– Завтра в восемь заходи в сорок третью. И не проспи. – Я оставил Ворона в одиночестве за столом и пошёл в свою комнату.
Поднявшись по лестнице на второй этаж – блин, что ж так рёбра ломит? – мне удалось без труда найти нужную комнату. Отперев замок, я толкнул дверь, заглянул внутрь и тихо ругнулся – поменьше конуру не нашли? И за это убожество полуимпериал? Ладно, сам попросил что поменьше. Хорошо хоть тепло. В принципе, мне-то здесь в полный рост можно вытянуться, но куда Колю пристраивать, если он сегодня всё-таки появится? Я положил сумку на пол, ружьё поставил в угол и сунул заранее припасённый деревянный клин в щель под дверью. На всякий случай.
Голова кружилась то ли после вина, то ли после ударов оборотня, но я сдержал данное себе слово: сначала снарядил серебром полдюжины патронов и только потом разделся и залез под одеяло. Царапины на предплечье давно засохли, тратить на их обработку и время, и самогон, которого осталось совсем немного, желания не было. Само заживёт. Я осторожно потянулся, упёрся пятками в дверь и нашарил нож и пистолет. Всё в порядке, можно спать. Будильника нет, но кто-нибудь меня да разбудит – либо Коля, либо Ворон. Беспокоиться не о чем. Совершенно...
Старый добрый пинок по рёбрам по праву может считаться самым надёжным средством пробуждения. Самым надёжным не столько из-за высокой эффективности, сколько из-за доступности. В конце концов, ведро ледяной воды или коробок спичек не всегда под рукой, а приложиться тяжёлым ботинком по рёбрам спящего обычно проблем не составляет. Как правило, одного пинка вполне достаточно, чтобы поднять с постели кого угодно. Нет, разумеется, вбить в лентяя сознательность с первого же удара мало кому под силу, но что делает обычный человек в этом случае? Правильно, порывается дать вам в зубы. А это уже результат. Ветрицкий только хрюкнул, перевернулся на другой бок и с головой укутался в одеяло.
– Во сколько он вчера припёрся? – повернулся я к Максу.
Тот потянулся, зевнул и потёр глаза костяшками указательных пальцев. Немного подумал и пробурчал:
– Ни разу не угадал. Во-первых, он не припёрся – его принесли. Во-вторых, не вчера, а сегодня. Часа три назад.
– Не умничай. – Я сдёрнул с Коли одеяло – он, что-то недовольно бормоча, съёжился – и начал выбирать место для следующего пинка. Человек я относительно добрый, но только не сейчас. Мало того, что невыносимо раскалывалась голова, а рукава фуфайки заштопали просто отвратительно, так ещё вопреки договорённости Ветрицкий не появился на постоялом дворе ни вчера, ни сегодня. Я с Вороном битый час напрасно торчал в номере и, уже собравшись идти вызволять его из застенков инквизиции, решил заскочить за Максом. Не понимаю, как мне удалось сдержаться, когда оказалось, что в дупель пьяный Николай преспокойно дрыхнет у Кузьмы Ефимовича.
– Ты ж его покалечишь! – Ворон оттащил меня от вяло отбрыкивающегося парня, сел на корточки, ухватил Колю за голову и начал яростно тереть ему уши. – Ну ты и Штырлиц, Лёд! Вчера и словом не обмолвился, что оборотня завалили.
– Да я тут вообще не при делах, – отбрехался я и, почесав зудящую руку, спросил: – С чего ты взял, что это мы?
– Когда ты ушёл, я пацанов знакомых встретил. Весь вечер только и разговоров было, как Бояринова какой-то лучник пристрелил. – Ворон сжал голову Николая и слегка приподнял. – Ну а как этого обормота увидел, сразу сообразил, о ком базар был. Сам рассказать не мог?
– Делов-то. Было бы что рассказывать.
– Ой-ой-ой. Типа, тебе это как два пальца?
– Задрали уже с этим оборотнем. – Макс со всего размаху ударил по стене ребром ладони. – Николай то, Николай сё... Тьфу!
Ветрицкий наконец пришёл в себя, оттолкнул руки, сел на постеленном прямо на полу тюфяке и даже открыл глаза.
– Коля, ты живой? – Макс поднялся с кровати, застегнул пуговицы, заправил рубашку за пояс и, слегка припадая на раненую ногу, подошёл к заваленному одеждой столу. В выделенной ему целителем беньдёжке было жарко, но из открытой двери потянуло сквозняком.
– Ещё не знаю, – кратко, но очень ёмко выразил свои мысли по этому поводу Николай.
– Ты уж определяйся побыстрее. – Я постучал кулаком о ладонь. – И учти, если мы через полчаса не выйдем, то ты стопудово будешь скорее мёртв, чем жив.
– Куда спешим? – Николай, зажав ладонями виски, покачивался из стороны в сторону.
– Вообще-то мы уже час как выйти должны были. – Макс натянул свитер и взял со стола пояс.
– Сейчас уже утро? – ошалело оглядел нас Ветрицкий.
– А ты как думал? Давай, приходи в себя в темпе. – Я сунул Коле железную кружку с холодной водой и оглядел комнатку. – Лук твой где?
– Под столом вместе с автоматом валяется. – Макс принюхался к остывшему травяному чаю, вытащил размокшую апельсиновую корку и одним глотком допил. – Ефимыч сказал, в кости трещина.
– Когда ходить нормально сможешь? – чуть в голос не взвыл я. Ну и команда собирается! Хромой, два похмельных – Ворон с утра уже подлечился, но надолго ста граммов самогона не хватит, – и я, тоже не совсем здоровый.
– Как вчера и обещал – к обеду. – В открытую дверь заглянул целитель, без тени улыбки оглядел нас – думаю, его интересовало, не сотворили ли мы чего с комнатой – и с непонятным намеком произнёс: – Тут вами интересуются...
– Это кто ещё? – насторожился Ворон и положил ладонь на рукоять пистолета-пулемёта. «Узи-мини» в ближнем бою машинка чертовски эффективная, но где он умудряется боеприпасы к нему доставать? Как ни крути, девятимиллиметровый парабеллумовский патрон – это совсем не та вещь, которую можно купить в первой попавшейся оружейной лавке. Или у нас тоже девять на девятнадцать клепать начали?
– Спасибо, Кузьма Ефимович. Дальше я сам. – Отодвинув целителя в сторону, на пороге появился монах. Просторная чёрная ряса скрывала фигуру, но я бы поставил последний медяк на то, что до монастыря святой отец занимался либо тяжёлой атлетикой, либо борьбой. Да и сбитые костяшки пальцев и немного приплюснутый нос тоже о многом говорили. Где-то я его уже видел. Точно, это ж вчерашний иеродьякон, который осматривал двор Мишки Ряхина. Чего ему надо? Не знаю, но думаю, что-то для нас малоприемлемое. И судя по топоту ополченцев в коридоре, монах на этом будет настаивать.
– Никак вы награду нам вручать пришли? – через силу улыбнулся я.
– Сто рублей из церковной кассы лучник вчера уже получил. – Иеродьякон, слегка склонив голову, посмотрел на Николая. Тот кивнул, зажмурился и приложил кружку ко лбу.
