Подойдя к кровати, обессилевшая рабыня слабо улыбнулась и пошарила под подушкой. Там хранилось её Сокровище. Мужская льняная рубаха со шнуровкой на вороте. Широкая, длинная, хранящая какой-то неуловимый, но отчего-то очень родной запах…
Да, Кассандра не помнила своей прошлой жизни. Да, она не знала, чья это рубаха. Но каждую ночь надевала ее и засыпала спокойно. Вот и сейчас грубый лен скользнул по голому телу, и девушка, свернувшись в клубочек на кровати, почти сразу же погрузилась в сон. Она выспится и утром все будет хорошо.
Но утро не принесло облегчения — горло саднило, рука, пострадавшая во время вчерашнего падения, болела, постоянно кружилась голова. Тихий стук известил о том, что пора собираться, однако как это сделать — несчастная просто не представляла. Кое-как спустив ноги с кровати, она обхватила голову здоровой рукой и сжала зубы. Надо встать. Надо. Стараясь не дышать, выпрямилась, но снова рухнула в постель, натягивая на себя одеяло.
Дверь распахнулась. Фрэйно посмотрел на бессильно лежащую рабыню и стремительно покинул комнату.
Тем временем невольница сквозь туманное забытье убеждала себя: надо всего лишь отлежаться. Свернуться калачиком, укутать ноги подолом рубахи, и спать, пока болезнь не отступит. В покой снова кто-то вошел, но Кассандра уплывала в дрему и не хотела смотреть, кто бы это мог быть. Горячие жесткие руки перевернули ее на спину, не давая скрючиться.
— Открой глаза. Открой.
Ее встряхнули, и девушка с трудом подняла свинцовые веки, пытаясь сфокусировать взгляд на лице господина Наставника. Сейчас его ярость уже не пугала — слишком сильно боль стискивала виски, слишком тяжело было дышать. Он ощупал ее голову, и рабыня зашипела, неосознанно впиваясь ногтями в широкое запястье. Грозный повелитель вздрогнул, но руку не отнял, лишь в глазах полыхнула жгучая тьма.
— Откуда шишка и ссадина?
Она не могла сказать. Не потому, что боялась, просто голоса не было.
— Позвать ангела? — спросил стоявший в дверях Фрэйно.
— На надо. Сам.
Наставник снова повернулся к претендентке, и провел ладонью по огненной голове. Было больно, но несчастная не вырывалась, лишь сильнее стискивала его руку и старалась дышать размеренно и спокойно. Какой знакомый запах… Такой успокаивающий… Откуда он? Ах, ну да, это пахнет её рубаха, её Сокровище. Осознание чего-то родного, близкого облегчало страдание, и оно отступало. Кэсс медленно выдохнула, ослабляя хватку.
— Отвечай.
— Я упала, — тщательно подбирая слова, ответила она.
Взгляд перехватил побелевшие пальцы, все еще сжимавшие запястье повелителя. Надо убрать. Нельзя касаться господина — он разгневается. Девушка перевела глаза на его лицо и вздрогнула: демон тоже смотрел на ее руку, смотрел так, словно собирался сломать. Невольница отдернула пальцы и отодвинулась, стараясь стать меньше и незаметнее.
— Сама упала или толкнули?
Вот что он пристал? Зачем? Она открыла рот, чтобы соврать, но поняла, что не может. Ему не может.
— Я упала, — упрямо повторила она, сжимая губы.
Взгляд желтых глаз был страшен, а потом исцеленную рабыню выдернуло из постели.
— Собирайся! От занятий я тебя не освобождал! Быстро… — он осекся, глядя на ее рубаху.
Рассудок Кассандры затопила паника. Он хочет забрать ее Сокровище! Он сильнее, он сможет!
Она попятилась, обхватывая себя руками. Не отдаст.
— Почему ты в мужской рубахе? — ровно спросил он.
— Она моя. Не отдам! — несчастная забилась в угол, даже не осознавая, что впервые за последнюю неделю перечит господину. — Не отдам!
Амон сделал шаг вперед, и остановился. По его лицу гуляли тени, он видел неподдельный ужас в расширившихся карих глазах, но в них впервые за долгое время горело и упрямство, а руки крепко стискивали ткань рубахи. Его рубахи. Стремительно, пока Зверь не возобладал над человеком, квардинг развернулся и вышел из комнаты.
А если бы он вчера не справился с собой и вошел к ней сразу после того, как выслушал Фрэйно? Если бы увидел ее, спящую в его одежде? Он не хотел об этом думать. Не хотел вспоминать. Еще рано делать ее своей. Слишком рано.
* * *
Вилора нервно ходила туда-сюда по Поприщу. Она то останавливалась и запускала руки в волосы, то вновь принималась беспокойно шагать, стискивая кулаки. Дура. Дура! Как ее угораздило довериться этому ангелу? Что теперь будет? Мизраэль, наверняка, сейчас как ни в чем не бывало появится здесь, и тогда ничто не спасет.
Ох! Зачем она вчера все это сотворила?? Надо было просто уступить ему, просто уступить. Пусть бы получил, что хотел. Не умерла бы! Поплакала бы, вымылась, снова поплакала, но осталась бы жива. А теперь под удар поставлено все. Все, к чему она так стремилась… Дура! Тряский ужас колотил вампиршу.
А ведь вчера вечером вон, какая храбрая была! Не только впустила Риэля, но и с отчаянием погибающего согласилась на его преступное предложение. Откуда, откуда он знал, что этой же ночью ее Хранитель снова придет пытать удачу?
Он постучал. Она открыла.
Он сделал шаг вперед. Она назад.
Он схватил её за руку. Она попыталась вырваться.
Он отвесил пощечину. Она ответила тем же.
Он перехватил её за запястье. Она зашипела.
Он рванул ворот платья, разорвав едва не до пояса. Она бросилась, как волчица.
Он ударил. Сильно. Кулаком по голове. Она упала. Комната закружилась. Вилора соображала плохо, но вспомнила: надо бежать.
Она поднялась на ноги. Он смотрел с усмешкой.
Она побрела к двери. Он неспешно шагнул, чтобы ударить ещё раз.
И тут она бросилась вон. Дверь глухо ударилась о стену. Загнанная жертва выскочила в тускло освещенный масляными лампами коридор, и заметалась в панике. Сзади раздался смех. Вампирша повернулась и посмотрела глазами загнанного зверя. Ангел. Прекрасный ангел. Золотые волнистые волосы, ясные зеленые глаза, точеные черты. Красивый. Безжалостный. Ви побежала, что было духу. Она подхватила подол платья, чтобы не путался в ногах. Голые лодыжки мелькали. Мизраэль засмеялся. Она была хороша. Беззащитна. Непокорна. И хороша.
Он кинулся следом, упиваясь погоней. Она бежала, то и дело оглядываясь, оскальзывалась на мокрых мраморных ступеньках. Вниз, вниз, из Дворца. Хранитель даже не задумался над тем, откуда взялись две взнузданные лошади у подножия лестницы. Девушка нарочно не гнала во весь опор, нарочно отпускала поводья, словно не могла справиться с норовистой кобылой.
Лошади промчались по извилистым белым улицам, пронеслись под Вратами и пустились во весь дух — только разлетались комья мокрой земли из-под копыт. Кобылица претендентки первой ворвалась в сырую темноту леса. Теперь наездница нещадно погоняла её босыми пятками. Дальше, дальше! В условленном месте, натянув поводья, резко осадила животное и кубарем скатилась в мокрую траву. И лишь теперь поняла, что делает. Избавляется от одного ангела с помощью другого.
