– Я чую ложь.
– А я говорю, что ответа у меня нет. Есть предположения, а не ответы.
– Да, теперь я не вижу ложь. У мальчика нет ответов, но он их ищет. Мальчик что-то предполагает. Те, кто тебя сюда скинули, ничего не знают. У них нет ответов. Кра не ест людей. Про Кра всегда много пустого говорили. И глупого. Кра привык. Да, Кра может убить. Кра легко отнимает даже яркие жизни. Кра убивал мокриц. Кра ел мокриц. Кра ел плесень. Здесь нет другой еды. Но Кра не ест людей, Кра не дикий гоблин.
О себе говорит в третьем лице? Похоже на один из симптомов безумия. Ну да, ведь он точно ненормальный. Слишком долго просидел в темноте, да ещё и в одиночестве. Не знаю, почему с ним обошлись так жестоко, но не удивлюсь, если окажется, что с ним до меня годами никто не общался. Вон, речь сбивчивая, не всегда внятная, будто разговаривать разучился.
Вспомнив ещё кое-что, я торопливо начал пояснять:
– Эти люди, которые скинули меня сюда. Они хотят, чтобы вы сначала меня съели, а потом вас убьют. Им так приказали.
– Мальчик не лжёт, и это плохо. Я не могу дать им себя убить. Кра не мокрица. Кра не может просто так умереть в этом месте. Эти люди неправы.
– Да я тоже с ними не согласен, но ни меня, ни вас никто не спрашивает.
– Мальчик Гед, я не вижу в тебя безнадёжности. Есть страх, но нет отчаяния. Совсем нет. Почему?
– Я всю жизнь калекой провалялся, так что, они меня ничем не удивили. Один раз на ноги поднялся, может ещё раз поднимусь. И как-нибудь выберусь отсюда.
– Если я тебя не съем, – кивнул Кра и противно захихикал.
Его смех мне не понравился, и я поспешил перевести разговор в практическое русло:
– Вы, я так понял, давно здесь сидите. Может придумали способ, как отсюда выбраться? Я понимаю, что будь такой способ, вы бы давно сбежали. Но может это в одиночку у вас не получалось, может моя помощь пригодится?
– Твоя? Помощь? – Кра говорил всё более и более уверенно, и в его последних словах скепсиса набралось столько, что на книгу хватит.
– Вдвоём легче, чем в одиночку, – ответил я.
Кра покачал головой:
– Я почти мёртв, а ты покалечен. Мы вдвоём хуже, чем один нормальный человек.
– Судя по вашей хватке на моей шее, вы очень сильный мертвец.
– Мои руки, это просто мои руки. Мальчик, посмотри по сторонам, что ты видишь?
– Стены.
– Да, стены. И эти стены древние. Очень древние. В них есть сила. Мы с ними ничего не сделаем. Совсем ничего. Как жаль. Я ведь мог тебя поставить на ноги. Да и сейчас могу. Но не поставлю.
– Вы лекарь? – напрягся я. – Вы можете помочь?
– Нет, я не лекарь, я, скорее, наоборот, – как-то застенчиво и одновременно зловеще ответил Кра. – Но ты пустой, и у меня тоже пусто. Чтобы тебя исцелить, нужна свободная ци. Та, которая в резервуаре, она не годится. Развеивая ци во славу Смерти можно забрать жизнь, а можно заставить жизнь перебраться туда, где её не хватает.
Переспрашивать, о какой форме ци идёт речь, я не стал. Потому что почти не сомневался, что это именно то, о чём думаю.
Значит, у меня появилась надежда.
Этот вопрос надо срочно прояснить.
– Раз уж мы нормально общаемся, не могли бы вы отпустить мою шею? Я должен вам кое-что показать. Возможно это именно то, чего вам не хватает.
Забраться в ПОРЯДОК, открыть хранилище, и вот уже на моей ладони лежат три невзрачных кругляша.
– Уважаемый, это оно?
– Энергия! – воскликнул Кра, взмахивая рукой.
Малые знаки ци при этом будто испарились.
– Это поможет вылечить ноги? – с надеждой уточнил я.
– Это энергия основы мира. Такая энергия может многое. Очень многое.
– Да мне бы просто ноги починить.
Кра хлопнул костлявой ладонью по непослушной ступне. Шлепок слабый, но даже такого хватило, чтобы я вскрикнул от боли.
– Нет, Гед, недостаточно. Этого не хватит даже на одну ногу, а ведь у тебя их две.
– И сколько вам надо? – приободрился я.
