* * *
Она, тихая и бледная — создалось впечатление, что еще чуть-чуть и ее кожа станет абсолютно прозрачной — сидела как-то странно. Казалось, что даже не сидела, а зависала в воздухе, будто бы опустись она немного ниже, и ей в ягодицы тотчас вопьются сотни острых иголок.
Опрятно одетая и не по-деревенски — наверняка графиня позаботилась. Ликом приятная. Остальное — вроде тоже радует глаз. Светловолосая, со сбившимися кудрями. Глаза темные, почти постоянно уткнувшиеся в пол.
Что она испытывала: смятение и смущение?
Да и я сам чувствовал себя крайне скованно, будто бы это я пришел в гости к девице — нежданно, без приглашения и застал ее врасплох. И она с удовольствием выгнала бы меня, но ей мешает чувство такта, ну и прочие условности этикета.
Девица нервно перебирала пальчиками, и ясно было с первого взгляда, что она неопытна. Ей еще не доводилось вступать в тесные контакты с мужчинами.
Выходит, что это я стану ее искусителем, ее надругателем, ее… Даже не задаваясь вопросом: а желает ли этого она, хотя бы где-то в глубине души?
Стало быть, совершенно непорочна? И я вот так запросто распоряжусь ее невинностью?
С одной стороны — это несказанно приятно для мужского эго, но с другой стороны…
Однако «бубенцы» мне талдычили о своем и настойчиво ратовали за первую сторону. И как бы то ни было, какие бы «правильные» мысли не обуревали мой разум — долго противостоять зову природы я бы не сумел. Всё же решил хотя бы обставить этот момент как-то поторжественнее…
— Как тебя зовут? — спросил я с легким волнением в голосе.
— Виолетта я. Означает цветок. Фиалка, — вскочила она и скрестила руки на груди, словно восприняла мои слова, как нападение, и пыталась защититься.
Я уткнулся глазами в ее талию. Почему-то я уставился именно туда. Не повыше — на грудь, пусть и скрытую руками, не пониже — на бедра. А именно на талию, словно нашел экватор… разграничительную линию… Нейтральную…
И так продолжалось добрых пять минут…
Что меня останавливало? Всё равно ведь сорву сегодня ее «цветок». И она об этом прекрасно знала.
Полагая, что не мешало бы дать девице хоть немного привыкнуть ко мне, да и по возможности не торопить события (правда, мои «бубенцы» были категорически против), я зарядил самый примитивный, но действенный, «романтический» сценарий общения — выпросил у хозяйки запотевшую бутыль и немного закуски.
А что еще так быстро стирает границы и заставляет снять броню?
Виолетта сначала отнекивалась, но затем позволила себе пригубить. Глядя как хмельной жар наполняет ее тело, мне стало определенно комфортнее.
После третьей рюмки она внезапно спросила тихим голосом:
— Вы возьмете меня? Овладеете мною?
— Непременно, — ответил я, показывая всем своим видом ее обреченность, но тут же попытался придать себе ворох фальшивых достоинств, чтобы хоть как-то утешить ее. — А знаешь, чего ты избежала сегодня? И так случилось только из-за меня… Там девиц голыми гоняли на площади у всех на виду…
— Мне раздеться? — помедлив, едва слышно уточнила она.
Я подумал, что любой девице хочется впервые раздеться перед мужчиной как-то празднично. Потому и не стал ей помогать — набрасываться и срывать с нее одежду, как, наверное, надо поступать, едва только получишь сигнал от девицы о ее готовности. Пусть сама обнажается, как пожелает.
Я молча кивнул. Разделась она быстро. Теперь уже не прикрывалась, а лишь замерла, потупив свои темные очи.
Тут уже мне не хотелось терять ни секунды. Чтобы не натыкаться на ее жалобные глаза, глядящие на меня с укором, я развернул Виолетту и нагнул…
И вот она такая — тонкая, звонкая и беспомощная — попала в мои хищные руки. Ну а что? Взял за тело — делай дело. И я делал. Стараясь не усугублять. Помягче, да понежнее…
Никакого сопротивления моя пленница не проявляла: ни внешнего, ни внутреннего. Видимо, алкоголь сыграл свою роль.
