Можно победить страхи, лишь встретившись с ними лицом к лицу, – говорил ее дед. – Прячься от них – и они победят тебя. Скара постаралась гордо выпрямиться, как выпрямился он, встречая Смерть.
— Утил и Горм прошли через Последнюю Дверь, – сказала она. – Остался лишь один голос, и он…
— Мой! – рявкнул Ярви, широко раскрыв глаза. – Не пересказать, какое облегчение говорить с тем, кто смотрит прямо в самую суть, так что не буду оскорблять вас обиняками. Вы выйдете замуж за короля Друина.
Скара ко многому была готова, но не смогла сдержать изумленный возглас.
— Друину три года.
— Значит, он будет куда менее требовательным мужем, чем был бы Ломатель Мечей. Мир изменился, моя королева. И мне кажется теперь, что Тровенланд… – Ярви поднял иссохшую руку и покрутил ею в воздухе. – Не очень-то нужен. – Ему каким-то образом удалось щелкнуть обрубком пальца. – С этих пор он станет частью Гетланда, хотя я думаю, что лучше будет, если моя мать продолжит носить ключ от сокровищницы.
— А я? – Скара старалась говорить ровно, несмотря на колотящееся сердце.
— Моя королева, вы выглядите прекрасно, что бы ни носили. – И Праотец Ярви повернулся к двери.
— Нет. – Ей с трудом верилось, как абсолютно твердо это прозвучало. На нее снизошло странное спокойствие. Возможно, то спокойствие, которое чувствовал в битвах Байл Строитель. Она, может, и не воин, но это было ее поле битвы, и она была готова к сражению.
— Нет? – Ярви обернулся, и его улыбка увяла. – Я пришел сказать, как все будет, а не спрашивать вашего мнения, но, быть может, я переоценил ваше…
— Нет, – снова сказала она. Слова будут ее оружием. – Мой отец умер за Тровенланд. Мой дед умер за Тровенланд. Я все отдала, чтобы сражаться за Тровенланд. Пока я жива, я не стану смотреть, как его раздирают на куски, словно волки тушу.
Первый из Министров шагнул к ней, его сухопарое лицо напряглось от гнева.
— Не думай, что можешь бросить мне вызов, бездомная рыгалка! – прорычал он, ударив себя в грудь иссохшей рукой. – Ты и понятия не имеешь, чем я пожертвовал, что я испытал! Ты не представляешь, в каком огне я был выкован! У тебя нет золота, нет людей, нет мечей…
— Только полвойны ведется мечами. – Мать Кира всегда говорила, улыбка ничего не стоит, но Скара изобразила самую сладкую улыбку, на какую только была способна, достала из-за спины бумажку, зажатую двумя пальцами, и протянула ее ему. – Это дар для вас, Праотец Ярви. От Светлого Иллинга.
Может быть, по всему Расшатанному морю не было человека хитроумнее него, но Скару учили, как читать по лицам, и она заметила, как дернулся его глаз, и поняла, что последний шепот Иллинга на поле битвы перед Оплотом Байла был правдой.
— Я признаю, что я бездомная рыгалка, – сказала она, когда Ярви выхватил бумажку из ее пальцев. – Мне говорили, что свои страхи я храню в желудке. Но за последние несколько месяцев я заметила, что немного закалилась. Узнаёте почерк?
Он посмотрел на нее, плотно стиснув зубы.
— Думаю, узнаёте. Как прозорливо было со стороны Матери Киры научить меня читать.
Его лицо снова передернулось.
— Совсем не правильно распространять секрет букв за пределами Министерства.
— О, Мать Кира плевать хотела на правила, когда на кону будущее Тровенланда. – Она добавила в голос немного стали. Надо было показать силу. – Как и я.
Отец Ярви смял бумажку дрожащей рукой, но Скара только шире улыбнулась.
— Конечно, оставьте эту себе, – сказала она. – У Иллинга был целый мешочек. По всему Тровенланду разбросаны семеро человек, которым я доверяю, по одной бумажке у каждого. Вы никогда не узнаете, кто они. Никогда не узнаете, где они. Но если со мной что-то случится, если я исчезну посреди ночи и пройду через Последнюю дверь, как мой суженый, то все послания будут отправлены, и эту историю станут рассказывать по всему побережью Расшатанного моря… – Она наклонилась поближе и прошептала: – О том, что предателем в нашем союзе был Отец Ярви.
— Никто не поверит, – сказал он, но его лицо стало очень бледным.
— Послание дойдет до мастера Хуннана и до воинов Гетланда и расскажет им, кто предал их возлюбленного короля Утила.
— Я не боюсь Хуннана, – сказал он, но его рука дрожала на посохе.
— Оно дойдет до вашей матери, Золотой Королевы Гетланда, и расскажет ей, что ее сын продал ее город врагам.
— Моя мать никогда не повернет против меня, – сказал он, но его глаза блестели.
— Оно дойдет до Колючки Бату, чьего мужа убили в набеге, который стал возможен благодаря вам. – Голос Скары был холодным, медленным и неумолимым, как прилив. – Но, может, она великодушнее, чем выглядит. Вы знаете ее лучше, чем я.
Как разом ломается веточка, которую гнут все сильнее, так и Праотец Ярви охнул, и последние силы, казалось, покинули его. Он зашатался, оступился и тяжело осел на каменную скамью. Эльфийский посох со стуком выпал из его здоровой руки, когда он вытянул ее, чтобы не свалиться. Он сел, широко раскрыв сверкающие глаза, и уставился на Скару. Уставился сквозь нее, словно его взгляд был направлен на призраков в бесконечной дали.
— Я думал… что смогу управлять Светлым Иллингом, – прошептал он. – Думал, что смогу скормить маленькие секреты и поймать его на крючок большой ложью. Но вышло так, что это он поймал меня в проливе.
Из его увлажнившихся глаз покатилась слеза, оставляя мокрую дорожку на дряблой щеке. – Союз был на грани развала. Король Утил собирался отступить. Моя мать видела больше выгоды в мире. Я не мог доверять Горму и Скаер. – Он сжал левую руку в корявый кулак. – Но я поклялся. Клятвой солнца и клятвой луны. Что отомщу за смерть своего отца. Я не мог допустить мира.
Он глупо моргнул, по его бледному лицу текли слезы, и Скара поняла, возможно, впервые, насколько он был молод. Всего лишь на несколько лет старше нее.
— И я сказал Светлому Иллингу напасть на Торлби, – прошептал он. – Чтобы он сотворил такое, после чего не будет пути назад. Я сказал ему, когда и как. Я не хотел, чтобы умер Бренд. Видят боги, не хотел, но… – Он сглотнул, дыхание клекотало в его горле, плечи поникли, и голова опустилась, словно тяжесть того, что он натворил, его сокрушала. – Приняты сотни решений, и всякий раз большее благо, меньшее зло. Сделаны тысячи шагов, и каждый шаг был необходим. – Он уставился на эльфийский посох, валявшийся на земле, и его рот скривился от отвращения. – Как они могли довести меня до такого?
Сейчас Скара не чувствовала к нему ненависти, только жалость. У нее было по горло своих сожалений, и она знала, что не может наказать его сильнее, чем это сделает он сам. Она вообще не могла наказать его. Он был слишком ей нужен.
