неусыпным надзором их суровых охранников.
Вскоре появилась и сама графиня. Она въехала на площадь на своем белом жеребце, медленно пересекла ее под приветственные возгласы агатцев и, спешившись, уселась в заранее установленное для нее высокое деревянное кресло, похожее на трон.
Ну, это я так предположил, будто бы это ее походный трон.
В этот раз аристократка отчего-то изменила своей софе. Может быть, таким образом она задавала настрой на грядущие планы — мол, хватит разлеживаться, повеселимся напоследок и пора переходить к активным действиям.
— Мои доблестные воины! — воскликнула Агата, царственно взмахнув рукой. — Кто-то из вас, возможно, считает, что я вас мало балую. Так вот вам баловство! Получайте в полной мере!
Какая дамочка в темном глухом платье с подолом до пят появилась позади пленниц и по-хозяйски ворвалась в их нестройные ряды. Она держала в руках кожаную плетку и угрожающе помахивала ей. Раньше я эту дамочку не видел. Позже узнал, что это незаметная и незаменимая прислужница графини по имени Берта. Никто не знал, откуда она взялась, поговаривали, что, возможно, она из кочевников. Нрава она была буйного и непредсказуемого под стать хозяйке, так что ее опасались даже боевые холопы.
Берта придирчивым взглядом окинула пленных девиц и ткнула плетью в нескольких из них. По ее сигналу молчаливые стражники оттеснили обозначенных пленниц от общей массы, взяли их в кольцо, и вывели на центр площади.
Выхватив из их кольца первую девицу, Берта бесцеремонно сорвала с нее всю одежду и погнала вдоль ликующей толпы, через шаг потчуя пленницу хлесткими ударами и громко приговаривая:
— Тряси грудью! Верти задницей! Тряси грудью! Верти задницей!
Под дикие вопли, стоны и сладкоречивые возгласы агатцев служанка Агаты проделала так с каждой девицей из первой партии. Особо строптивым девам, прикрывающим свои прелести руками и сгибающимися в трипогибели от стыда и неловкости, пришлось изрядно отведать укусов плетки Берты.
Но каждая в итоге сдавалась и выполняла неумолимые указания суровой дамочки, развлекая зрителей волнующими телодвижениями и амплитудными покачиваниями своих разномастных форм.
За первой партией последовала вторая, затем третья…
Те из девиц, кто уже прошел по площади, смущаясь, причитая и рыдая в семь ручьев, сбились в кучку в сторонке, стараясь прикрыться оставшимися обрывками одежды.
Глядя на них, мне стало не по себе.
Ну а что я мог? Да и мало на Земле и, наверное, на Луне тоже, найдется безрассудных смельчаков, кто решится даже заговорить о порядочности и всяком таком посреди беснующейся толпы. К тому же позвякивающие «бубенцы» сейчас были моим главным центром управления организма и мозга в том числе, впрочем, как и у всех окружающих агатцев.
Смотр продолжался до тех пор, пока все пленницы не предстали в чем мать родила перед «стадом животных», переполненных страстью и мужским задором, — частью этого «стада» был и я.
Казалось бы, всё завершилось. Пленницы показали себя во всей красе, а мужское племя вволю и в свою усладу поглазело.
Но нет. Действо продолжилось. Для меня это было неожиданно, однако агатцы-то уже были знакомы с подобными зрелищами и жаждали «финального аккорда».
Они внезапно принялись дружно аплодировать. Я сначала не сообразил, к чему они это затеяли: своеобразная благодарность опозоренным девицам?
Если так, то и я захлопал в ладоши. Хоть какая-то поддержка пленницам. Не зря же они голыми телесами сверкали. Угодили! Порадовали!
Но агатцы неистово хлопали и во все глаза пялились на свою госпожу.
И началось то, о чем я даже не мог себе представить.
Аристократка поднялась со своего походного трона и, подойдя к пленницам, критически осмотрела их. Выбрала с десяток и указала на них Берте. Та живенько, размахивая плетью, снова выгнала перепуганных девиц на центр площади.
По кивку графини ее верная служанка выхватывала по одной из стайки пленниц и заставляла ее вертеться перед толпой, а Агата, ухмыляясь, вопрошала своих воинов:
— Ну как вам эта попка?
— Кургузая! Не на что смотреть! Плоская, как доска! — дружно орали ей в ответ взбудораженные агатцы.
Когда «смотр» филейных частей избранных девиц причем с абсолютно одинаковой оценкой завершился, графиня продемонстрировала свою пятую точку, довольно вульгарно выпячивая ее и совершая оной замысловатые движения.
— У кого самая красивая задница?! Чья попка лучшая в империи?! — горделиво воскликнула Агата, закончив показательные «выступления».
— У графини Заарр! За-а-а-арр! Госп-о-о-о-жи-и-и! Са-а-ма-я-я-я! На всю империю! — принялась орать во все горло восторженная толпа и размахивать внезапно взметнувшимися над головами боярскими прапорами с изображением пышной части тела их госпожи.
Довольная Агата величественной походкой прошествовала к своему жеребцу, вскочила на него и умчалась. Стражники повели пленниц обратно в выделенные для них дома.
Толпа, распадаясь на бурные ручейки, устремилась туда же.
Я заметил Пахома и окликнул его.
— Что теперь? — поинтересовался у приятеля, когда тот неохотно остановился, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и поджидая меня.
— Сейчас Берта начнет выдавать девиц… в пользование, — сообщил он порывисто, то и дело оглядываясь на удаляющихся соратников. — И надо бы поскорее очередь занять, а то до завтра придется маяться и завидовать.