И всё бы было хорошо, если бы не казус…
Вот что это за дурацкое желание? Это у всех девиц такая привычка — оборачиваться во время совокупления? Марфуша меня такими вывертами головы и пронзительными взглядами, когда я был сзади, очень доставала. Что они хотят увидеть: безудержную животную страсть или закатившиеся от умиления глаза?
Или просто довольную мужскую физиономию? Ну, это и так понятно. Не хотел бы, так и не пристраивался бы.
Самому-то всё равно, что там у тебя на физиономии вырисовывается. Таким мелочам не придаешь никакого значения, главное — процесс. А женщине, видать, одного процесса — мало…
Только отвлекают. Мешают сосредоточиться.
Так ладно бы только этот поворот головы. Казус заключался в другом: глаза Виолетты были далеко не жалобные. И никакой укоризной в них даже не отсвечивало. Напротив они пылали демоническим огнем…
И только сейчас я стал соображать.
Вот что на самом деле произошло! Я всё выдумал. Увидел то, что хотел, хотя ничего подобного и не было вовсе. И теперь передо мною проявилась в полной мере банальная реальность.
Виолетта, возбужденно дыша, увлеченно подмахивала. И всё говорило о том, что она подошла к процессу со знанием дела. Да и встречала она меня, сидя не на стуле или в кресле, а сразу прямо на кровати. И невербальные знаки ее тела просто вопили мне о том, что она заждалась и давно готова к соитию. Но я ведь не заметил очевидного.
Я смотрел и видел совершенно другое!
Так что внешний вид человека зачастую обманчив, я в этом уже убеждался. К тому же если ты сам стараешься чего-то там домыслить, приукрасить, добавить вымышленных нюансов…
Моя воображаемая картинка вмиг потухла, и от удара разочарования потух и я — ослаб и обмяк.
Выждав немного, Виолетта развернулась, высунула невероятно длинный язык, и игриво коснувшись им кончика своего носа, сказала:
— Давай я сама.
Она неспешно опускалась вниз по моему телу. Я чувствовал ее горячее дыхание и умопомрачительные прикосновения влажных губ.
Мешать я ей не стал…
* * *
Влетев к графине, я желал немедленно прояснить ситуацию: оправданы ли мои догадки? Подстроила ли всё это Агата?
— Ох, как от тебя разит! — не дав мне сказать и слова, поморщилась аристократическая особа.
— Перегаром? — мой пламенный настрой мгновенно угас.
— Развратом! — хохотнула графиня, радуясь своей удачной шутке. — Ну, рассказывай. Доволен девицей? Что ты такой взъерошенный? Не по нраву она пришлась? — ей, видно, понравилось хохмить: — Так есть дедовский способ — платок девахе на физию набросил и занимайся своим делом в охотку. Ну и что же что рожа не мила, как говорится, было бы куда…
— Да не в том дело, — буркнул я, сбитый с толку. — Только не такая она… какая-то…
— Еще бы! — театрально всплеснула руками Агата. — Я же для тебя городскую подыскала. Не могла же я допустить, чтобы тебе попалась дурочка деревенская, которая вдруг в последний момент вздумает ожесточенно отстаивать свою девичью честь. Да еще и ума у нее хватит сподобиться на членовредительство. А ты мне живой и здоровый нужен. Или какая-нибудь зажатая неумеха попадется и только расстроит тебя, а мне надо, чтобы ты хорошо веселился. Времени мало осталось, а ты меня еще не простил. Или простил уже? Может, желаешь другую девицу? Кстати, у тебя ведь всё там выросло и звенит? А то тогда на ручье, я аж засомневалась в твоей дееспособности. Вел себя не так, как обычно ведут себя «членоносные». В целом, конечно, было похоже на поведение самца, но всё же как-то неубедительно…
— Еще как звенит и всё выросло, — отозвался я, скривившись. — Но так ведь нельзя…
— Ой, да ладно! — отмахнулась графиня. — Пленница или горожанка: каждая из них будет не против, чтобы ты ее за задницу ухватил, ну и всё прочее. Я же им заплачу или прикажу просто. Или ты о чём-то другом?
Конечно, о другом!
Вот только я уже и сам не понимал, о чём я хотел сказать. И чем я, собственно, недоволен? Что я желал, то и получил, к тому же в качественном исполнении и в весьма симпатичной «обертке». А если придумывал себе что-то этакое, так это только мои проблемы. Причем тут графиня?