На миг призадумавшись, Кра ответил:
– Сто. А лучше сто десять. Этого хватит. На две ноги хватит.
– Без проблем. Держите.
Щедрость странная, ведь нет ни единой причины верить этому ненормальному. Но какой смысл беречь сокровища в шаге от гибели? Пусть Кра меня не сожрёт, это лишь ненадолго продлит жизнь.
Хватая новые и новые кругляши, узник начинал всё сильнее и сильнее дёргаться. Да ещё и звуки издавал, живо напомнившие о Бяке.
Похоже, у них одна и та же болезнь.
Патологическая жадность.
Неоперабельная.
– Мальчик, сколько у тебя их?!
– А сколько надо? Вы сказали, что надо сто десять, я дал вам сто десять. Вы почините мои ноги?
Кра долго молчал, пересыпая знаки из одной трясущейся ладони в другую, затем задумчиво протянул:
– Ноги? Зачем они тебе?
Не зная, что сказать на столь странный вопрос, ответил уклончиво:
– Пригодятся.
– Мальчик, не думай о ногах. Не надо. О другом надо думать.
– О чём?
– Нет, думать не тебе надо. Думать Кра должен. Кра решил, что ты тот, кто нужен. Ты поможешь Кра. Ждать другой шанс Кра не может. Я не дождусь. Ты и вправду мне поможешь. Я вижу, что у тебя всё для этого есть.
– Я так и говорил, что вам пригожусь. Как там мои ноги? Я не могу о них не думать, а вы говорили, что сможете вылечить.
– Ноги… Ноги… Мальчик волнуется… Волнение, это плохо. Волнение мешает думать и запоминать. А мальчик должен всё запомнить. Да, сейчас. Дай мне минуту.
В следующий миг Кра сделал то, чего я меньше всего ожидал. Провёл ладонью по обрывкам своей одежды, и вот уже в руке у него оказался длинный причудливо изогнутый нож. Нет – скорее кинжал, или даже короткий меч. Чем-то похож на то оружие, которое оборвало мою первую жизнь. Такие же нереально-фантастические очертания, и сильный блеск металла, чудесным образом заметный даже в кромешном мраке темницы.
Откуда эта мумия его достала?! Никто не посадит человека в тюрьму, не отобрав у него перед этим все колюще-режущие предметы. Вон, с меня даже путы сняли, хотя я и без них не очень-то побегаю. Но верёвки – это потенциальное оружие, или средство для самоубийства. Следовательно – не положено.
Хотя насчёт откуда достал – далеко не самый злободневный вопрос.
Что он собирается делать с этим оружием?
Предчувствия у меня самые нехорошие. Плохое вспомнилось. Жаровня с углями, зловещее сияние раскалённого металла…
И неистовая боль в грудной клетке.
Но нет, Кра не потянулся за моим сердцем. Вместо этого он повёл себя не менее дико. Поднял руку повыше, направил клинок острием вниз, после чего резким движением вбил его себе в голень, довольным голосом при этом проскрежетав:
– Жизни в Кра осталось мало, но ты слаб, тебе хватит. Жнец теперь сыт, Жнец всё сделает правильно. Сейчас будет больно. Но ты не бойся, это хорошая боль.
На последнем слове Кра резко подался к моим ногам, а я заорал так, что, не удивлюсь, если своды подземелья при этом дрогнули, а крик разнёсся по всей фактории, изрядно повеселив палачей. Эти сволочи наверняка подумали, что зловещий узник добрался до самого вкусного.
Боль была немыслимая, нестерпимая, сводящая с ума. Даже десятая часть от такой боли должна вышибать сознание, но нет, спасительное забвение не приходило, я всё прекрасно ощущал.
И вдруг будто выключателем щёлкнули. Мгновенно отпустило.
Не удержавшись, я завалился на бок. Тело будто ватным стало: чужое и непослушное, пытающееся растечься до состояния выброшенной на берег медузы.
– Мальчик сильный, мальчик упрямый, мальчик справился, не умер, – довольно пробормотал Кра. – Такой мальчик мне и нужен. Не надо валяться, мы торопимся. Поднимайся.
– Куда мне подниматься, садист ты чёртов! – чуть не плача, ответил я. – Что ты со мной сделал?!
– Я сказал поднимайся! Прекращай болтать! Кра приказал вставать!
Голос живой мумии наливался злобой от слова к слову. А в руке у него, между прочим, так и сверкает диковинный кинжал.
И, кажется, сверкать он начал заметно сильнее.
