— Хочешь, я у графини за тебя попрошу? Она мне благоволит вроде в последнее время, — предложил я.
— Ну, попробуй, — недоверчиво и даже слегка насмешливо хмыкнул он.
Наверное, уже узнал о моей «великой битве» со свиньями. Развернулся и быстро зашагал туда, куда торопились остальные агатцы.
Конечно, немного задело его нынешнее отношение ко мне и я, намереваясь скорее решить вопрос, чрезмерно волнующий приятеля, впрочем, как и меня — мне ведь тоже обещано! — отправился на поиски графини.
Хорошо, что она не ускакала на прогулку, а вернулась домой. Стражники пропустили меня беспрепятственно и сразу же после доклада лакея о моем визите, Агата меня приняла.
— Да не волнуйся, ждет тебя уже красотка. Я распорядилась, — опередила она меня, полулежа на софе и улыбаясь. — Я ее даже избавила от смотра на площади. Всё для тебя. Цени… Скоро будешь расплачиваться…
Что потребует в уплату безумная графиня — меня пока мало интересовало. Всегда хочется решить сначала животрепещущие проблемы, нетерпящие отлагательства, а потом уже и присматриваться к тому, что когда-то там наступит.
Да и когда это произойдет? И разве я не сумею выкрутиться? Вряд ли будет что-то хуже загона со свиньями…
Глава 41
— Я благодарен вам, ваше сиятельство! — обрадовался я тому, что графиня не забыла позаботиться о моем интимном досуге и, немного опасаясь, что внезапным прошением навлеку на себя ее благородный гнев, всё же поинтересовался: — Не сочтите за наглость. А еще просьбу позволите? За приятеля моего. Ему бы тоже того, что и мне. И чтобы обязательно сегодня ему перепало. Можно так устроить?
Аристократка вскинула пронзительный взгляд и так им принялась меня буравить, словно решила вывернуть мое нутро наизнанку. Я невольно поежился.
Ну, попросил и… напросился! Доигрался. Что теперь? Снова в загон? В мои мозги настойчиво впилось вспомнившееся золотое правило социальных отношений: никогда не проси у могущественных еще и для кого-то.
Во-первых, это может их разозлить из-за непомерной назойливости.
Во-вторых, когда-нибудь еще попросишь для себя, а уже всё — лимит исчерпан.
Да и какого чёрта просить за кого-то? У каждого свой язык имеется. Хочешь показать свою мнимую власть? Так ее нет ни капельки. Ведь всё в руках тех самых могущественных, к кому ты рискнул обратиться. Да и как предугадать: вдруг такая помощь обернется медвежьей услугой? И тот, за кого ты попросишь, больше потеряет, чем приобретет.
Но к моему облегчению, оказалось, что Агату, пожалуй, даже заинтриговал такой поворот. Видно, она увидела в нем какой-то скрытый для нее интерес.
— Как его зовут? Здесь с ним познакомился? Чем он тебе так дорог? — резко уточнила знатная дама.
— Пахом. Давно его знаю. Общее прошлое у нас. Можно сказать, дружок мой закадычный, — выпалил я, стараясь придать своим словам больше значительности и правдоподобности.
— Ладно, позови мне кого-нибудь из твоих… соглядатаев, — пожала плечами и, подтверждая свое согласие, кивнула графиня. — Уладим.
Выскочив наружу, я сообщил здоровяку, что госпожа желает его видеть немедля. Он с подозрением уставился на меня. Конечно, я мог бы его обмануть и сбежать, но у него в напарниках были еще двое, которые тоже не спускали с меня глаз.
Здоровяк быстро шмыгнул в дом, да еще и с такой легкостью в движениях, будто его тело было пушинкой, а не полутора центнеровой тушей.
Когда он вернулся, я, чтобы удостовериться, что моя просьба будет удовлетворена, направился прямиком к месту раздачи девиц. Да и Пахома надо обозначить. Сколько тут агатцев с таким же именем? Где гарантия, что ткнут пальцем именно в него?
