– Вы знакомы с защитной магией? – спросил я ее.
– Немного. Отец начал учить меня, но не успел… – оборвав себя на полуслове, Анири замолчала.
– Сейчас я установлю простые, но надежные охранные чары. Это предохранит ваш дом от новых нападений. Вам нужно только выучить две фразы: активации и снятия. Позже я передам охранный амулет. Лютый принесет.
Я ничуть не сомневался, что брат захочет еще раз увидеться с девушкой, потому и постарался облегчить ему задачу, изобретя благовидный предлог для встречи. И оказался прав: сплетая фигуру заклинания, краем глаза я заметил, как Ом показал мне большой палец. Анири оказалась способной ученицей: она быстро запомнила активирующую и отменяющую фразы. Между делом я спросил:
– Вы здесь чем-то торгуете?
– Это букинистическая лавка, она досталась мне от отца, – ответила девушка, поднимая с земли покореженную вывеску. – Я продаю книги по боевой магии.
– Так вы боевой маг? – уважительно протянул я.
– Кое-что умею, – пожала плечами Анири, – научилась от отца. Но они с мамой погибли, когда мне едва исполнилось семнадцать. На мне остались сестренки, им тогда было по четыре года. С тех пор я была слишком занята торговлей. Следовало зарабатывать на жизнь.
– Но с теми троими вы же как-то справились, – вмешался в разговор Ом, – в доме три трупа. И только у одного из них выпущены кишки мечом. Остальные двое, как я понимаю, убиты волшбой.
Анири усмехнулась:
– Говорю же: я продаю книги по боевой магии. Или вы думаете, я читать не умею?
Некоторое время Лютый и Анири буравили друг друга изучающими взглядами, которые трудно было назвать доброжелательными. Потом синхронно повернулись к детям.
– Где живет ваша тетушка? – как ни в чем не бывало, спросил Лютый.
– На улице Дикой розы, в самом конце квартала, – столь же безмятежно ответила Анири.
Они распрощались с нами и отправились в путь. Я немного потоптался на месте, пытаясь решить, ждать ли Лютого или возвращаться во дворец без него.
– Подобное тянется к подобному, – меланхолично произнес Артфаал, – оставьте их, барон. Не думаете же вы, что этим двоим что-либо угрожает.
Мастер Триммлер, глядя вслед удаляющейся парочке, выразился более определенно:
– Змея змею найдет в любом краю. Хороши фаари, да опасны в паре…
Вернувшись во дворец, я сразу же отправился к Дарианне. Принцесса бросилась мне на шею:
– Наконец-то ты вернулся! Я так беспокоилась…
Я принялся рассказывать принцессе о разрушениях, которые видел в городе, но девушка слушала невнимательно, нервно покусывая губы. Взгляд ее был рассеянным, а руки находились в постоянном движении: она то наматывала на палец прядь серебристых волос, то теребила подвеску из лунного камня, висящую на шее. Наконец, принцесса высвободилась из моих объятий и заметалась по комнате.
– Завтра мы хороним Келдина, – сквозь зубы проговорила она.
Я упрекнул себя в черствости: в самом деле, Дарианна только что потеряла брата. Пусть покойный принц и не являлся образцом добропорядочности, но ведь он был девушке родным человеком. А я тут распинаюсь о развалившихся домах. Следовало бы пощадить чувства несчастной принцессы и на какое-то время отложить рассказ о новых бедах.
– Вопрошающие сделали заключение о том, что брат повесился сам, – сказала Дарианна.
На мгновение она остановилась, затем, не в силах справиться с собой, снова заходила из угла в угол.
– Где Вадиус? – спросил я.
– В покоях отца. Сегодня началось лечение. Копыл и еще несколько магов очищают его ауру от болезнетворной волшбы.
Теперь мне стало понятно волнение девушки. Конечно, она переживала за отца, которого искренне любила.
– Когда будут известны результаты? – осторожно спросил я.
– Не знаю! – жалобно протянула Дарианна. – Вадиус ничего не говорил. Сказал только, что ритуал очищения ни в коем случае нельзя прерывать. Они начали еще днем, и я до сих пор места себе не нахожу.
Я обнял девушку, ласково приговаривая:
– Все будет хорошо, поверь. Ведь в заключении консилиума было сказано, что физическое здоровье его величества можно восстановить. Вот уви…
Договорить я не успел. Тихо отворилась дверь, на пороге стоял бледный до синевы, измученный, какой-то жалкий Копыл.
– Ваше высочество, – еле слышно произнес он, – я вынужден сообщить вам… мои соболезнования, ваше высочество…
– Что? – выкрикнула Дарианна. – Что, Вадиус?! Не молчи!
– Его величество Ридриг Второй скончался. Ошибка целителя. Простите, ваше высочество…
С силой, неожиданной в ее хрупком теле, Дарианна вырвалась из моих объятий и выбежала из покоев. Мы с Копылом ринулись за ней. Девушка бежала по длинным коридорам так стремительно, что, казалось, ее ноги не касались пола, а развевающиеся шелковые одежды создавали впечатление странного мистического полета. В дверях покоев Ридрига принцесса резко остановилась, едва не столкнувшись с двумя гвардейцами, выносившими бездыханное тело целителя – того самого, допустившего роковую ошибку.
– Я связал его обетом, – тяжело отдуваясь, проговорил у меня за спиной Вадиус.
Силы оставили Дарианну: в опочивальню императора она вошла медленно, пошатываясь так, словно ноги ее не держали. Девушка была на грани обморока, она неосознанно хваталась за мебель, как будто пыталась остановить сама себя, задержать, не пустить дальше. Но, превозмогая страх и дурноту, принцесса все же шла вперед. При виде ее маги и целители, столпившиеся вокруг смертного одра Ридрига, тихо расступились и гуськом вышли из комнаты. Рядом с принцессой остались только я и Копыл. Дарианна долго стояла, глядя на строгое бледное лицо отца, которому кто-то уже закрыл глаза и сложил руки на груди. Потом из горла ее вырвался то ли стон, то ли рыдание, и девушка опустилась на колени возле кровати. Я вспомнил, как совсем недавно Дарианна точно так же стояла на коленях, целуя руки тогда еще живого Ридрига и спрашивая меня, возможно ли исцеление. В тот раз я промолчал, не желая ранить любимую. И оказался прав. Я многое отдал бы, чтобы мое предчувствие оказалось ошибочным…
Вадиус тихо засопел. Покосившись на него, я увидел, как по морщинистой щеке сползает слеза: похоже, царедворец искренне скорбел о смерти своего повелителя. У меня и у самого ком стоял в горле, но в большей степени это было не сожаление о Ридриге – к такому исходу я уже был готов. Я всей душой сочувствовал горю Дарианны. Девушка, еще недавно имевшая семью, осталась круглой сиротой. Кто знает, может быть, и Копыл испытывал те же самые чувства.
Дарианна склонилась перед кроватью так низко, что ее светлые волосы серебряными нитями разметались по полу. Сжавшись, съежившись в жалкий маленький комочек, девушка тихо завыла – страшно, безнадежно, словно умирающее в муках животное. Сквозь этот леденящий сердце звук пробивались бессвязные, невнятные обрывки какого-то слова, которое принцесса повторяла и повторяла, как заклинание. Я прислушался, пытаясь разобрать, что произносит Дарианна, и вздрогнул. "Прости, прости, прости…" – лепетала девушка на каждом вдохе, потом снова начинала тянуть свою жуткую поминальную волчью песню.
