-Ты не поймешь меня, уйди...- взмолилась она, не отрывая от окна своего усталого и обреченного взгляда.
-Пойди поешь и поспи, хоть немного, ради меня, ведь я тоже тебя люблю, - не мог уняться Тадрин.
Поддавшись его уговорам, Нирана грустно и молча проследовала сперва на кухню к повару, который припас для нее, по просьбе брата, целую порцию овощей и мяса, затем в отведенную ей комнату для сна.
Она не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Весь мир, еще совсем недавно казавшийся столь дивным и прекрасным, предстал перед ней в совершенно ином свете. Все вокруг теперь казалось злобным, чужим и мрачным. Смирившись со своим бессилием, Нирана рухнула на кровать и крепко заснула от усталости.
В смутном сновидении, порождении обреченного рассудка, явился Элиффин. Он казался, как никогда прежде, живым и веселым. Нирана говорила с ним обо всем и ни о чем. Предмет их беседы был столь незначимым перед тем лишь фактом, что они могли вновь поговорить друг с другом, что она не удосужилась его даже запомнить. Внезапно, их взгляды встретились. В глазах его стояли все те же недвижные слезы, с трудом сдерживаемые силою крепкого духа. Она догадалась, что улыбка его, как и звонкий смех, ей лишь привиделись, сам же он грустит. Многие часы она учила его расчесывать себя и других, и Элиффин без устали постигал азы этой нехитрой науки, только вот сколько бы он ни старался, причесать ее он никак не мог, вернее она ему не разрешала, чувствуя, что если он сделает это, то исчезнет опять также быстро и внезапно, как и в прошлый раз.
Разбудил ее встревоженный голос брата.
-Что опять стряслось? - мрачно спросила она.
-Хотел бы я спросить...Нирана, ты всю ночь звала его по имени. Я все могу понять, ты любила его, причем заслуженно, ведь он и впрямь был славным парнем, но это все в прошлом...пытайся жить днем сегодняшним...- медленно произнес Тадрин, стараясь быть предельно участливым и осторожным, но тщетно.
-Нет! Нет! Никогда! Я не предам его! Если я должна жить лишь днем сегодняшним, то я вообще тогда не хочу...оставь меня, я не буду есть, - закричала она, отворачиваясь от брата.
Не смея настаивать, Тадрин удалился. За весь день она не съела ни единой крошки, но до глубокой ночи тихо и приглушенно плакала, крепко сжимая между пальцами мокрую и горячую от слез подушку.
Дни злые и скучные мрачной чередой сменяли друг друга. На смену ноябрю быстро пришел декабрь. Тадрин привел сестру в большой и просторный дом, расположенный почти что в самом центре города. Этот особняк был подарком нового правителя Альбигунда, безмерно благодарного Элиффину за его подвиг. Рам же, пробыв в городе до конца ноября, отправился с добровольцами на север, восстанавливать разрушенный Бартфорт.
-Не прощайте! Мы еще обязательно увидимся, - задорно прокричал он Тадрину и Ниране, замершим у причала, прежде, чем отбыл вверх по течению на узком и вытянутом паруснике в компании нескольких сотен других смельчаков.
-Я тоже хотела бы уехать...я не могу здесь...- прошептала Нирана брату.
-Сестренка, нам подарили дом, я начал сам работать, куда ты собралась?
-Никуда...забудь...-буркнула в ответ Нирана, вновь обратив свой взор на юг к бескрайнему морскому простору, скрывавшему в недосягаемой дали силуэты узких башен Ансапиена.
Время летело незаметно. За декабрем незаметно прошли холодные январь и февраль, миновал дождливый март. Нирана совсем отстранилась от жизни. И, если для брата события прошлой осени казались теперь лишь сном, причем во многом дурным, то она жила лишь теми короткими мгновениями.
В один прохладный день она, не зная, чем отвлечь себя от грустных мыслей, прогуливалась вдоль набережной.
-Он забыл меня...неужели всесильному себрину никак нельзя дать хоть намек...но я буду верить, я буду ждать, - рассуждала она, не смея поддаваться отчаянию. Не переставала проноситься в ее голове фраза:" и еще...я хотел...попросить тебя...стать моей...."
Да, она догадывалась, о чем он просил. Тысячи раз в своей голове она мысленно давала ему ответ и столько же раз осознавала, что отвечает лишь себе самой.
Исполненная столь грустных мыслей Нирана уныло бродила вдоль самого побережья по узкой набережной, выложенной грубо обтесанными каменными плитами.
Она бывала там каждый день, любила созерцать бескрайнюю морскую гладь, возмущаемую буйным прибоем и смотреть на юг, сокрытый в недосягаемой дали. Иногда Ниране, все не решавшейся забыть его, казалось, что гуляет она не одна. Легкие дуновения весеннего ветра ласково щекотали ее за ладонь и даже силились схватить за рукав.
В один из таких дней, неспешно прогуливаясь, Нирана внезапно услышала за спиной быстро приближающиеся шаги. Не успела она обернуться, как с обоих сторон ее окружили несколько рослых, молодых крестьян.
-Куда торопишься, красавица? - грубо спросил ее один из них.
Нирана все поняла. С диковинной силой рванулась она в сторону, но тщетно. Его приятель уже скручивал ей руки. Едва собралась она закричать, как тугим лоскутом ткани заткнули ей рот.
Крестьяне, прибывшие на заселение новых земель к югу от Альбигунда вдоль гряды Серых гор, не боялись никого и ничего. Горожане догадывались о повадках, как минимум, некоторых из них, а потому и избегали поселенцев. Нирана же, погруженная в собственные раздумья, напрочь потеряла осторожность и, как результат, оказалась с ними наедине у самой набережной в закатный час.
Из-за всех сил она стонала и дергалась в руках негодяев, но солнце уже садилось, а поблизости не было никого. Ее и без того приглушенное мычание терялось в звуке морского прибоя.
Осознав, что в сознании девушка им не дастся, один из проходимцев схватил ее за волосы и замахнулся кулаком, но не успел: пришедшая с моря высокая волна с головой накрыла негодяев, а вместе с ними и Нирану. Чудесным образом море освободило ее и бережно вынесло на берег.
Едва опомнившись, она бросилась бежать, что было сил. Дома она поспешила рассказать все брату, который едва прознав о случившемся отправился с жалобой прямо в ратушу. Когда же Тадрин возвратился, он обнаружил сестру у широко раскрытого окна. В тусклом свете звезд по ее щекам, сверкая стекали прозрачные слезинки.
-Нирана, что-то произошло? - испуганно спросил он сестру, уже собираясь идти за копьем, чтобы на сей раз лично поквитаться с негодяями.
-Нет...ничего... я просто знаю теперь, что он не забыл меня, а все так же любит и хранит...
Взошла луна на небосклоне,
Подвластен ей морской простор.
Дрожит в печали царь на троне,
Не смея обратить свой взор.
Парусник во мраке