Столпотворение заметно было издалека. Однако подойдя ближе, можно было различить подобие живой очереди, закрученной в несколько вилюшек. И если в ее хвосте стояли гвалт и бесконечная ругань, поскольку ясно было, что «хвостатым» сегодня точно не светит, но они не желали расходиться, видимо, с ярко выраженным отчаянием всё же на что-то надеясь; то те, кто стоял поближе к месту раздачи пленниц, хранили суровое молчание.
Конечно, порой у кого-то сдавали нервы, и он изливался в бурных словесных потоках, но таких Берта безжалостно и незамедлительно отправляла в конец очереди, куда они, еще немного поматерившись, всё-таки уходили, понурив головы.
Здоровяк под моим пристальным взглядом приблизился к Берте и что-то прошептал ей на ухо. Она недовольно зыркнула на него, затем на меня и молча передала ему первую попавшуюся девицу.
Здоровяк крепко ухватил пленницу под локоть и подвел ко мне.
Я кое-как отыскал пасмурного Пахома, он околачивался примерно в середине очереди, даже вернее сказать, ближе к ее концу, чем к началу. Отчасти, а может быть, полностью так вышло по моей вине, я ведь его задержал прежде.
Протолкнуться к нему сквозь атмосферу агрессии, кипящую и готовую вылиться на любого постороннего, кто попытается втиснуться в «заповедное» пространство, было просто нереально.
Я кричал и призывно размахивал руками до тех пор, пока наконец-то не привлек внимание Пахома. Он завистливым взглядом внимательно поелозил по девице, вероятно, полагая, что она предназначена мне.
Еще дольше пришлось перекрикивать толпу и показывать знаками, что ему следует выбраться ко мне. Естественно, человеку сложно решиться выйти из очереди, потому что наверняка назад его уже не пустят. Пусть он и занимал место на общих основаниях, соблюдая все необходимые условности.
Но мои недвусмысленные сигналы с указанием пальцем то на него, то на девицу, всё-таки заинтересовали приятеля и убедили его рискнуть и выскочить из очереди. Правда, Пахом, видно, не раз пожалел об этом, судя по тому, что он, приближаясь, беспрерывно оглядывался и кривился. Наверное, мысленно клял и меня, и себя.
— Она для тебя! — радостно известил его я. — Забирай. Я ведь обещал попросить графиню. Вот и выпросил. Извини, выбирать мне не дали. Какая уж есть. Подойдет?
Лицо Пахома заиграло всеми красками радуги…
Не то чтобы пленница выглядела прямо уж отвратно, но и красавицей ее сложно было назвать. Я хотел в свою защиту пояснить приятелю, что и со стороны видно — ему вряд ли бы удалось сегодня получить желаемое, так что дареной кобыле…
Но он вдруг смешно захлопал глазами и расплылся в глупой улыбке. Похоже, сейчас он был — сама неприхотливость.
А как только он сгреб девицу в охапку и поволок к себе, мне стало понятно, что Пахом уже на седьмом небе от внезапно обрушившегося на него счастья.
Ну что ж, приятелю я помог. Настал и мой черед. Однако чем ближе я подходил к своему жилищу, тем сложнее и сложнее получалось передвигать ногами…
Да что же меня так взволновало? Почему я уже в пятый раз обошел дом, в котором жил, и так не посмел в него войти?
Опыт тесного общения с девицей, даже практически совместного проживания у меня имеется, благодаря Марфуше.
Так отчего я кружусь вокруг да около? Дошло до того, что и мои «бубенцы» перестали яростно звенеть и замерли в нерешительности.
Быть может, я боялся, что история с Марфушей повторится точь-в-точь? Но у этой-то особы женского пола, которую я и в глаза не видел, положение совсем иное. Абсолютно бесправное. Ей даже пожаловаться некому. И мне по сути это только на руку.
Мои непонятные метания порядком поднадоели и здоровяку с его «компаньонами», им, видать, не терпелось заняться своими делами. Стеречь меня они не прекратят, конечно, и ночью тоже, но по очереди, а не всем скопом.
Как правило, молчаливый здоровяк, когда я повернул на шестой круг, недовольно кашлянул, поравнялся со мной и, по привычке выразительно покачивая своими пудовыми кулачищами, напомнил:
— Там тебя ждут-не дождутся. Негоже так с гостями обходиться.
Я рассеяно кивнул и повернул к дому. Мои сопровождающие громко вздохнули с облегчением.
